— Вы признаете себя виновной? — тут же спросила Александрия. — В том, что даю американцам работу? Не вызывайте адвоката, виновна. — ВАША РАБОТА УБИВАЕТ ЛЮДЕЙ! Толпа снова попыталась загомонить, но Александрия показала, что не надо. Она хотела сама подуэлиться с Мередит. Она тоже вошла в азарт. — Оставим, на мгновение, то, то вы делаете в других странах, Стаут. Меня больше интересует то, что ваша корпорация вытворяет в Найт-Сити. В Джапан-Тауне идет бандитская война. Легион Красного Хрома атакует Тигриных Когтей. И уж вам об этом прекрасно известно. Хромеры под черной дланью Милитеха. Мередит развела руками, и повела бровями: это все, что ты приготовила? — Александрия. Давайте сразу условимся: без душных прогонов про нацизм. Хромеры? Вы пытаетесь притянуть их ко мне? Где, по-вашему, я зиговала? Где водила хороводы в форме нацистского креста? Да, черт возьми, сами ваши убеждения устарели лет на сто. Вам прекрасно известна моя религия. — Известна, — сказала Александрия, привлекая к себе объективы камер. — Америка. Единая и неделимая. Влажные мечты об империи. — Эдди, — ответила ей Мередит, и, как перед слабым противником, в снисхождении чуть наклонила голову. — Большие, и все — мои. — Воу! — послышалось из толпы. Народ зашевелился. Все тянулись телефонами в руках заснять Мередит. — И не надо думать, что вы чем-то от меня отличаетесь! — добавила она уже громче, в зародыше задавив негодование толпы. — Ведь, вся ваша красная идеология строится на том, чтобы забрать то, что есть у меня, и… Что дальше? А дальше — никому не отдавать то, что забрали. Красиво придумано. — Вообще-то, — с улыбкой возразила Александрия, — социальная справедливость подразумевает распределение средств. Ознакомьтесь с матчастью что ли… — Ну отобрали вы у меня мои деньги, раздали всем по центу, дальше что? Где еще взять, когда кончатся? Второй-то раз меня уже не ограбить, у меня уже ничего не будет. Но, вообще, я понимаю, о чем вы, мисс Даллас. За все хорошее, против всего плохого, каждому по миллиону эдди, по вилле в Норт-Оуке, и по личной шлюхе, которая сосет. И лучше не задаваться вопросом, кто будет сосать, ведь у каждого и так вилла и миллион. Я же популизмом не занимаюсь и иллюзиями людей не кормлю. Я говорю открыто: мир несовершенен. Мир вообще говно! Мередит выдержала короткую паузу, слушая резко усилившиеся щелчки фотокамер и наслаждаясь сотней объективов, прикованных к ней, а не к Александрии. — Мой же сизифов труд в этой проклятой вселенной — подавать руку тем, кто находит в себе смелость спастись, а не гнить на дне, ожидая манны небесной. Рабочие люди, плоть Америки. Те, кто хочет трудиться, сделать из себя человека. Вы только говорите, что защищаете их. А я защищаю их по-настоящему, и делаю это молча. Они — плоть. А вы — жир. Ожирение. Люблю это слово. Оно очень точно отражает бесполезность, бестолковость и ненужность. Ваша удоль — мешать организму жить. Публика тихо роптала. Но не кричала. Они переговаривались между собой, переглядывались. Каждый находил логику в словах Мередит. Логику, которая им была противна, но понятна. Это была не просто победа — триумф. Мередит еще не сломила воинство Александрии, но уже сделала к этому серьезный шаг. — Потрясающая речь, Стаут. – сказала Александрия с показным пренебрежением. — Вы почти увильнули от того факта, что вашим оружием убивают людей в Джапан-Тауне. — Моим оружием? Увильнула? Александрия, не смешите. Если я виновна в том, что моим оружием кого-то убивают, и вы этим так обеспокоены, то я вам подскажу направление. Сразу как убьете меня, отправляйтесь в Евробанк, там, на самом верху, сидит человек, который управляет выпуском евродолларов, за которые все дерутся. Вы же ищете главаря, а не исполнителей? Я вас просвещу, я в этой «криминальной» схеме — только продавец мороженого. Давайте уж сразу закроем производства молока и холодильников? Работяги ведь всегда в восторге от закрытия производств. Что касается организованной преступности — что я могу сделать? У меня связаны руки. Милитех готов предоставить любой объем услуг охраны правопорядка, но в эту игру нужно играть вдвоем, требуется официальный договор с властями. Раз уж вы спросили, я выбью вам скидку в двадцать… Даже двадцать пять процентов. Передайте мое