Этому кудрявому пиздюшонку я натяну яйца на уши. Уже предвкушаю, как он будет пищать и звать маму. Белобрысому верзиле моргалы выколю, чтобы не пялился так нагло и откровенно. И пусть орет скандинавским матом, мне насрать. Смуглому вытяну язык и намотаю на столбик для сетки. А чернокожему просто оторву удава. Чтобы не терся им о мою жену! Я увидел ее, наверное, за километр. Узнал по жопке. И - по желтому купальнику. Сначала я не мог поверить своим глазам. Вижу - жопка моя, но ведет себя вообще не как скромная целомудренная училка. Скачет возле сетки с мужиками, трясет перед ними своими упругими мячиками и сочными булками. Шел и сомневался: она, не она. Неужели мой радар меня обманывает? Никогда не видел, чтобы Ника вот так вот прыгала, визжала и - радостно обнималась с мужиками. Подошел ближе - и все сомнения разбились о ее сочную жопку. Это точно она. И это пляжный волейбол. Самая развратная и порнографическая игра! И как только в строгом Дубае ее не запретили на законодательном уровне? Смотрю на эту вакханалию - и меня захлестывает дикая первобытная ярость. Щас всех тут поубиваю! Но вместо этого я натягиваю самую дружелюбную и харизматичную из своих улыбок. И говорю: - Хай, гайс! Привет, ублюдки. Не ждали? Ника так точно не ждала. Смотрит испуганно и виновато. Так, что я чувствую себя мужем, который не вовремя вернулся из командировки. Отвратное чувство, надо сказать. Никому не советую. Я хватаю свою жену за руку. Резко притягиваю к себе. Вижу ее растерянные глаза. Кладу руку на шею, сжимаю… И - жестко засасываю. Краем глаза вижу, что ублюдки таращатся сначала крайне удивленно, даже испуганно. Типа пришел какой-то левый чел и ни с того ни сего засунул девчонке в рот язык. Но потом они понимают, что Ника не только не сопротивляется, но и откровенно кайфует. Обняла меня, закрыла глаза… И тут в их взглядах появляется лютая зависть. Что, тоже так хотели? Хер вам! - Сори, - говорю я, отлипая от Ники. - Ай эм хасбанд. Оф зис бьютифул леди. - Хасбанд, точно, - лепечет Ника. - Забыла, кто ты. Что, мля? Забыла? - По- английски, - уточняет она. - Забыла это слово… - Хасбанд… - разочарованно повторяют ублюдки. А Ника улыбается и льнет ко мне. - Мы молодожены, - объясняю я. - У нас медовый месяц. - Оу! Вау! Фантастик и офигистик, - лепечут они. А девчонки так вообще пищат от восхищения. Потому что я тут альфа-самец. И они это видят. - Играешь в волейбол? - спрашивают меня ублюдки. - Йес, ай ду. На самом деле - ноу, ни хрена - Придешь завтра? Ника в нашей команде. Ты можешь играть за соперников. Намечается лютая бойня! Бойня - это по-нашему. Бойни я люблю. И плевать, что не умею играть. Руки есть, по мячу не промахнусь. - Си ю тумороу! - прощаюсь с ублюдками. Покрошил бы вас всех в мелкий кус-кус, да лень руки пачкать… Волейболисты дружной толпой идут в кофейню. Мы с Никой остаемся одни. - Ты почему не лежишь в постели? - нападает она на меня. А у самой такой вид виноватый… Да, детка, я тебя прекрасно понимаю. Я тоже считаю, что лучшая защита - это нападение. И я на твоем месте вел бы себя точно так же. Скорее всего. Я молчу. Просто смотрю на нее. И этого достаточно, чтобы она начала поджариваться на медленном огне. Ей неловко. Ей стыдно. И она все еще думает, что я буду на нее нападать… И поэтому пыхтит и пытается самоуверенно сверлить меня глазами. Тоже мне, боевая амазонка на старте… У меня язык чешется. Горит и зудит. Очень хочется сказать всякое разное… Но я говорю: - Я волновался за тебя. И Ника сразу сникает. Весь ее боевой запал мгновенно испаряется. - Ты не берешь трубку, - продолжаю я. - Прошло два часа. Если бы я начал ее упрекать, обвинять и все такое прочее… я знаю, что она бы мне сказала. “А сам-то! “ И была бы права. Она накидывает платье, копошится в сумке, достает телефон - там десять непринятых от меня. И удаленные сообщения. Те самые, где я позволил себе лишнего. - Извини, я… заигралась. - Я понял. - Они просто позвали меня, и я увлеклась. - Я видел. - Такая горячая игра была! Столько эмоций! У нее снова загораются глазки. И мне это нравится. На самом деле, мне понравилось видеть ее такой: азартной, увлеченной, прыгающей от радости, что ее команда победила. Вот только сиськи и жопку я бы спрятал! У Ники скромный купальник. Не какие-нибудь стринги и условные треугольники на сосках. Все прилично. Но… Когда она прыгает, это перестает быть приличным. Потому что жопка - огонь. А сиськи - пожар. Мое! Не дам! Даже смотреть! Мля, никогда я не был ревнивцем. Вот вообще. Ни разу телок не ревновал. А сейчас… я реально хотел распотрошить всех этих пиздюшат, пускающих слюни на мою жену. Но взял себя в руки. И тогда, когда подошел и улыбнулся. И сейчас, когда мне очень хотелось наехать на Нику. Но я просто сказал, что волнуюсь за нее. Иду - и горжусь собой. Веду себя как взрослый разумный человек! Справляюсь с эмоциями, снисходительно прощаю слабости жены… Мы идем в сторону дома. Я беру Нику за руку. Она смотрит на меня с благодарностью. Спрашивает: - Как ты себя чувствуешь? - Неплохо. - Голова не болит? А горло? Слабость есть? Блин, а это прикольно - слегка виноватая жена. Такая лапочка. Такая кошечка. Мурлычет, трется, в глаза заглядывает. - Да, есть у меня одна слабость… - Какая? - Ты, - просто говорю я. Мы резко останавливаемся. Прямо посреди улицы. Поворачиваемся друг к другу. Ника кладет руки мне на плечи, привстает на цыпочки и тянется губами. Чувствую ее нежные мягкие губы на своих. Вижу ее распахнутые, излучающие мягкое тепло глаза. Вдыхаю ее аромат, смешанный с экзотическим запахом Дубая. И, мля… это так романтично! Просто капец. 64 Костя - М-м! - недовольно бурчит моя кошечка. И отодвигает от меня свою голую жопку. Член сразу же устремляется в погоню и снова прижимается к ней щечкой. - М-м! Она отползает на край кровати, так и не открыв глаза. Хмурится. Такая сонная, разлохмаченная, недовольная… Капец заводит. - Ты что, опять? - Почему - опять? Сегодня я тебя еще не любил. - А ты помнишь, что было ночью? Мне после такого нужна неделя на восстановление! - А что было? Ничего не было. Так, размялись немного. Чтобы с утра приступить к основной программе.