— А вы его заранее исключаете? — Это рак, Евгений Семенович, — сказал он. — понимаете? — Да, Мартын Степанович, это рак. Я прекрасно понимаю. Теперь он выдержал мой взгляд. — Весь город уже знает, что прокурор принимает в знахаре самое трогательное участие. Наука, значит, тоже? — Откуда? — Откуда знает? — он переспросил насмешливо. — У Рукавицына есть язык, а в городе есть базар, Евгений Семенович. — Будем ориентироваться на базарных торговок? — спросил я. Боярский кивнул утвердительно: — Да! Будем! Будем, мой дорогой... Меня, честно сказать, очень мало волнуют ваши побуждения... Почему именно вдруг занялись. знахарем... А вот резонанс в городе волнует чрезвычайно. Смею вас верить! — Какой же резонанс должен вызвать опыт над десятком мышек? — спросил я. — Вы действительно не понимаете? — Уверяю вас. Он долго молча смотрел на меня. — Люди начнут убивать себя — вот какой резонанс. — Какая ерунда! — возразил я. Я отлично понимал, о чем он говорит. Но не хотел понимать. — Слухи о Рукавицыне ходили и до моих опытов, — сказал я. — К Рукавицыну и прежде валом валил народ. Что изменилось? Наоборот, теперь... — Вы отлично знаете, что это не так. — Наоборот, теперь, — упрямо продолжил я, не реагируя на его слова, — положен будет конец всем слухам и сказкам о Рукавицыне... Обнаружится истинная цена этим паукам... В чем мы с вами, кажется, одинаково заинтересованы. — Когда? — спросил Боярский. — Что когда? — Когда вы объявите правду о Рукавицыне? — Он тяжело смотрел на меня. — Когда многих из тех, кто сегодня болен, не будет уже в живых?.. Поздно, Евгений Семенович. Им ждать нельзя. Они сегодня же побегут за помощью к знахарю. Тут психология простая: раз наука заинтересовалась Рукавицыным, значит, не бредни, не легенды, не выдумки, значит, тут что-то есть... Надо не упустить этот последний шанс... И другой психологии в положении этих людей быть не может. Вы отлично понимаете... Боярский вынул из кармана и протянул мне сложенный вчетверо листок с машинописным текстом: — Нате, полюбуйтесь... * * * Инструкция по применению внутрь (укола в мышцу) противоракового препарата «пр» (Препарат Рукавицына) Составитель — Рукавицын Н. А. При излечении от рака с помощью препарата «ПР» необходимо соблюдать следующий режим: 1. Препарат вводить раз в сутки, придерживаясь определенного часа: 18.00, 19.00 или 20.00. 2. Измерять температуру тела перед уколом и через 10 минут после укола. Показания записывать. 3. Не употреблять спиртное, пиво, мед, алоэ, сахар. 4. Остерегаться солнечных лучей. 5. Не употреблять горячую пищу, только теплую (борщ, суп, жаркое). 6. Не прикладывать грелок и компрессов. 7. Не делать рентгеновских снимков. 8. Перед введением препарата флакон встряхивать. Препарат хранить при комнатной температуре в темном месте, в холодильник не ставить. Иглу во флаконе не оставлять. Перед употреблением кипятить. * * * — Шаманство, детский лепет, — сказал я, возвращая листок Боярскому. — Ну и что? Он ничего не ответил, молча сложил бумагу и спрятал ее в карман. Я объяснил: — Рукавицын прекратил сейчас всякую практику. Я ему поставил условие. — Он вам обещал? — Да. — И вы поверили? Боярский сидел грузный, неподвижный, у него был нехороший, болезненный вид. — Мартын Степанович, — сказал я, — можно один откровенный вопрос? — Пожалуйста. — Совсем откровенный... Вы на сто процентов уверены, что в препарате Рукавицына нет ничего? Попова и Баранов — только случай, простое совпадение? Он молча смотрел на меня. Я бы не удивился, если б Боярский повторил сейчас все, что я сам недавно горячо доказывал прокурору Гурову. У Мартына Степановича были на то все основания. — Нет, не уверен, — сказал он. — Как тут можно быть уверенным? — Слава богу! — Только что это меняет? — спросил он. — То есть? — Сообщите в Москву, в Онкологический центр. Пошлите им истории болезни... Пусть разбираются. Своими силами вы ведь все равно ничего не решите... — А разве я собираюсь подменять Онкологический центр, Мартын Степанович? — спросил я. — Даже мысли такой нет, уверяю вас!.. Но что я им сообщу сегодня? Анекдот про пауков? Мало они слышат каждый день таких сенсационных анекдотов? И что же, в каждый им вникать, каждым заниматься?.. Расчищать место в планах, забитых под завязку?.. Нереально это, сами понимаете... Прежде чем писать в Москву, надо же хоть какие-нибудь данные здесь, на месте, получить. Те, что нам по силам. И тогда уже решать, писать в Москву или не писать. Бить или не бить в колокола... Речь пока идет не о серьезных исследованиях, а просто: отмахнемся мы от Рукавицына или на всякий случай — пусть даже один шанс на тысячу! — не отмахнемся... Как велит нам наша совесть? Квадратное лицо Боярского внезапно окаменело. Глаза, увеличенные сильными стеклами очков, смотрели на меня не моргая. — Совесть? — спросил он и тихо засмеялся. Я опешил. — Я лечащий врач, Евгений Семенович, — сказал он, — и обязан жить сегодняшним днем. Что бы вы там завтра ни открыли, сегодня настойка Рукавицына — смрад и смерть. Так или не так? — он смотрел на меня в упор.