— Деньги? Золото? — Говорю же, Верочкины украшения, а деньги остались… У нас было немного, в серванте. Они считают, она его спугнула… «Они» — видимо, майор Мельник с бригадой. — У всех что-нибудь да есть, — веско заявил Монах. — Антиквариат? Коломиец помотал головой и пробормотал: — Какой еще антиквариат? — Бабкины бриллиантовые серьги? Старинное жемчужное колье? Картины? — продолжал давить Монах. — Есть? — Откуда? — Коломиец, казалось, испугался. — О чем вы? — Может, иконы? Коломиец оторопело уставился на Монаха: — Мы неверующие! — Что тогда? Зачем он приходил? Хоть какие-то мысли? Коломиец пожал плечами, повторил: — Может, думал, мы богатые… Добродеев снова разлил. Они выпили. Потом еще раз, и еще. Коломиец заплакал, скривившись. Монах и Добродеев переглянулись. — Можно посмотреть, где это случилось? — Монах поднялся, опираясь на костыль. — Куда идти? — В спальне, по коридору налево. — Коломиец тоже встал. — Я провожу. — Сидите, я сам! — приказал Монах, и он послушно сел. Монах стучал гипсовой ногой где-то вдалеке. И вдруг наступила томительная тишина. — Что он там делает? — занервничал Коломиец. — Не мешайте, он хочет увидеть убийцу, — сказал Добродеев. — Что значит: увидеть убийцу? — Он же ясновидящий. — Я в эти вещи не верю! — И совершенно напрасно. Олег очень сильный экстрасенс, даже с полицией работает. Да, да, с ними тоже. А вы… Вам нельзя оставаться одному, Алеша. У вас есть близкие друзья? — Есть… как у всех. Никого не хочу видеть. Почему он… Что он там делает? — Коломиец рванулся было с кресла, но Добродеев жестом остановил его: — Не нужно ему мешать, Алексей! Он медитирует. Коломиец почти упал назад. Наконец они услышали стук Монаховой ноги в коридоре, и экстрасенс боком протиснулся в дверь. Доковылял до дивана, тяжело опустился. Сидел молча, с закрытыми глазами. Потом стал раскачиваться из стороны в сторону и загудел низко и монотонно. Коломиец ошалело взглянул на Добродеева. Тот приложил палец к губам. Прошла томительная минута, другая, третья… Монах вдруг открыл глаза и сказал утробным басом: — Тут плохая аура. Она все еще здесь. Она не уходила. — Кто? — Коломиец побледнел. — Она! Добродеев кашлянул. — Душа убийцы. В комнате повисло тягостное молчание. Коломиец побледнел еще больше и, казалось, собирался потерять сознание. — Я устал, — заявил Монах. — Я хочу уйти. Лео, подними меня! Хозяин с видимым облегчением пошел их проводить. Монах вдруг остановился и сказал: — Лео, сделай фотку, я с ней ночью поработаю. Сними нас с Алексеем. Добродеев проворно выхватил айфон — сказалась репортерская выучка — и щелкнул несколько раз. Коломиец отшатнулся, забормотав что-то вроде: зачем, что вы… что вам… — Он зарядит фотку, — сказал Добродеев. — И вы сразу успокоитесь. Поверьте, вам сразу станет легче. …Они слышали, как он гремел замками, запирая за ними дверь. — Ты его заикой сделал, — сказал Добродеев. — Ну что? Никаких озарений? — Появилась пара мыслишек, Леша. Буду думать. — А на кой черт тебе его фотка? — Покажу в «Колоколе». Хочу проверить его алиби. — Куда теперь? Домой? — Я же сказал, в «Колокол». — Прямо сейчас? Уверен, майор уже был там. — Хочешь, позвони ему и спроси. Он с удовольствием доложится. — Ладно, пошли, — передумал Добродеев. Некоторое время они шагали молча. Шагали! Сильно сказано. Едва тащились. Добродееву казалось, что сопящий от усилий Монах непременно упадет, и он примеривался, как подхватить его в случае чего. — У него есть алиби, — сказал он вдруг. — Иначе майор бы задержал его. — Знаю, — отозвался Монах. — Так какого черта мы туда тащимся? — Леша, у меня после того, что я видел в трубу, после рассказа коллеги об их семейной жизни и после визита к вдовцу создалось… э-э-э… определенное мнение о нем. Хочу закрепить, поговорив с теми, кто его знает лично. — Ты думаешь, он убийца? — Не знаю. Не похож вроде. Слаб, суетен, легко пугается. — Ничего не понимаю! — воскликнул Добродеев. — Так куда мы в таком случае… На хрен? — Успокойся, Лео, она подождет. Час, полтора, и ты свободен. — Кто подождет? — спросил Добродеев после паузы. — О чем ты? — Леша, я стар, я устал, да и двигаться стал я с трудом… как поется в одной старой песне про гнома. Но серые клетки пока бегают. Так что не надо нас дурить. Твоя супруга у мамы, тебе вчера поздно вечером звонила женщина, явно не жена, судя по твоим стонам, голову даю на отсечение, вы договорились встретиться. Уже девять, ты не проявляешь признаков нетерпения и не бьешь копытом. Так, слегка мандражируешь. Из чего я заключаю, что встреча должна произойти сегодня по-любэ… Кстати, ты ночуешь у меня? Добродеев промолчал. — Так я и думал. У вас вся ночь впереди и торопиться тебе особо некуда. — Ты не так все понял, — пробормотал Добродеев. — Не понимаю, о чем ты. — Ага, полный дурак. Кажется, пришли. Здесь. Перед ними висели в воздухе лиловые неоновые колокольчики. Они толкнули тяжелую дверь и вошли, с ходу попав во влажную, пропитанную запахом пива и человеческих испарений атмосферу невзыскательного питейного заведения. Сели на табуреты за стойкой. Бармен, безусый юнец, взглянул вопросительно.