Она не уходит. Опять садится на кровать, плюхается на бок и кладет руку под голову. – Парень есть? – Нет. Я уношу вещи в гардеробную. – О, супер! Познакомлю. Думаю, он тебе понравится. Зовут Самсон. Наш сосед. Подмывает сказать ей, чтобы не утруждалась, что все мужчины – сволочи, но у Сары, пожалуй, нет такого богатого опыта общения с противоположным полом, как у меня. Дакота не стал бы предлагать такой девушке деньги. Он подкатил бы к ней просто так. Сара сползает с кровати и подходит к стене, полностью закрытой плотными шторами. Отодвигает одну. – Вон дом Самсона, – говорит она, показывая пальцем в окно. – Он супербогатый, отец в нефтяном бизнесе, что ли… Боже, иди скорей! Гляди! Я подхожу и смотрю в окно. Дом у Самсона еще больше, чем этот. Свет горит только внизу, на кухне. Сара показывает именно туда. – Смотри! Он с девчонкой! Я вижу парня, который стоит между ног у сидящей на кухонном острове девушки. Они целуются. Когда они наконец отлипают друг от друга, я невольно ахаю. Самсон – это Голубоглазый Гад! Тот самый, что пытался затащить меня в туалет и предлагал за это двадцать баксов! Фу. А вообще, надо отдать ему должное. Какой прыткий! Он ведь приехал на пароме вместе со мной, то есть минут десять как дома. Интересно, этой девчонке он тоже двадцатку предлагал? – Ты с ним меня хотела познакомить? – спрашиваю я. Мы наблюдаем, как он страстно облизывает шею девушки. – Ага, – непринужденно отвечает Сара. – Так он вроде занят. Сара смеется. – Нет, что ты! Она скоро уедет. Самсон мутит только с теми девчонками, которые приезжают сюда на уик-энд. – Звучит ужасно. – Ага, типичный избалованный мажор. Я растерянно смотрю на Сару. – И ты хочешь нас свести? – Ну, он симпатичный. – Сара пожимает плечами. – И к тому же друг моего парня. Было бы круто, если бы вы тоже стали парочкой. Сможем вместе что-нибудь делать. Самсон иногда чувствует себя третьим лишним. Покачав головой, отхожу от окна. – Не интересует. – Ага, он тоже так сказал, когда я ему сообщила, что ко мне на лето приезжает сводная сестра. Но вдруг ты передумаешь? Мы уже знакомы. И он меня не интересует. – Мне сейчас не до парней. – Ой, брось! Я не про то, – говорит Сара. – Не про отношения. Замутишь с ним… ну, на лето. Курортный роман, типа. Ладно, ладно, я поняла. – Она вздыхает, будто в самом деле расстроилась. Сейчас мне хочется одного: чтобы Сара поскорей ушла. Она разглядывает меня и явно пытается придумать, что еще сказать или спросить. – Родители не будут нас тиранить, мы ведь уже не школьницы. Они просто хотят знать, где мы. А мы всегда тусуемся на пляже – то есть во дворе, по сути. Каждый вечер разжигаем костер и сидим там. Мне приходит в голову, что Сара знает о моем отце – и его родительских замашках – больше, чем я. До сих пор я об этом как-то не задумывалась. Мне известно только, что его зовут Брайан, он специалист по финансовому планированию и ноги у него целы. Это все. – Завтра надо поехать по магазинам, куда хочешь заглянуть? Придется тащиться в Хьюстон, здесь есть только «Уолмарт». – «Уолмарт» меня вполне устроит. Сара смеется и тут же осекается, увидев, что я не шучу. – Ой. Ты серьезно… Она откашливается. Ей явно не по себе: наверное, в этот момент до нее наконец доходит, что мы совершенно разные. Не знаю, как я проведу целое лето в компании девушки, которая считает «Уолмарт» поводом для шуток. Я всю жизнь покупала одежду в секондах и на гаражных распродажах. «Уолмарт» мне был не по карману. Хочется плакать – сама не знаю почему. К горлу стремительно подкатывают слезы. И вдруг я понимаю, как мне не хватает своего прежнего дома, матери-наркоманки и пустого холодильника. Я даже по запаху табачного дыма соскучилась – никогда бы не подумала, что такое возможно. По крайней мере, это честный запах. А здесь пахнет комфортом, изысканностью и богатством. Такие запахи врут. Я показываю пальцем на ванную. – Пойду душ приму. Сара переводит взгляд с двери ванной на меня. До нее доходит, что это намек. – Только недолго, ладно? Маме нравится по выходным ужинать всей семьей. – На последнем слове она закатывает глаза, а потом выходит и закрывает за собой дверь. Я остаюсь одна посреди незнакомой комнаты и чувствую себя ужасно подавленной. Не знаю, было ли мне хоть раз в жизни так одиноко. Дома с мамой я хотя бы ощущала себя на своем месте. Мы были совершенно разными людьми, но с годами научились как-то сосуществовать, обходить друг друга стороной. А здесь… не уверена, что смогу обходить стороной этих людей. Они как кирпичные стены, в которые я буду врезаться на каждом повороте. Похоже, у меня клаустрофобия. Подхожу к дверям на балкон, открываю одну створку и выхожу. Ветер ударяет в лицо, и я сразу начинаю плакать. Не молча – рыдаю в голос. Плач с опозданием на сутки. Уперевшись локтями в перила, я прячу лицо в ладонях и пытаюсь успокоиться. Не хватало еще, чтобы Сара решила вновь наведаться в мою комнату и застала меня в таком виде. Или того хуже – отец. Бесполезно. Я реву и реву. Проходит минут пять, а я все стою на балконе и сквозь мутную пелену слез смотрю на воду. Надо рассказать отцу о том, что случилось вчера вечером. Делаю несколько глубоких вдохов, вытираю глаза и собираю в кулак всю волю. Эмоции зашкаливают, но я должна с ними совладать. Из-за слез я толком не видела залитого лунным светом океана – а теперь наконец увидела. Девушка, которую только что целовал на кухне Самсон, одолела песчаную гряду между двумя домами и присоединилась к компании друзей, собравшихся вокруг костра. Им всем лет по восемнадцать-двадцать, и все они, должно быть, богаты, беспечны и самоуверенны. Наверняка это друзья Сары, и она тоже каждый вечер выходит к ним. К людям, с которыми у меня опять же нет ничего общего. Они не должны видеть меня в слезах. Резко разворачиваюсь, иду к двери… И замираю на месте. Самсон стоит один на балконе своего дома и буравит меня непроницаемым взглядом. Пару секунд смотрю на него, а затем ухожу в комнату и закрываю за собой дверь. Сначала он увидел, как я ем чужой хлеб на палубе парома. Сунул мне двадцатку, и я до сих пор не знаю, чем он при этом руководствовался. Дальше выяснилось, что он – мой новый сосед на ближайшие несколько недель. И наконец он становится свидетелем моей первой истерики за много, много лет. Отлично. К черту это лето. К черту этих людей. К черту такую жизнь. 5