– А теперь о Ксении, покойной сестре Лидии, – заговорил Кузя, – я откопал человека, который этих девушек прекрасно знал. Это доктор Высоковский. Ему сейчас под восемьдесят, у врача больная жена, она мужа на пять лет старше. Думаю, Юрию Петровичу очень нужны деньги. Он уже не работает в частном медцентре, где много лет заведовал родильным отделением. То ли устал физически, то ли владелец клиники посчитал врача старым. На данном этапе Высоковский занимается онлайн-консультациями. На мой вопрос, может ли он рассказать нашему сотруднику о Лидии, он сначала ответил очень резко: «Я врач, поэтому всегда соблюдаю тайну пациента». Но когда я объяснил ему, что мы заплатим за рассказ, обрадовался: – Хорошо. Пусть приезжает сегодня вечером. Завтра я увожу супругу в реабилитационный центр в Тверской области. Там дешевле, чем в столице, а специалисты лучше, чем в оборзевшей от денег Москве. И давай катить бочку на современных эскулапов: «Они огромные деньги имеют, но знаниями не обладают. А я с многолетним опытом копейки онлайн получаю…» – И когда он меня ждет? – остановила я Кузю и услышала ответ: – Если сейчас выедешь, как раз вовремя прикатишь. Адрес у тебя в сообщениях. Я взяла телефон и приуныла. – Улица Академика Маранятина? Она же очень далеко! Сеня кивнул. – Поэтому я и советую выехать сейчас. Я бы сам отправился, но Высоковский выдвинул условие: он будет беседовать только с женщиной. Мужчин не любит. Я встала. – Ну, раз так, то я уже бегу к машине. Путь до квартиры бывшего главврача родильного отделения занял почти три часа. Еще тридцать минут – и можно было бы приземлиться в Париже. Хозяин открыл дверь и приветливо поздоровался. Я вошла в холл и вынула из сумки мешочек с балетками, чем вызвала одобрение Юрия Петровича. – Очень мило, что прихватили сменную обувь. Прошу пройти в мой кабинет. Мы пошли по длинному коридору, Высоковский продолжал говорить: – Sic transit gloria mundi. Вы поняли смысл? – Крылатое латинское выражение: так проходит слава мирская, – перевела я, – оно звучит всякий раз во время вступления в сан нового папы римского. Перед ним трижды сжигают клочок ткани в знак того, что все получаемое земное: власть, слава – тленно, и произносят: так проходит слава мирская. Высоковский открыл дверь. – Браво. Я всегда говорю сии слова, когда знакомлюсь с человеком, и сразу понимаю уровень его образования. Садитесь поудобнее, разговор будет не из коротких. Я устроилась в большом кресле. Меня нельзя назвать энциклопедически образованным человеком, в моих знаниях зияют огромные пробелы. В институте студентка Васильева когда-то учила латынь, но давно забыла всю науку. Про то, как происходит вступление в сан очередного папы римского, я прочитала в книге Смоляковой. Действие одного из романов Милады разворачивалось в Ватикане. А еще говорят, что детективы – жвачка для мозга, но я почерпнула из них много разных знаний. – Вас интересует Лидия, которая прикидывается певичкой? – уточнил Юрий Петрович. – Верно, – согласилась я. – Мои условия вам известны? – продолжил Высоковский. Я кивнула. – Пятьдесят процентов сейчас, вторую половину перед окончанием беседы, – деловито заявил доктор, – наличкой. Я вынула кошелек, отсчитала нужную сумму и протянула Юрию Петровичу. Тот живо схватил купюры, и они исчезли в его руке, словно шелковый платочек в кулаке фокусника. Высоковский резко повеселел. – Отлично. Я весь ваш. Тема разговора – Лидия. Что вас интересует? Раз мы вступили в товарно-денежные отношения, мне не стоит стесняться. – Все, что знаете об этой женщине. – У меня была пациентка, Елена Николаевна, – завел рассказ доктор, – она дважды рожала в центре, которым я тогда руководил. Девочки у нее появились, Ксения и Лидия. Мы с Еленой с течением времени стали приятельствовать, она порой ко мне в кабинет приходила не на осмотр, а чтобы поплакать. Муж у Лены был уникальный бабник! Заводил романы одновременно с двумя, а то и с тремя любовницами. Обещал каждой развестись с законной