- Нас даже в участок не забрали. Прелестные люди! - добавляю я. Сжимая правую булочку. И засовывая пальцы под джинсовые шортики. - М-м-м… - ерзает Ника. Какая горячая девочка! Чувствую, что любимая жопка пылает. А где-то там, в сердцевине, между булочками - жаркий потоп. - Когда-то я думал, что ты замороженная селедка, - вспоминаю я. - Вот я дебил! - А я думала: ты абсолютно испорченный бабник. - У меня до тебя месяц никого не было. - Почему? - Не знаю. Не хотелось. Был в кризисе. Депрессовал потихоньку. - Вообще незаметно было. Ты всегда веселился, отпускал пошлые шуточки, хвастался своими победами… - Не надо судить человека по обложке, - глубокомысленно замечаю я. И покрываю поцелуями любимое плечико, стаскивая с него рубашку. - Не надо, - бормочет Ника. И я не знаю, к чему это относится. К тому, что я сейчас творю, или к привычке делать необоснованные выводы по внешним признакам. Я зарываюсь пальцами в волосы Ники и поворачиваю ее к себе. Нахожу губами ее мягкие, сладкие, теплые губы… - Кхе-кхе, - раздается с переднего сиденья. Я нащупываю в кармане купюру и, не глядя, протягиваю ее водителю такси. А сам продолжаю целовать Нику - в нежную шейку, в хрупкую ключицу… - Кхе-кхе… Я сую еще одну купюру. И уже подбираюсь к сосочкам… И Ника даже не сопротивляется. Она закрыла глаза. Ей все пофиг. Для нее это критическая зона. Добрался до груди - все. Делай с ней, что хочешь. Она ушла в нирвану и хочет только одного: опуститься в самые глубины кайфа. - Кхе-кхе… - Да ты задолбал! - не выдерживаю я и ору на водителя по-русски. - Мы приехали, - виновато произносит он. Ника быстренько поправляет рубашку и выскальзывает из такси. Я расплачиваюсь и выхожу за ней. Она стремительно удаляется от меня, поднимаясь по ступенькам. А ее попка так завлекательно подпрыгивает, что я резвым голодным котиком ломлюсь за ней. Оставляя за собой след из капающей слюны. У двери она останавливается. Оборачивается и - посылает мне воздушный поцелуй. Я настигаю ее одним прыжком. Но она каким-то чудом за секунду оказывается за дверью. А дверь с размаху приземляется в мою поплывшую морду… Ладно, почти приземляется. Я успеваю затормозить. Из глубин моего похотливого кошачьего нутра вырывается обиженный рык. - Р-р-р! Она еще и дразнит меня! Зараза такая… Двери лифта распахиваются. Ника заходит внутрь, виляя попкой. Оборачивается, приспускает рубашку с плеча… Я с разбегу ныряю внутрь, пылая похотливым факелом. И сразу срываю с ее эту самую рубашку. И задираю лифчик. И… - Тут камеры, - шепчет мне на ухо Ника. И кусает меня за мочку. - Р-р-р! Гребаный Дубай! Я опускаю на место лифчик, накидываю на Нику рубашку. Лифт останавливается на нашем этаже. Трясущимися руками я не могу вставить ключ в замочную скважину. Ника мягко забирает его у меня. И спокойно открывает дверь. Я прямо от двери швыряю ее на кровать. - Тебе конец! - рычу я. - Или тебе, - произносит моя дикая, горячая, ненасытная Кошечка. Как я ее люблю! Как сильно я ее сейчас хочу! Аж самому страшно. Такого дикого, всепоглощающего, нахрен разрывающего тело и мозг желания я не испытывал никогда в жизни… 70 Костя Как этот купальник развязывается? Я дергаю, а он ни в какую не поддается! - Подожди… не надо рвать… Ты затянул узел! - Р-р-р! Я просто хочу вытряхнуть тебя из него! Ника извивается горячей змейкой и умудряется выбраться из тесемок, не развязав их. Я не выпускаю ее из рук ни на секунду. Хочу все время чувствовать ее. У меня такое ощущение, что я всю жизнь этого ждал. Ждал именно ее! Ее кожа создана для моих пальцев. Соски - для моих губ. А киска - для языка. Она вся идеально впечатывается в мое тело. Мы тремся друг об друга, высекая искры, жадно целуясь, до судорог сжимая горячие объятия. Я люблю ее всю. Но особенно - эти нежные розовые сосочки. И эту сочную смачную жопку. И пальчики на ногах. И тонкие запястья. И волосы… Я покрываю поцелуями все, до чего могу дотянуться. Меня разрывает от противоречивых желании. Хочу насадить ее на член и жестко трахать, пока она не потеряет сознание от бесконечных оргазмов. И - хочу быть нежным, как перышко. Ника дышит быстро и часто. Она как будто задыхается, когда я ласкаю ее сосочки. Я сам задыхаюсь! От невыносимой, вибрирующей на кончиках пальцев нежности. Моя. Невеста, жена, замороженная селедка и развратная кошка. Строгая училка и невинная девочка. Моя женщина! Запах. Вот что больше всего сводит меня с ума. Если завязать мне глаза, раскрутить, и отправить искать Нику по всему Дубаю - я найду. Потому что только она пахнет так… как свежая майская роза, присыпанная ванилью. И это не духи. Это она сама… Я облизываю ее подмышку. Хочу! - Щекотно! - брыкается она. Ловлю губами сосок, нависая сверху. Ника обхватывает меня ногами, притягивает к себе, трется о мой железный стояк своей влажной киской… Она постанывает, я рычу, но есть еще какой-то звук… Посторонний, раздражающий. Домофон. В него звонят. Снова и снова. - Это доставка из ресторана, - шепчет Ника. - Пусть идут на хер. - Я есть хочу! - А меня? - Сначала тебя. Потом есть. Какая продуманная кошечка! А я, хоть и с самого завтрака ничего не ел, подыхаю совсем от другого голода. - Открой! - командует моя жена. И я подчиняюсь. Заворачиваюсь в простыню, иду к двери, жму кнопку домофона. А через пять минут предстаю перед испуганным курьером. Я не голый! На мне простыня. И она почти скрывает стояк, который, естественно, даже не дрогнул. У меня в спальне голая киска! Какие, блин, вопросы? Курьер испуганно протягивает мне внушительный пакет, косясь на торчащую пятую конечность. И сразу же пятится назад. - Не бойся, это не тебе, - бормочу я. Беру пакет - и уже не забочусь о том, чтобы простыня оставалась на месте.