— Он ведь у тебя в неоплатном долгу! — Всплеснула Ника руками. — Ты считаешь меня настолько ничтожным, чтобы делать добрые дела в долг? — Посмотрел я на нее пристально, чуть наклонив голову. А когда недоумение в ее взгляде обернулось оторопью, просто продолжил свой путь. — Максим, но так же нельзя! Он ведь тебя сейчас ненавидит! Просто потому, что не знает, что было на самом деле! — Догнала меня фраза за пару шагов до машины. — Настоящий Император совершает милость не в расчете на ответную благодарность. — И где твои флаги, Император? — С доброй иронией спросила Ника, обведя рукой вокруг. Мол, одумайся, вернись, возьми плату не ненавистью, а пониманием и долгом жизни. — Когда-нибудь мой флаг будет виден из каждого окна в мире, — сел я в салон машины и приготовился закрыть дверцу. — А ну подвинься! — Совершенно возмутительно влезла Ника прямо со стороны моей двери, заставив сместиться к противоположной. — Так! — Что еще? — Проворчал я, пристегиваясь. — Зачем ты хочешь стать императором? — Посмотрела она требовательно. Хороший вопрос. Не «почему», на которое есть так много ответов — забавных и с показной серьезностью, каждый из которых будет правдивым… А вот «зачем» — это совсем иное. — Потому что так будет лучше для всех. — Это не ответ. Максим, я просто хочу разобраться. — Примирительно сложила она руки на груди. — Мне это важно. Может, даже с детства, — отвела она взгляд. — Тем более, ты мне должен. Я прикрыл глаза. — Ладно. Но это надо будет сначала увидеть, чтобы понять. — Воскресенье — выходной, — покладисто отозвалась Ника. — Море времени! — Поехали, — назвал я шоферу адрес железнодорожной станции. А уже на месте купил два билета на электричку — не так далеко, в самом деле, но брать туда водителя не было никакой необходимости. Каждый знает ровно столько, сколько ему положено, и эта часть жизни не касалась моего столичного персонала. Тем более, что на месте прибытия дожидался дежурный автомобиль — на платной парковке, с ключом у охранника возле въезда. В этот раз досталась ауди прошлого поколения черного цвета — обычный для местных дорог авто, пусть и дороговатый для общего уровня жизни этого уголка империи, но вполне примелькавшийся. — Куда дальше? — Впервые проявила нетерпение Ника. — Еще немного, — заверил я ее, выруливая на дорогу, ведущую за город. Проехать небольшой городок вышло за десять минут. Еще пять понадобилось, чтобы вырулить к проселку возле остатков безымянной деревеньки, от которой остались только обугленные фундаменты, да раскиданные в сторону почерневшие бревна. И уже там, после мертвой деревни, нужно было выйти из салона и немного пройтись. — Тут недалеко, — махнул я рукой в сторону открытого поля под дорогой, в центре которого копались в земле люди, стоял трактор и был развернут для работы кран. Ника заинтересованно посмотрела в их сторону, даже втянула осенний воздух, полный ароматов земли и близко работающего дизеля, но смолчала. — Вот, — остановился я недалеко от рабочей группы. Впрочем, не подходя к ним слишком близко, чтобы не вызывать лишних вопросов. Только кивнул бригадиру, до того внимательно приглядывающему, чтобы все остальные работали. Остальных я не знал — но появление начальства они все равно уловили каким-то низовым чутьем и засуетились активнее, вытягивая из земли черно-зеленый перекореженный остов танка. Хотя узнать танк в этом раздавленном корпусе можно было с трудом. — Так что это? — Жаждала Ника пояснения. — Допустим, у нас есть два аристократа, — начал я издалека. — Они повздорили. Что будет дальше? — Попытка примирения сторон, — с готовностью отозвалась девушка. — Предположим, не получилось. Да, честно говоря, никогда не получается, — пожал я плечами. — Статистика именно такая. Далее у нас дуэль или война, верно? — Ага. — Но вот незадача, — поджал я губы. — На дуэли ведь и помереть можно. Силу никто сдерживать не станет. — Война — тоже место неспокойное, — поежилась Ника, продолжая наблюдать, как корпус поврежденного танка вытягивают из почвы. — А ведь жить — хочется, — поддакнул