Жизнь становилась размеренной, монотонной и спокойной. Оксана видела, что есть женщины гораздо несчастнее ее, и на общем фоне она выглядит не так уж и плохо. Свободная, подтянутая, с неплохой фигурой, созданной благодаря регулярным занятиям шейпингом. Лицо, может быть, не идеальное, но моложавое и ухоженное, спасибо Светиным денежкам. Благодаря Генке удалось получить престижную и, главное, необременительную работу, потому что раз нет карьерных перспектив, зачем надрываться? Правда, семейная жизнь не складывается, вожделенного кольца на пальчике не было и нет. Вялотекущий роман с женатым коллегой не увенчался успехом. Он весьма охотно наслаждался ее любовным мастерством, но разводиться не спешил. Увести его из семьи так и не удалось, и через пять лет ожидание надоело Оксане Васильевне. Наверное, можно было бы решить проблему постылой жены отработанным способом, но Черных не чувствовала той внутренней убежденности, которая помогала ей в прежних убийствах. Сказать, что жена коллеги украла ее жизнь, было никак нельзя, хотя бы потому, что коллега женился задолго до того, как познакомился с Оксаной. Была еще одна трусливая мыслишка, про которую Черных притворялась, что не думает ее вовсе: «А вдруг он все равно на мне не женится, даже если жены не станет?» Впрочем, если во времена ее молодости замужество было непременным атрибутом благополучия женщины, в противном случае она считалась жалкой неудачницей, то с годами людское мировоззрение менялось, стало возможно сочетать одиночество и успешность, и Оксана чувствовала, что ради вывески не готова терпеть в доме постороннего человека и угождать ему, ломая сложившийся распорядок. Утром – кофе, после работы – фитнес или косметолог, сериалы, книги, сон в одинокой, но очень уютной постели. Визиты к Зыряновым. Обыденность убаюкивает человека, заставляет жить в приятном полусне, и Оксана Васильевна не только совершенно успокоилась, но стала редко вспоминать былые приключения. Аня, Татьяна Верховская, Полина, Света – все это происходило будто бы не с ней. Но тут произошло два события, грубо вырвавшие Оксану из дремы. Во-первых, ее давний любовник, утверждавший, что нельзя бросить жену, с которой прожил двадцать лет, вдруг прекрасно развелся, чтобы немедленно жениться на какой-то молодой фифе. И только Оксана осмыслила этот удар, как последовал новый: Ингу Валерьевну назначили ректором. Черных всегда недолюбливала эту амбициозную бабу, а тут почувствовала, как в душе с молодой силой оживает прежняя ненависть. «Вот кто украл мою жизнь», – без конца теперь билось в голове. Было небольшое утешение, что Инга – одинокая мать, брошенная любовником, но когда та вышла замуж и родила второго ребенка, чувства Оксаны Васильевны зашкалили. Впервые за много лет она достала с антресолей пакет с теми новогодними гирляндами и стала перебирать их, мечтая, как восстановит справедливость. Машина к тому времени совсем развалилась, и если ездить на ней еще можно было с горем пополам, но для преступной деятельности она категорически не годилась, а деревня Реутова оказалась обитаемой не только в летнее время. Что ж, Оксана Васильевна умела ждать и планировать. Решив, что к Инге она находится слишком близко и может попасть в поле зрения следователей, Оксана решила удовлетвориться другой жертвой, связь с которой не так очевидна. Новая жена бывшего любовника подходила как нельзя лучше, и хоть Оксана не питала к ней такой острой ненависти, но чисто логически если кто и украл ее жизнь, так это именно молодая сучка. Каким секретом она обладала, что ей удалось выдернуть кардиолога из грядки, в которой он пустил, казалось, очень глубокие корни? Выслеживание увлекло Черных, проснулся давно забытый азарт, и трудности только будоражили Оксану Васильевну, заставляя снова чувствовать себя молодой. Она вычислила эту молодую жену, проследив за бывшим любовником, изучила ее привычки и подстерегла на парковке у пафосного супермаркета, который, несмотря на весь свой пафос, экономил на видеокамерах. Впрочем, никто бы не узнал почтенного терапевта в костюме велосипедиста, шлем надежно скрывал ее лицо. Быстро оглушив женщину ударом по голове, Оксана Васильевна отвезла ее за город, где задушила, раздела и обмотала вокруг шеи гирлянду, вновь испытав почти забытое чувство блаженного освобождения. Потом достала из багажника складной велосипед и мирно проехала тридцать километров до железнодорожной станции, как раз успев к первой электричке. Она знала, что есть станция гораздо ближе, поэтому опрашивать свидетелей будут там, а об этой станции, расположенной на другой ветке, даже не вспомнят. К сожалению, облегчение было недолгим. Инга Стрельникова никуда не делась, и видеть ее каждый день, такую успешную и счастливую, было просто невыносимо. Черных снова попыталась обмануть себя, вспомнив завкафедрой химии, самоуверенную дуру, загубившую