предложение мэру. — Вы сейчас озвучили предложение продать вам город? Мередит невинно пожала плечами: — Давайте поговорим конкретно, Александрия. Объясните мне суть вашего протеста. — А что именно вам не понятно? — Я — рабочий человек. Ваш электорат. Убедите меня. — Вы? — Александрия рассмеялась, и публика тоже поддержала ее. — Да что вы говорите? Если вы — рабочий человек, то я — японская императрица. Публика громко расхохоталась, Александрия сорвала аплодисменты. Но Мередит не волновало мнение ангажированной толпы: — Выходит, ваше величество, что женщина, проработавшая всю жизнь, начиная с шестнадцати лет, отчего-то вашего покровительства не заслуживает? С самого низа, год за годом, вкалывая сутками. Но коммунисты мной все еще недовольны. Разговор происходил под прицелом десятков видеокамер, многие из которых транслировали все в прямой эфир. Теперь, как и Мередит, Александрия была заложницей положения. Ей нужно было тщательно подбирать слова, чтобы выбраться из этой ловушки. Но она была слишком неопытна, чтобы избежать столкновения с айсбергом. Она решила атаковать, а не обороняться. — Вы — корпоратка, Стаут. Вы не имеете ничего общего с рабочим человеком. — Ничего, кроме всей моей жизни на работе, наверное? Где вы работаете? — Вы не работаете, вы эксплуатируете труд людей. Мередит усмехнулась. Александрия шпарила по методичке и заходила на территорию, где неверно оценивала свои силы. Я тоже умею кидаться говном, подружка. Только ты не обижайся, если в тебя прилетит шлепок размером со слона. — Мисс Даллас, я даю двадцать пять тысяч рабочих мест в Найт-Сити. Двадцать пять тысяч человек получают отличные средства к существованию и процветанию. Я не стану спрашивать, сколько рабочих мест даете вы — это было бы нечестно. Я только хочу спросить, сколько вы, лично, проработали за свою жизнь? Мередит мило улыбнулась оппонентке: — Вы ведь получили образование в Нью-Йорке, не так ли? В университете Рокфеллера, по специальности экономика. Восемьдесят тысяч за семестр, здорово, должно быть, вы зарабатывали, чтобы учебу оплачивать. Немногий работяга себе такое позволит. Или по стипендии учились? По стипендии какого-то фонда из Японии… Что вы забыли в нашей глуши? Вам бы работать на Уолл-стрит, а не у нас тут, на Диком Западе. Потому что тут считать умеют. Эдди за эдди, бумажка за бумажкой, слюнявят палец и отсчитывают. У нас знают цену деньгам. Вот чем я и занимаюсь: даю людям деньги за их честную работу. Но у вас же есть кое-что получше, не так ли? Обещания денег. Толпа молчала, слегка потрясенная. Многим не были известны эти факты из биографии Александрии Даллас. А пусть и были известны — Мередит преподнесла их так, что они все равно заставляли задуматься. — Я понимаю, это работает с вами, янки, — продолжала она. — Но с нами, южанами, такое не прокатывает. У нас все по-старому, порядки дикие, перед тем, как сделку заключить, сначала в ладонь плюют — знак доверия, почти клятва. Никто не поклянется вам в честности, Александрия, пока вы не начнете играть в открытую. Давайте же, объясните мне, за что вы боретесь? Больше Даллас не пыталась атаковать. Она перешла в глухую оборону. Вот так всегда. Поскреби сильного политика из Нью-Йорка, и обнаружишь доходягу: — Не смешите, Мередит. Какой мне смысл сотрясать воздух перед закоренелой корпораткой? Мередит на это рассмеялась. — Вот это да. Александрия, да что же вы за коммунистка такая?! Каких успехов достиг бы Ленин в России, если бы агитировал как вы? Представьте, залезает, такой, на броневик, и декламирует на толпу, сжав кепку в кулаке: да хуй ли толку вам объяснять, все равно вы все — царские подстилки, и нихуя не поймете! Это только я один, в белом пальто, истинный смысл коммунизма разумею! В толпе уже начали посмеиваться. В основном журналисты, не фанаты Александрии — те испытывали ярость. Они же обыкновенные люди, неподготовленные к по-настоящему кровавым политическим дуэлям. Саму Александрию выпад Мередит тоже поддел, по ее лицу было видно, что она не знает, как выкрутиться из этого положения. Закрываться — значит отдать очки, залезть на броневик — значит поддаться на уловку соперницы. Мередит потянула несколько мгновений, наслаждаясь молчанием Александрии — нужно было убедиться, что на это обратят