я. — Поэтому есть решение. Ника вопросительно подняла бровь. — Малая война. Это, знаешь, что-то вроде признания поражения, но без поражения. Вот есть конфликт между уважаемыми господами. Они объявляют друг другу войну. Тот, кто осознает близость беды, двигает к границам своего противника пять-десять танков. После чего другая сторона сминает эти танки, с экипажами внутри, до состояния мятой консервной банки, — буднично поведал я, указывая подбородком на то, что удалось поднять из земли на поверхность. — Так ведь война вспыхнет только с новой силой… — Отнюдь. — Повернулся я к Нике. — В современной практике, этого достаточно, чтобы снять взаимные претензии. С одной стороны, нападавший ссылается на бездарность танкового подразделения и не несет урона чести, потому что его тут нет. А нет его тут потому, что обида не настолько велика, чтобы присутствовать лично… — Какая-то ерунда, — отозвалась Ника, недоумевая. — Вторая сторона довольна, потому что ущерб первой стороне нанесен значительный, плюс развлечение и реальная победа, которую можно занести в книгу рода. — Но так же нельзя… — Недовольны только экипажи танков, жизни которых никого не интересуют, а так же жители близлежащих деревень, дома которых эти танкисты вынуждены штурмовать для имитации атаки. Аристократы же не теряют ни грана чести. Спор решен к взаимному удовлетворению сторон. Можно пожать друг другу руки, а завтра разругаться вновь. — И часто так? — Дрогнул голос Ники. — Чаще, чем ты можешь себе представить, — сложил я руки за спиной и качнулся с пятки на носок. — Я считаю, что это неправильно. — Конечно! — С жаром согласилась она. — Надо как-то сообщить в газеты, на телевидение! Это ведь фарс, в котором умирают люди! — Хочешь рассказать аристократам, что они развлекаются неправильно? — Да! — А кто ты, чтобы указывать им, как жить? — Произнес я без желания подначить, устало. — Но общественность… — Ника, аристократы уже привыкли, что за них должен умирать кто-то еще. А ты хочешь подвергнуть их жизнь опасности. Тебя не поймут. — Ты именно это место хотел мне показать, или будет какое-то еще? — Поджала она недовольно губы. — Именно это, — ответил я, примирительно улыбаясь. — Сейчас эту и еще несколько других машин вынут из земли и отправят на ремонтные заводы. Там их доведут до внешне целого состояния и продадут тем, кому нужен дешевый танк для самоубийственной атаки. — Получается, ты потворствуешь…! — Я хороню мертвых, — поднял я немного голос, чтобы оборвать поток ее возмущения. — Хороню через три, пять, десять лет после смерти. Ищу, разыскиваю информацию о малых войнах и достаю металлические гробы. — Чтобы сделать новые гробы для живых? — Мои танки на радиоуправлении. Это дешевле, это сохраняет жизни. Это позволяет мне таскать по железным дорогам кучу другой техники без лишних вопросов, и это мое дело, — подытожил я. — Но мне не нравится, что сейчас происходит, как и тебе. Я отвернулся от кипящей вокруг остова танка деятельности и направился к машине. — Так зачем ты хочешь стать императором? — После долгой паузы, когда мы сократили расстояние до авто вполовину, спросила Ника. Она все еще отходила от увиденного, и вряд ли желала прямо сейчас услышать ответ. Но раз мы прибыли, и раз у нас была такая цель… — Слово «Честь», которым аристократы так гордятся, искажено и размыто. Нужен тот, кто заставит их соблюдать правила и не выдумывать новые ради сохранности собственных шкур. — Для этого у нас есть свой император. — Значит, этот — не справляется, — покачал я головой. — И ты задумал его сместить? — Иронично посмотрела девушка. — Вовсе нет. — Тогда? — Посмотрела она удивленно. — Ведь не может быть двух императоров. — Немного эгоистично с твоей стороны требовать справедливости и единых правил только для нашего государства. Есть иные страны, с похожими проблемами. Им тоже требуется регулирование и третейский суд. — И как же ты собрался влиять на весь мир? — Послышалось в ее голосе усталое равнодушие, как бывает в разговорах про небылицы. — Я же рассказывал, помнишь? Про княжеский разряд?