ее научную карьеру. Несколько лет назад она пыталась написать диссертацию на стыке терапии и фармакологии, но при утверждении темы вдруг нарисовалась эта химичка и в три минуты убедила ученый совет, что уважаемый соискатель пытается заняться такой чушью, о которой даже стыдно говорить. Тему не утвердили, и двери науки захлопнулись перед носом Оксаны Васильевны, слегка прищемив его. С химичкой вышло еще проще. Будучи одинокой женщиной, она любила ходить в кино, причем на поздние сеансы, вот Оксана Васильевна ее и подстерегла. Дальше все было сделано, как и с женой бывшего любовника. Это преступление помогло всего на несколько дней, и Черных поняла, что, пока Инга жива, покоя ей не видать. Она стала внимательнее прислушиваться к разговорам коллег и выяснила, что Стрельникова имеет привычку бегать вечерами. Потом случился конфликт ректора с аспирантом Михайловским, и Черных сообразила – вот прекрасный шанс. И будет очень прекрасно и справедливо, если этот рафинированный мальчик, сын академика, с детства получавший от жизни все самое лучшее, немного хлебнет дерьма. А если повезет, то и ненавистная Галька Карлина вместе с ним. Слишком уж рьяно она его опекает! Улучив момент, Оксана взяла флешку и ключи из его рюкзака и отправилась в Петергоф, где жила Инга. В первый раз ничего не вышло, машину и ключи пришлось вернуть на место, но в следующую попытку все прекрасно сошлось. * * * В этом году из-за частых дождей листья осыпались рано и сразу сгнили, превратившись в черную склизкую массу. Трава пожухла, и деревья стояли черные и голые, будто нарисованные тушью на низком свинцовом небе, с которого из растворяющихся друг в друге туч моросил мелкий дождик. Зиганшин по привычке стоял возле калитки и держал в озябших ладонях чашку горячего чая. Темная полоса старых елей вдалеке подернулась туманом, и старый дуб, под которым Фрида собирала с детьми желуди, оголился и поник. Мстислав Юрьевич перевел взгляд на соседний дом. Там было тихо, и ни в одном окне не шевельнулась занавеска. Раньше он, выходя на улицу пить чай, всегда замечал какое-то движение: или мелькнет отсвет рыжих волос, или качнется занавеска, или просто мигнет свет, и ему было приятно думать, что Фрида подсматривает за ним. Теперь же только тишина и неподвижность. Недавно звонил Кныш – с известием, что освободил Михайловского. Оксана Васильевна в плотной разработке, но судебные перспективы пока сомнительны, а при грамотном адвокате и вовсе безнадежные. Что ж, зная Лешу, можно смело биться об заклад, что Черных останется безнаказанной. Кныш умудрялся разваливать дела и покрепче этого. Поколебавшись, Мстислав Юрьевич набрал Галину Ивановну. Она отозвалась доброжелательно и поблагодарила за спасение Ярослава. – Ну что вы, – сказал Зиганшин, – я ничего такого не сделал и до сих пор чувствую себя в долгу перед вами! Если только вам что-нибудь понадобится, прошу вас, сразу обращайтесь! В трубке помолчали, и он подумал, что связь прервалась, как Галина Ивановна отозвалась: – Слушай, солдатик, ты действительно хочешь быть мне полезным? – Ну да, конечно. – Тогда вот что. Я не могла тебя просить об этом, потому что ты реально помог оправдать Ярослава, и вообще хороший мужик, а я, конечно, последняя свинья неблагодарная, но если ты фактически желаешь мне добра, пожалуйста, сделай так, чтобы больше я никогда о тебе не слышала. – Но… – Ты меня пойми, солдат. Я как вспомню, в чем ты меня обвинил, так мне жить не хочется. А потом думаю, что ты старался не просто так, а ради Ярослава, и признаю, что не имею никакого права на тебя сердиться. Но раз уж ты такой великодушный, пожалуйста, сделай одолжение, исчезни из моей жизни! – Да не вопрос, Галина Ивановна. Они попрощались, но Карлина тут же перезвонила снова и сказала, что если ему или близким вдруг потребуется что-то по медицинской линии, договоренность немедленно отменяется. – Хорошо, Галина Ивановна. Убрав телефон в карман, он обнаружил, что чай почти остыл, но возвращаться домой пока не хотелось. У соседей хлопнула дверь: на улицу вышел Лев Абрамович, по случаю дождя в застегнутом на все пуговицы двубортном плаще с кушаком и в берете. – Привет, – сказал он тихо, – а у нас новости. – О? – Фрида получила служебное жилье. – Правда? Поздравляю! Вы рады, наверное? – Да не то слово! А то мы же умные с ней люди оказались: сначала дом купили и только спустя много времени подумали, как она будет на работу добираться, когда погода поменяется? Прямо растерялись, а тут такая удача! Теперь Фридочке только дорогу перейти, и все. – Ну а ты что? – скрывая тоску и тревогу, спросил Зиганшин. – С ней поедешь? Лев Абрамович покачал головой: – Нет, там комната в общежитии, куда мне? Можно было бы в город вернуться, но я ж квартиру свою сдал, да и школу бросать нехорошо. – Нехорошо. – Перезимуем как-нибудь, а, Слава? – Перезимуем. * * * notes Примечания