половиной, но не собирался этого делать. Кроме мужской нечистоплотности, он еще отличался плохой памятью и рассеянностью. Утром, например, врал, будто ему надо в семь вечера по рабочим делам задержаться. Забывал тут же, что нафантазировал, звонил супруге в обед и сообщал: «Вернусь за полночь, записался на девятнадцать часов к зубному, раньше двадцати трех он меня не отпустит». И смех, и грех. Лена делала вид, что не замечает нестыковок, она дурака любила. Русским бабам свойственно страдать, они мужей – гуляк, пьяниц, лентяев несут по жизни на своем горбу с гордостью, жалуются всем на тяжелое семейное счастье, но очень довольны собой, мученицами. Чем дряннее мужик, тем он больше супругой обожаем. Если же мужчина со всех сторон положительный, налево не заруливает, зарплату домой несет, дополнительный заработок на подарки жене и детям тратит, с тещей не воюет, вот тогда его замечаниями замучают, претензиями завалят. Сколько раз видел, как в роддоме корзины с цветами в отдельную палату доставляют, еду из ресторана туда же тащат, при выписке нанятый оркестр играет, чемодан с приданым для новорожденного прикатили, толпа родственников «ура» кричит. Но молодая мать выходит с кислой рожей. Что не так, Царевна Несмеяна? Охапку роз ей не того цвета прислали! Она любит красные, а вазы набили белыми. И наблюдал я, как из многоместной палаты выписывают мамочку, та младенца в нашу пеленку завернула, потому что муж пришел, от водки качаясь. Какие цветы, какая родня, никого и ничего нет. Спускается она во двор, а супруг ей две ромашки дарит, сорвал на ближайшей клумбе. И такая буря восторга у дурочки: «Мой-то какой внимательный, заботливый». Я покосилась на часы, которые висели на стене. Юрий Петрович отследил мой взгляд. – Хорошо, перехожу к рассказу о Лидии. Глава двадцать шестая – Елена Николаевна долго терпела зигзаги супруга, а потом решила отомстить ему и завела отношения с парнем по имени Дмитрий, – начал врач, – он представлялся как Дэдди и годился женщине в сыновья, выглядел лет на девятнадцать. Семья Морозовых фактически развалилась. Владимир Михайлович стал жить с очередной любовницей, дома не появлялся. Что происходит у дочерей и законной супруги, его абсолютно не интересовало. Наверное, Ксения и Лидия должны были возненавидеть Дэдди, потому что Елена очень быстро превратилась в собственную противоположность. Раньше она вела себя, как примерная бюргерша, которая соблюдает правило трех К: Kirche, Küche, Kinder. Знаете перевод? – Церковь, кухня, дети, – ответила я, – немецкое устойчивое выражение, оно описывает основные представления о социальной роли женщины в германской консервативной системе ценностей. – Вот, вот, – закивал доктор, – до появления Дэдди Елена была примерной женой и матерью, носила платья бежевого цвета и туфли на устойчивом каблуке. Вот только в храм она никогда не заглядывала, остальное все было при ней. Но с появлением парня ситуация кардинально изменилась. За несколько месяцев общения с молодым любовником Лена потеряла лишний вес, надела мини-платье, сапоги-ботфорты, выкрасила волосы в рыжий цвет, стала постоянно смеяться и начисто забыла о дочерях. Справедливости ради отмечу, что дети и раньше мать не особо волновали, вся ее любовь отдавалась мужу. А потом вдруг амур решил отправлять свои стрелы по другому адресу. Елена возненавидела Владимира и без памяти влюбилась в Дмитрия. Холодильник в доме был пустым, по полу в квартире мотались клочья пыли, грязное белье из бачка вываливалось на пол… Лена ни на что не обращала внимания. Когда Ксюша или Лида говорили матери: – У нас есть нечего, – она отвечала: – Возьмите деньги, купите у метро в палатке курицу-гриль, шаурму или крошку-картошку. Я устала служить у вас домработницей, хочу пожить на полную катушку. В стране занималась заря перестройки, уже гремела на улицах перестрелка, повсюду, словно поганки после дождя, выросли палатки с едой сомнительного качества и всякой ерундой. Копеечной зарплаты не