внимание все. Это было унизительно, ох как унизительно. Но Александрии все-таки хватало самообладания, чтобы не мычать «ы-ы-ы», «э-э-э», она просто молча копила силы на ответный удар. Мередит не могла позволить ей нанести его. — Теперь, если это все, что вы хотели обсудить, мисс Даллас… В этот момент Мередит заметила движение в толпе. Из нее на их дуэльную «утоптанную землю» вырвался хиппарь в дреддах, голый по пояс, с пистолетом-пулеметом в вытянутой руке. — СДОХНИ ЕБАНАЯ ФАШИСТКА! На последнем мгновении перед выстрелом его вдруг покривило, ноги подкосились, запястье неестественно вывернулось. Прогремела очередь — вся ушла в стенку КПП. А через миг грянули уже по-взрослому винтовки снайперов с позиций на крыше и верхних этажах офиса. Нападавшего энергией пуль впечатало в асфальт. Еще три или четыре попадания пришлись уже в мертвое тело, превращая его в кусок мяса. Началась суматоха, паника, визг. Мередит схватили крепкие руки и повалили на асфальт — Тайрон накрыл ее своим телом, пока оперативники создавали живую стену. В это время она кричала в рацию на запястье: — Снайперы! Огонь по этой шлюхе! Захуярьте ее скорее! На остальных похуй! В Даллас стреляйте! Завалите ее, блядь! Но момент был уже упущен. Все смешалось в панике, Александрию унесло толпой, а выкашивать весь собравшийся народ ради нее офицер, командовавший ситуацией, рассудительно не решился. Оперативники сработали слаженно. Тайрон подхватил ее с асфальта и понес на руках, бойцы в черной форме окружали их сплошной коробочкой, сверху закрывали бронированными щитами. Где-то в небе гудели вертолеты, готовые пустить в дело автоматические орудия и ракеты, садились авики с подкреплениями. Только внутри офиса коробочка бойцов расступилась. К Мередит тут же подбежали медики. — Я не ранена, спокойно, парни, только коленки немного ободрала. Дайте-ка лучше закурить и налейте. Хух, блядь, я аж вспотела. Ей вскоре разъяснили, что именно произошло. Один из раннеров, следивших за ситуацией, вовремя обнаружил стрелка и хакнул один из его имплантов. Стрелка ударило током, потому и покривило, и он промахнулся. Этого времени хватило на то, чтобы снайперы с ним разобрались. Хром у него был слабый, недорогой. Это не крутой наемник. Все указывало на то, что стрелок действовал один, по личным убеждениям, не заказуха. Аманда прибежала с двадцатого. — Мередит, прости, это я должна была быть на твоем месте. — Забей, было весело. Да и не могу я себе позволить тебя потерять. Что, если бы тебя убили? Кого мне потом назначать? Кому доверить Найт-Сити? — Ты была без брони… — Да, это было неразумно. Сама себе постоянно твержу: если не надела броник, вернись и надень. Ладно, все, кончайте суету. Поехали наверх, мне нужно немного успокоиться. Аманда, накинь по премии всем, кто в операции участвовал. Отработали хорошо. Рози вскочила, когда Мередит вошла в приемную. На ней не было лица. — Мисс Стаут, слава богу… — Спокойно. Я под огнем не в первый раз. Такое будет случаться время от времени. Плесни мне сто грамм, надо привести себя в порядок. Не люблю, когда в меня стреляют, а я без оружия. Должно быть, именно в тот момент, когда стрелок открыл огонь, думала Мередит, Рози по-настоящему прочувствовала всю опасность ситуации. Не только своей начальницы, но и собственной. Маленькая Рози ощутила все особенности своего положения. Она работала тут под огромной протекцией, никому незнакомая, никого толком не знавшая, но очень высокопоставленная. В тот момент она поняла окончательно: ее судьба целиком зависит от судьбы начальницы. Ведь, если директора Стаут не станет, то не станет и ее. Ее выпнут отсюда моментально. Выкинут на улицу, даже уборщицей быть не предложат. Рози внесла стакан и бутылку. Мередит плеснула в стакан и двинула его к секретарше, показав ей сесть рядом с ней на диване: — Давай, хлопни, нервы успокой. — А вы?.. — Мне не надо, я с горла. Мередит звякнула краем бутылки по стакану и отпила из горла. Алкоголь успокаивал, дарил ватную расслабленность и отвлеченность от мирской суеты. — Мисс Стаут, я смотрела, как все происходило… — Испугалась? Не бойся, мамочка и не такие приколы на своем веку встречала. Меня много раз пытались убить, сегодняшняя попытка была даже скучной. Мередит погладила ее по рукаву.