– А ты не можешь попросить кого-нибудь из обслуги? – О. – Вирджиния вцепилась в жемчуг, сдавливавший ее шею. – Не глупи. Как будто я доверю обслуге код от сейфа. – Но… – Эмери, мне что, послать тебя на урок этикета к мисс Чатни? Мисс Чатни была строгой, жестокой дамой, которая делала из девочек Истриджа женщин с трусами «Ла Перла» в заднице. Синяков она не оставляла, но ходили слухи, что она расхаживает с линейкой, которой хлопает по запястьям, шеям и любой чувствительной плоти, до которой может дотянуться. Эйбл отодвинул стул. – Я могу принести ее, миссис Уинтроп. – Прекрасная мысль! – проворковала Вирджиния. – Эйбл пойдет с тобой, Эмери. А теперь беги. – Лицо Вирджинии оставалось застывшим, будто кто-то подмешал ей в ботокс клея. Эмери распахнула глаза в раздражении. Серый взгляд потемнел, а голубой стал ярче. Она пробормотала несколько слов, которых я не смог разобрать, но звучали они зло. На секунду мне показалось, что сейчас она меня удивит. На самом деле что-то внутри меня хотело, чтобы она удивила меня, чтобы восстановить веру в мир, в котором такие как Гидеон торжествуют над Хэнком и Бетти Пресскотт. Но Эмери отодвинула стул и позволила Эйблу взять себя под руку, будто у нас восемнадцатый век и ей нужен чертов эскорт, чтобы пойти куда-то. Вызов исчез из ее взгляда. В этот момент она совсем не была похожа на ту восьмилетнюю девочку, которая ударила Эйбла по лицу за то, что он украл ланч у Рида. Я с отстраненным интересом наблюдал, как Эмери подчиняется воле Вирджинии. Она ничем не отличалась от остального чертова Истриджа. Глава 2 Эмери Иногда я задавалась вопросом: может быть, Истридж – это не маленький провинциальный городок в Северной Каролине, а круг ада Данте? Преисподняя. У этой теории была единственная проблема – жители Истриджа не ограничивались одним грехом. Похоть. Чревоугодие. Алчность. Гнев. Насилие. Мошенничество. Предательство. Даже ересь, если уж быть совсем откровенной. Большинство жителей Истриджа, возможно, и причисляют себя к христианам, но, безусловно, ведут себя не по-христиански, задирая нос, когда помогают другой половине Истриджа: половине, которая до сих пор спит в домах, поврежденных два года назад ураганом; половине, у которой зарплаты, получаемой на папиной текстильной фабрике, хватает лишь на еду. Возьмем для примера сегодняшний вечер. Котильо ны представляют дебютанток обществу, но все мы живем здесь с самого рождения. Эти котильоны нужны нам, как прошлогодний снег. Бутылка бурбона чуть не грохнулась из бара папы, но Эйбл поймал ее и поднял так, будто собирался опрокинуть. – Я выпью? – Делай что хочешь, – пробормотала я, наклоняясь, чтобы добраться до стенного сейфа, расположенного за столом. Я все еще не была уверена, отцовский это кабинет или матери, но они впились когтями во все в Истридже. Даже в «Общество молодежи Истриджа», ответвление «Истриджского деревенского клуба». Эйбл позади меня сделал добрый глоток бурбона. Я набрала код, который мама шепнула мне несколько минут назад. Звук его шагов по деревянному полу я услышала прежде, чем его рука легла мне на спину. Я оттолкнула ее, легонько шлепнув. – Извини, я ввожу код. Отвернись. Я выругалась, набрав не ту комбинацию. Пришлось вводить заново. Звук глотков Эйбла, высасывающего бутылку, словно новый член студенческого братства, наполнил комнату. – Да ладно, Эм, не будь такой. Голосом Адама Сэндлера из «Никки, дьявол-младший» я могла бы привести тысячу и одну причину, по которой Эйбл не мог найти подругу, чтобы зажить нормально. Он был моим парнем потому, что его отец был адвокатом моего отца, кроме того, он противостоял всем приказам моей матери, постоянно изматывавшей меня попытками подчинить себе. «Покрась волосы в мой цвет». «Может, еще одна жидкая диета избавит тебя от детского жирка». «Ты пригласишь на котильон Эйбла Картрайта, не так ли?» «Будь умницей, принеси тиару». Вероятно, единственное разумное требование, предъявленное мне за последнее время. Я прикусила язык и сделала, как она хотела, потому что мои планы на университет и карьеру в дизайне требовали денег. Как лицо, распоряжающееся моим трастовым фондом, мать могла оставить меня на мели. Тем не менее молчаливые протесты были моим хлебом насущным. Надеть платье с пятном. Взять вилку для выпечки вместо вилки для рыбы. Говорить странные фразы в неподходящий момент. Все что угодно, лишь бы вздулась извивающаяся жилка на виске матери. – Меня зовут Эмери, – поправила я, проклиная мамин выбор моих друзей. – Отвернись. – Ладно. – Он закатил глаза. Я уже чувствовала запах перегара из его рта. – Но это отстой. Не. Должна. Огрызаться. Я смахнула с лица прядь волос и попробовала другую комбинацию. «Код – день твоего рождения, моя сладкая», твою мать. Следовало догадаться, что мать понятия не имеет, когда у меня день рождения. – Это котильон, Эйбл. – Я вбила дату рождения отца, но экран дважды моргнул красным, дразня меня. – На нем не должно быть весело. Папа называл это «жизненно важным общением», сочувственно глядя, как парикмахер укрощает мои волосы с помощью того, что можно было описать только как «инструмент для укрощения диких животных». Мать не утруждала себя фальшивыми извинениями, напомнив стилисту подкрасить мои «кошмарные» темные корни и добавить «больше света», чтобы мой оттенок волос точно соответствовал ее блонду. – Эмери, – простонал Эйбл. Я наконец ввела верный код – день рождения матери – и вынула тиару вместе с ее бархатной коробкой. – Давай уйдем отсюда. Мои родители останутся здесь – развлекать влиятельных людей Истриджа. Он наклонился ближе, его насыщенное запахом бурбона дыхание ласкало мою щеку и шею. – Мой особняк будет в полном нашем распоряжении. – Ты имеешь в виду особняк твоего отца? – Я выпрямилась и шагнула назад, когда осознала, насколько близко он стоял. – Можешь идти домой. А я должна остаться. Мой разум обожгло воспоминание о пальцах Бэзил, стискивающих бедро Рида. Мы ели суп. Кто лапает чужие бедра за холодным супом из укропа? Я не оставлю эту ненормальную наедине со своим лучшим другом. – Детка… – Эмери. – Я покачала головой. – Просто Эмери. Не Эм. Не «детка». Не «Эмери» плаксивым тоном. Не «Эмери» со стоном. Просто. Эмери. Я увернулась влево, чтобы проскользнуть мимо него, но его ладони врезались в стену по обе стороны от меня, заключая меня в клетку. – Хорошо. Ну, давай же, просто Эмери. Мои конечности сковал приступ страха. Я избавилась от него так же быстро, как он появился. – Отойди. Он не тронулся. – Отойди, – вновь потребовала я. На этот раз тверже.