хватало, многие учителя, сотрудники НИИ, врачи подались в челночники, стали таскать здоровенные клетчатые сумки с дешевой одеждой из Китая. В школах стали работать странные личности. Лида наплевала на учебу, делала что хотела. Потом вдруг в доме возник отец, и разразился феноменальный скандал. Владимир Михайлович объявил супруге о желании развестись с ней, о дележе квартиры, имущества, дачи… Лена схватила табуретку и кинулась на спутника жизни. Сестры успели вовремя растащить родителей, никто никого не покалечил. Ночью Ксения, чья спальня находилась вблизи прихожей, услышала, как мать открыла кому-то дверь. Девушка удивилась, соскочила с постели, приоткрыла дверь и увидела Дэдди. Тот обнял Елену: – Что случилось? Мать заплакала, села на пуфик у вешалки и выложила любовнику все, что наговорил ей муж. – Мерзавец, – оценил поведение ее супруга парень, – не переживай! Решу проблему. – Как? – истерично засмеялась мать. – Как? У него деньги, связи, а у меня ничего. – У тебя есть я, – заявил Дэдди. Елена расхохоталась. – Ты хороший, добрый и в постели герой. Но щеночек с крокодилом не справится. – Щенок может попробовать сразиться с аллигатором, – заметил Дэдди. – Не сидеть же сложа руки, не ждать, когда сюда начнут ходить на просмотры люди, желающие приобрести апартаменты. Поставь передо мной задачу. Что надо сделать? – Пусть он сдохнет, – зашипела Лена, – навсегда! Прямо на этой неделе! Как можно быстрее! Сволоку его останки в крематорий и вздохну свободно! Парень поднял руки к потолку. – Крэкс, фэкс, пэкс! Принято и отправлено в космос. Ответ прилетит завтра вечером. Елена вытерла слезы подолом халата. – Хорошо бы так, но чудес не бывает. – Ты не права, – возразил любовник, – чудеса происходят каждый день, но только с теми людьми, кто в них верит. – Иди в ванную, – устало произнесла Елена. – Нет, я сейчас уеду, надо кой-чего организовать, – ответил Дэдди, поцеловал Лену и ушел. На следующий день, вечером, уже после окончания программы «Время», позвонили из милиции и сообщили, что супруг Елены стал жертвой грабителя. Владимира нашли поздние прохожие, они шли от железнодорожной платформы и обнаружили труп. Рядом валялся открытый пустой портфель. Поскольку дача Морозовых располагалась неподалеку, следователь предположил, что покойный вышел на станции, отправился на фазенду и на свою беду встретил по дороге бомжей. Они убили хорошо одетого человека, ограбили и исчезли. Утром к Елене приехал следователь Иван Алексеевич. Вдова сообщила, что муж любил порой провести время за городом в одиночестве и частенько ездил на дачу общественным транспортном. Потом не пойми куда исчез Дэдди. Елена после его исчезновения могла не спать и не есть сутками, она худела, бледнела. Через некоторое время в доме появился Костя, он был толстым, выглядел старше Дмитрия, но скорей всего являлся его одногодком. И Елена снова расцвела. А Лида вдруг стала полнеть. То, что сестра беременна, Ксения поняла, когда до родов младшей девочки осталось мало времени. – Кто рассказал вам все это? – удивилась я. – Ксения, – объяснил доктор, – она приехала ко мне с известием о беременности Лиды. Ситуация осложнялась возрастом будущей мамочки. Младшей сестре едва исполнилось четырнадцать лет. Оценили проблему? Я кивнула. – Конечно. Едва девочка появится в женской консультации, там сразу вызовут милицию. – Не совсем так, но вы правы, о беременности малолетки надо сообщать в органы, – объяснил Юрий Петрович, – поднимется шум. Ксюша просила меня по-тихому принять роды на дому. Но я отказался. У юной девочки процесс может пойти непредсказуемо, возможно кесарево. Лидии следовало ехать в клинику. Я поинтересовался, почему Елена сама ко мне, своему другу, не обратилась. Девушка смутилась, забормотала: – У нее работы много, дома дел полно. Чушь понесла. Я понял: что-то неладно, и поставил условие: я помогу тихо уладить ситуацию, знаю, что делать. Но займусь проблемой только, если мать Лиды сама придет ко мне с просьбой.