– Ты в порядке? Эйбл… – начал он, но остановился, как будто осознав, что мы не одни. Я закусила нижнюю губу, чтобы та не дрожала. Уинтропы сильные. – Ничего не случилось, папа. Он пытался, но… – Я смолкла, чувствуя себя глупо, поскольку я все еще пряталась за братьями Прескотт, хотя и не сделала ничего плохого. Я шагнула в сторону и посмотрела папе в глаза, подбородок мой был вскинут, а голос тверд. – Я в порядке. Честно. И если Эйбл в больнице, он получил то, что заслуживает, хотя, мне кажется, я и так неплохо саданула его по яйцам. Дважды. Простите за грубость. – Я прислонилась к Риду, и он обнял руками мои плечи. – Кстати, пап, эти надписи точны. У Эйбла Картрайта маленький член, а теперь еще и миллион сломанных костей в придачу. – В молчаливой благодарности я стиснула ладонь Рида на моем плече. Папа внимательно посмотрел, ища в моем лице признаки лжи. – Узнаю свою девочку, но мне этого недостаточно. – Он покачал головой. Кому-то было не все равно. Тепло разлилось у меня в груди. – Он заслуживает тюрьмы. – Нет. – Эм? – Если я выдвину обвинения, он выдвинет обвинения против Рида. Ты это знаешь. Папа и Нэш выругались одновременно. Папа провел ладонью по лицу и переступил с ноги на ногу. – Прошу, папа, сделай это для меня, – добавила я. Воцарилось молчание. Наконец он смягчился и перевел взгляд на Нэша, как будто тот был лидером нашей маленькой троицы. – Будьте все трое в комнате Эмери, не хочу, чтобы Картрайт вас видел, когда появится. Ладно? От этого все станет только хуже. Я приложу все силы, чтобы уладить случившееся. – Да, пап. – Хэнк, Бетти, прошу присоединиться ко мне в кабинете. Как только комната опустела, Рид вцепился в горло Нэша. – Что за херня, чувак? Я успела заметить короткую вспышку раскаяния во взгляде Нэша, и даже с сигаретой в уголке рта он не мог бы казаться спокойнее. – Извини. Тихо произнесенное слово. Извинение, которого я не поняла. Тем не менее я стала свидетелем этой сцены, незваным гостем, которого они не потрудились заметить. Рид сильнее сжал горло брата, прежде чем отпустить его. – Да пошел ты. – Он покачал головой. – И мать с отцом в придачу. – Он прошел к задней двери, игнорируя требование моего отца спрятаться. Игнорируя меня. – Рид! – Я бросилась за ним, но меня дернули за футболку. Я шагнула назад, и Нэш отпустил меня, не обращая внимания на то, что я врезалась в стену. – Пусть идет. На мимолетную секунду мне захотелось стать Нэшем Прескоттом. Я хотела иметь те химические вещества, которые были в его мозгу и позволяли отпускать небезразличных ему людей. Но я не была Нэшем. Я была Эмери Уинтроп. А Эмери Уинтроп? Она поняла, что ее влюбленность в Рида Прескотта не так незначительна, как ей казалось. Она зудела в моем сердце. Я хотела разорвать свою плоть и вырвать ее из груди. ЧАСТЬ 2 Преданный 1. Проникнутый постоянством, верностью. 2. Изменнически выданный. Преданный – это контроним, слово, противоположное само себе. Если вы преданы чему-то, вы сохраняете ему верность. Если вы преданы кем-то, ваше доверие обмануто. «Преданный» – напоминание о том, что слова придумываются людьми, а люди иногда совершают ошибки. Ошибки могущественны: не потому, что в них есть сила разрушить вашу жизнь, но потому, что в них заложена возможность сделать вас сильнее. Худшие ошибки становятся величайшими уроками, и тот, кто получает их… предан. И ваша задача – понять, в каком значении. Глава 5 Эмери, 18; Нэш, 28 Эмери В Истридже редко бывают беззвездные ночи. Они напоминают мне золотых тигров: одни на миллион, порази тельные, опьяняющие. Как и золотые тигры, эти ночи казались чем-то большим, будто пустота в небе намекала, что я могу заполнить большее пространство. Рид как-то сказал мне, что беззвездные ночи – это знак тайн, которыми нужно делиться. Бездонная тьма дает защиту, и, как он сказал, если я собираюсь поведать кому-то тайну, нужно делать это под беззвездным небом. Нам было девять, и Тимоти Григер тайно подарил мне валентинку, которую Рид умолял показать ему. Я так и сделала, пробравшись в лабиринт деревьев на заднем дворе и с горящими щеками вручив ее Риду. А потом мы поняли, что на улице слишком темно, чтобы читать ее под полускрытой луной в беззвездную ночь. Кончилось тем, что мы прислонились к статуе Геры в центре лабиринта и я на память пересказала ему открытку. Это была одна из тех пустых открыток, купленных в магазине, где первые пять строк уже были напечатаны, и Тимоти, мать его, Григер должен был придумать последнее слово, и он написал «какашки» коричневым карандашом рядом с картинкой, где решил изобразить чемодан. Дорогая Эмери, Люблю тебя сильнее птиц, И не найти мне слов. Люблю тебя сильнее солнца И свежих пирогов. Люблю тебя сильней какашек. Люблю, Тимми. Поэтично. Он даже смог правильно написать мое имя. Казалось логичным, что все эти годы спустя беззвездная ночь заставила неметь мои пальцы, когда я решила выдать Риду самую свою главную тайну.