Сказать, что мне стало легче, когда по приезде в «Уолмарт» Самсон и Маркус от нас отделились, – ничего не сказать. Я в Техасе считаные часы, а от Самсона меня уже просто воротит. – Тебе кроме одежды что-то нужно? – спрашивает Сара, когда мы заходим в отдел косметики. – Да почти все, – отвечаю. – Шампунь, кондиционер, дезодорант, зубную щетку, пасту – короче, все, что я по субботам воровала с тележек горничных. Сара замирает и изумленно смотрит на меня. – Это шутка? Я пока не знаю, как у тебя с чувством юмора… Качаю головой. – Все это нам было не по карману. Даже самое необходимое. – Не знаю, с какой стати я так разоткровенничалась. – Если ты нищий, приходится иногда включать смекалку. Я сворачиваю в следующий проход. Сара догоняет меня не сразу. – Разве Брайан не платил твоей маме алименты? – Моя мать была наркоманкой. Я тех денег и не видела. Сара теперь шагает рядом. Пытаюсь не смотреть на нее – больно видеть, как от моих откровений с нее слетают розовые очки. Хотя, пожалуй, доза реальности ей не повредит. – А отцу ты про это говорила? – Нет. Он последний раз видел мать, когда мне было четыре. Она еще не наркоманила. – Значит, надо было ему рассказать. Он помог бы. Я бросаю в тележку дезодорант. – Никогда не считала своим долгом рассказывать ему об условиях, в которых мне приходится жить. Отец должен и сам знать, что творится в жизни его ребенка. Сразу видно, что мои слова заставляют Сару задуматься. У нее в голове, очевидно, сложился совсем иной образ моего отца. Как знать, возможно, одного-единственного семени сомнения окажется достаточно, чтобы открыть ей глаза на мир за пределами ее уютного защитного пузыря, в котором у всех людей есть летние домики на пляже. – Пойдем искать мне одежду, – меняю тему я. Пока мы бродим вдоль полок с тряпками, она молчит. Я беру несколько вещей на примерку, но, если честно, понятия не имею, что мне подойдет. Наконец идем в примерочную. – Обязательно возьми купальник, – советует Сара. – А лучше два. Мы почти все время проводим на пляже. Стойка с купальниками находится рядом с примерочной. Взяв парочку, я ухожу в кабинку – примерять все, что набрала. – Как переоденешься, покажись, ладно? Хочу посмотреть, хорошо ли сидит, – говорит Сара. Наверное, так делают все подруги, когда вместе ходят по магазинам? Показывают друг дружке наряды? Сначала примеряю бикини. Топ великоват в груди, но я слышала, что первым делом, когда набираешь вес, увеличивается грудь, а я этим летом точно поправлюсь. Выхожу из кабинки и встаю перед зеркалом. Сара сидит на скамеечке и что-то читает в телефоне. Подняв голову, она изумленно распахивает глаза. – Вау! Можно даже на размер меньше взять. – Нет, я планирую набрать вес. – Зачем? Убить готова за такое тело, как у тебя! Ее слова задевают меня за живое. У Сары какой-то загнанный взгляд. Наверное, она сейчас мысленно сравнивает наши тела и подмечает в своем то, что считает недостатками. – У тебя даже ляжки не соединяются! – чуть ли не с завистью шепчет она. – Всегда мечтала о таком просвете между бедрами! Я качаю головой и возвращаюсь в кабинку. Надеваю второй купальник и сверху джинсовые шорты – убедиться, что они мне по размеру. Когда выхожу, Сара издает громкий стон. – Господи, да тебе все к лицу, надевай что хочешь! Она встает рядом и разглядывает наши отражения в зеркале. На самом деле Сара тоже не коротышка, всего на пару дюймов ниже меня. Она поворачивается боком и кладет ладонь себе на живот. – Сколько ты весишь? – Не знаю. Вообще-то знаю, но не хочу задавать ей планку, к которой совершенно незачем стремиться. Сара вздыхает. Явно расстроена. – Мне до поставленной на лето цели еще двадцать фунтов надо скинуть. Пора браться за дело. Расскажи, в чем твой секрет? Мой секрет? Смеюсь, глядя на себя в зеркало и проводя рукой по впалому животу. – Я всю жизнь голодала. Не у всех людей дома есть еда. Смотрю прямо на Сару. Она поднимает на меня взгляд, который я затрудняюсь прочесть. Наконец, поморгав, она переводит глаза на телефон. Откашливается. – Это правда? – Ага. Сара задумчиво прикусывает щеку. – Тогда почему ты сегодня ничего не ела за ужином? – Потому что это были худшие двадцать четыре часа в моей жизни, я оказалась за одним столом с пятью совершенно чужими мне людьми, на другом конце страны и в чужом доме. Иногда и у голодных аппетит пропадает. Сара не поднимает головы. Не знаю, смутила ли ее моя неожиданная откровенность или она просто пытается осознать факт, что у нас настолько разная жизнь. Подмывает спросить о ее странном поведении за ужином: глядя на меня, она тоже почти не ела. Тем не менее я молчу. На сегодня с нее хватит потрясений. В конце концов, мы только познакомились. – Есть хочешь? – спрашиваю. – Лично я готова съесть слона. Сара робко улыбается, и я впервые ощущаю, как между нами зарождается какая-то связь, намек на что-то общее. – Ага. Жрать хочется – просто мрак! Я так и покатываюсь. – Значит, нас двое! Ухожу в кабинку и снова надеваю сарафан. Переодевшись, хватаю Сару за руку и тащу к продуктовым рядам. – Куда мы? – К еде! Первым делом подходим к полкам с хлебом. Я останавливаю тележку возле коробок и пакетов со сладкой выпечкой. – Что ты любишь больше всего? Сара показывает пальцем на белый пакет с шоколадными мини-пончиками. Я беру их с полки и вскрываю пакет. Достаю один пончик, засовываю в рот, а остальное отдаю Саре. – Теперь бы молока, – говорю с набитым ртом. Сара смотрит на меня, как на сумасшедшую, но все же идет со мной за молоком. Достав с полки два пакета шоколадного, я показываю пальцем на укромное местечко возле яиц. Откатываю туда тележку и плюхаюсь прямо на пол, прислоняясь спиной к длинному напольному холодильнику с яйцами. Она с опаской оглядывается по сторонам и медленно присаживается рядом. Вручаю ей молоко. Вскрыв свой пакет, делаю глоток и беру из упаковки еще один пончик. – Ты больная! – шепчет Сара, наконец доставая пончик и себе. Пожимаю плечами. – От голодной до больной – один шаг. Сара отпивает молоко и облегченно запрокидывает голову, прислоняя ее к стенке холодильника. – Господи, кайф-то какой!