— Гражданин Велиев, сейчас вы будете отвечать на вопросы электронной системы. Если будете говорить всю правду, пойдете на свободу с чистой совестью. Будете врать внутренним органам милицейского компьютера — гарантирую арест за нарушение правил хранения паспорта и грязь на торговой точке! — Слюшай, началник. Позови подполковника Тюбика, — верещал Велиев, — я тебе арбуз дам, дыня дам, банан жирный, виноград — кушать хорошо будешь. — Подозреваемый Велиев, жирным бананом в одно место не желаете? Нет? Тогда закройте рот и отвечайте на вопросы. — Адвокат позови, да? — Еще одно слово и секир — башка, понял, да? — Якши, понял, брат. — То — то же. Ваша национальность? — Азербайджан, Баку. — Так, вносим в систему вопросы для азербайджанцев с поправкой на раскрытие нашего преступления, — Сыроежкин защелкал клавиатурой, на экране высветился первый вопрос: — Велиев, как будет по — азербайджански Змей — Горыныч? — Водка такой горючий да? Нет такой водка в Баку. — Плохо, Велиев, неправильно. Змей — Горыныч по азербайждански будет Автоген — Гюрза, — заявил, глядя на экран монитора, Сыроежкин. Запомни. Следующий вопрос: как будет по азербайджански Дед Мороз? — Эээ… Колотун — Оглы. — Правильный ответ. Заносим его в машину. Человеком становишься. Сеню знаешь? — Сена — река такой в Африке. — Не в Африке, а в Париже такая река. Ты, Велиев, в Африке был? — В турпоездка был. Египет называется. Хургада. — Что в Африке видел? — Что видел. Зебр видел. — А что такое зебр? — Ну, ишак знаешь? — Конечно знаю да. — Ну вот зебр — это ишак, только по нем белий, черний полоска идут. — Правильный ответ. Сеню сантехника знаешь? — Животный такой, да? — Животный. Что еще в Африке видел? — Джираф видел. — Что такое джираф? — Ну вот ишак знаешь? — Сеню знаю, ишак нет — поглядывая на экран, отвечал Сыроежкин. — Джираф — это ишак, но с очень длинный шея. Листики с деревьев кушает. — Вай, Муса, какой джираф хитрый животный. Завещание у нотариуса оформлял? На квартиру Леонтьевой? — Кто такой Леонтьева, брат? — Жираф такой. Что еще в Африке видел? — Удав видел. — Что такое удав? — Ну вот, например,… ишак знаешь? — Ну знаю. — Так вот удав это: член есть — ишака нет! Леонтьеву не знаю. — Врешь, Велиев, смотри на экран — потемнел он — значит врешь. Что в Африке видел? — Что видел. Леонтьеву знаю. Плохой был женщина. Пьяница. — Как тебя зовут? — Муса зовут. — Обезьян в Африке видел? — Кто такой обезьян, ишак такой? Серомышин устав слушать этот психологически безусловно хитрый но утомительный допрос ушел к себе в кабинет. Через два часа туда же зашел довольный Сыроежкин. — Все рассказал подлюга. Ох и хитрец этот Муса. Сначала врать мне начал, что он десять лет в милиции проработал в Московском РУВД, а потом сознался. Друзья они с Сеней Урологом. Черные маклеры. — Как же ты этого добился, Толик? — Элементарно, Ватсон. Я у Велиева последние два часа спрашивал одно и то же: как его зовут, и что он видел в Африке. На втором часу он колоться начал. Действует система. Все признания взяты на протокол явки с повинной. Можешь наливать. Отметим такое дело. — Так Муса признался в убийстве? — Еще два сеанса и признается. — Знаешь, Толик, все твои детекторы это же не доказательства. Что ты детектор в суд принесешь? Про ишаков будешь рассказывать? — Признание, Серега, — царица доказательств. — Знаем. Прокурор Вышинский — 1937 год. В нашем веке это не пройдет. Надо Сеню за задницу брать. Шизофриничку Соловьеву охмурил. Оружие дома держит. Задержание, арест, тюрьма — вот чем надо заниматься. А ты в компьютерные игры играешь. — Сеню пока трогать не будем. Ты его раньше времени не спугни. Вся эта информация, Серега, требует проверки. Велиева я пока вынужден отпустить. Ты поработай сегодня со своим Загуляевым, может еще что выудишь, а завтра вместе провернем одну идею… Резко отворившаяся дверь кабинета прервала разговор. На пороге стоял запыхавшийся, краснощекий по жизни и розовый от возбуждения подполковник Тюбиков. — Вы чего ерундой занимаетесь, ребята? Зачем Велиева задержали? За что замучили до полусмерти человека на компьютере? — Пожаловался уже? Но все по закону, Аркадий Акакиевич, — доложил Серомышин. — Небрежное хранение паспорта и грязь на торговой точке — вынесено предупреждение. — Травят незрелыми арбузами народ — милиция обязана реагировать, — поддержал коллегу Сыроежкин. — Вымогательством занимаетесь, арбузов вам захотелось, — возмущался Тюбиков. — Напишешь Серомышин, объяснение. Совести у тебя нет. Пятнадцать лет крыша у отдела течет. Велиев обещал рубероид купить. Обидели человека, утонем все в сезон дождей! За такие вещи Серомышин, я тебе выговор, неполное служебное соответствие, лишение тринадцатой зарплаты, я тебя в бараний рог… Тюбиков, окончательно раскрасневшись, продолжал возмущаться, с пеной у рта выплескивая все новые кары для Серомышина, но в этот момент в кабинет просунулась растрепанная голова уборщицы отдела тети Маши: — Ребята, вы моего веника не видели? — Не до веников сейчас тетя Маша, дисциплины нет, закрой дверь, — шумел Тюбиков. — Что значит не до веников? У меня веник украли. Я за этот веник отдалась! Он мне дорог как память о мужчине. — Тетя Маша, разве можно за веник отдаваться? — искренне удивился Сыроежкин. — А что ты понимаешь в экибанах? Да что веник, все в этом отделе пропадает. Мусор собрала в пакет, отвернулась, — нет пакета — украли. А теперь веник — экибана моя похищена. Примите заявление о краже или уволюсь — потонете в грязи. — У нас не только веники, тетя Маша, у нас и скамейки среди бела дня крадут, — пылая краснощекостью, восклицал Тюбиков. — Пиши заявление о краже, Серомышину поручим. Пусть делом займется, а то он от безделья честных людей тревожит. Рабочий день для Серомышина закончился печально. В рабочей папке лежало заявление о краже эксклюзивного веника — нагрузка увеличивалась, преступность росла.