Надежда умерла мучительной смертью. Качнувшись на пятках, я искала, что сказать, прежде чем покончить с этим. – За кого ты меня принял? – Катрину. – Это прозвучало грубо, как будто не было ничего особенного в том, что он ждал замужнюю женщину, чтобы заняться с ней сексом. Хуже того: он упомянул какого-то парня, а это значило, что она изменяет отцу Бэзил с Нэшем и с кем-то еще. «Что случилось с тобой, Нэш?» Из рыцаря в сияющих доспехах он превратился в мужскую версию Малефисенты, настолько равнодушную ко мне, что даже не потрудился протянуть отравленное яблоко. До этого момента. Только в качестве яблока был твердый как скала член, и мне представлялось, что на вкус это гораздо лучше отравленных яблок. Осознавая, что Бетти и Хэнк – через одну дверь от меня, я закричала шепотом: – Ты трахал меня, принимая за другую? Мое лицемерие от меня не ускользнуло. Ну и что с того, что я приняла его за Рида? Это другое. Я была влюблена в его брата. Он думал, что я – замужняя женщина. Ладно, мы оба приняли друг друга за кого-то другого, но ради моего душевного спокойствия мне нужно было верить в то, что это было не одно и то же. «Ты не такая плохая, как Нэш Прескотт, Эмери. Это его вина». Нет. Даже я не верила в эту хрень. Я забралась на него, не потрудившись выяснить, кто это. «Глупо. Глупо. Глупо». – Твою мать, – он сказал это с искренним удивлением, – грязные слова от такой славной девочки… «Отлично». Как будто моя вежливость и то, что я прикусываю язык всякий раз, когда говорит мать, каким-то образом принижает меня перед ним. Это взбесило меня. Я по-глупому вскинула руку. Я бы не ударила его. Я не знала, что собиралась сделать, это было рефлекторное движение, но он удивился. – Тише, Тигр. Он не дрогнул, осквернив слова, которые сказал мне вечность назад, когда я выбежала к нему и Риду на котильоне. Я оттолкнула прошлое, не желая очеловечивать Нэша, когда была так зла на него. Он продолжил, то ли не заметив, то ли не придав значения: – Я понял это за секунду до того, как ты кончила. Я бы не стал трахать тебя, если бы знал, что это ты. Я не сплю с малолетками. Волна неловкости и смущения накрыла меня. Я противостояла ей. Изо всех сил. Вскинув подбородок, я зло взглянула на него. – Мне восемнадцать. Едва исполнилось. Десятилетняя разница между нами осталась непреодолимой. Но, по крайней мере, это позволило мне сосредоточиться на чем-то кроме того, что я занялась сексом не с тем Прескоттом. Твою мать. «Р и д». Я продолжила: – Рид… – …не узнает, – вскипел он, – скажешь ему – и навсегда испортишь вашу дружбу. Его тон не соответствовал выражению его глаз. Одно кричало: «Ты подставишь себя». Другое: «Ты подставишь меня». Не только я не хотела, чтобы Рид знал. Это непоправимо испортит их отношения. «Я знала, что Рид тебе все еще небезразличен». Осознание этого вернуло мне частичку уверенности. У него все еще было сердце, потребности и чувства. Кровь бежала по его венам, точно так же, как у меня. Он не был неуязвим. Я скрестила руки на груди, плотнее запахивая халат. – А разве ты не должен быть в Нью-Йорке, открывать какое-то обреченное на провал предприятие? По крайней мере, именно это сказал мне Рид несколько недель назад. Он, конечно, не сказал «обреченное на провал», но внутри меня кровоточила рана под названием «эго», и мне это не нравилось. Жестокость была безусловным рефлексом, воспитанным во мне годами язвительной драмы начальной школы, и я готова была извиниться, но не смогла заставить себя сделать это. Взгляд карих глаз закаменел, он откинулся на спинку кровати, изучая меня с таким вниманием, к которому я не привыкла. Даже с Вирджинией Уинтроп в роли матери. – Это не твое дело, Уинтроп. Я приехал в город на деловую встречу. Рид проводит ночь у Бэзил, так что я решил переночевать у него, раз моя мать превратила мою комнату в какую-то мастерскую. Я не думал, что на меня набросится восемнадцатилетний ребенок. Ярость разлилась от груди к кончикам пальцев от его холодности, и мне захотелось ударить его в ответ… потому что именно ударом были его слова. Удар, который я почувствовала нутром, был хуже удара, который можно было бы нанести кулаком. Он преобразился из старшего брата, которого некогда боготворил Рид, в монстра, которого никто из нас не мог узнать. Это было больнее, чем я могла себе представить. Я похоронила его удар вместе со своей гордостью. Нэш схватил вторую подушку и вытер сперму со своего члена наволочкой, не обращая внимания ни на меня, ни на то, что я ложилась на эту подушку всегда, когда находилась в комнате Рида. – И часто ты заходишь в комнату моего брата в поисках быстрого перепихона? «Никогда», – чуть не принялась защищаться я, наполовину ошеломленная, наполовину напуганная тем, как он не стесняется своей наготы. Но я не сказала этого, потому что так я почувствовала бы себя уязвимой. В ту единственную ночь, когда я призналась в своей любви к Риду, все обернулось таким образом, и Нэш Прескотт имел несчастье лицезреть это. – Постоянно, – солгала я, чтобы сохранить лицо. – Из него лучше любовник, чем ты. Еще одна ложь. Я не могла себе представить любовника лучше, чем Нэш Прескотт. С ним я поджимала пальцы на ногах, а легкие горели от изнуряющего наслаждения. Он довел мое тело до предела, и часть меня хотела, чтобы он повторил это, просто чтобы проверить, была ли это случайность или секс должен быть таким всегда. Я все еще жаждала его, чувствовала трепет от ярких розовых отметин, которые мои ногти оставили на его груди. Эта мысль ужаснула меня. Я хотела убежать, но одновременно с этим хотела запечатлеть, как он ранил меня и как я ранила его. «Ненормальная» было бы идеальным словом, чтобы описать меня. У меня было несколько преподавателей моложе Нэша, и мысль о сексе с ними вызывала у меня отвращение. Нэш, прищурившись, изучал меня, задержавшись на моей ключице, где он оставил такой яркий засос, что он наверняка останется на несколько недель. – Если он способен заставить тебя кончить сильнее, чем ты кончила на моем члене, он заслуживает медаль. – Его понимающий взгляд изучал мое вспыхнувшее лицо и то, как открылся мой рот при слове «член». – У моего брата есть девушка. Ты ведь знаешь об этом, верно? – Он говорил медленно, предполагая, что я в курсе. – В свою защиту скажу, что Рид написал мне, что он порвал с Бэзил. – Я вцепилась в ткань халата. – Значит, ты решила быть рядом, чтобы утешить его? Элегантно. – Он провел рукой по волосам, ероша их еще сильнее. Коротко хохотнул. – Этот разрыв длился около тридцати минут, прежде чем он извинился перед ней, едва не умоляя о прощении на коленях. Я вздрогнула. Хуже всего было то, что я знала, что все будет так же, как и в прошлые их «разрывы», что они сойдутся через десять секунд. Я поддалась магии беззвездной ночи, убедив себя, что все будет иначе, потому что я хотела в это верить.