Мал изменился. На нем была крестьянская рубаха из грубой материи, служившая ему формой в Малом дворце, но он похудел и побледнел за время, проведенное под землей. Узкий шрам на подбородке выделялся острым рельефом. Он остановился перед нами и поклонился. В последние месяцы ближе нас друг к другу не подпускали. – Ты здесь не капитан, – осадил его Апрат. – Толя и Тамара старше тебя по званию. Мал кивнул. – Так и есть. – Тогда почему ты ведешь тренировку? – Ничего я не веду. Мне есть чему научить. Им есть чему научиться. «Это верно», – горько подумала я. Мал хорошо поднаторел в борьбе с гришами. Я вспомнила, как он, разбитый и истекающий кровью, стоял над шквальным в конюшне Малого дворца, какой вызов и презрение читались в его глазах. Я бы с радостью обошлась без этого воспоминания. – Почему этим новобранцам не нанесли татуировку? – спросил Апрат, указывая на группу, дерущуюся на деревянных мечах у дальней стены. Всем им было не больше двенадцати. – Потому что они еще дети, – ответил Мал ледяным тоном. – Это их выбор. Ты же не откажешь им в возможности показать свою верность нашему делу? – Я отказываю им в том, о чем они пожалеют. – Это не в нашей власти. Челюсти Мала заходили желваками. – Если мы проиграем, эти татуировки заклеймят их как солнечных солдат. С тем же успехом они могут хоть сейчас записаться на встречу с расстрельной командой. – Поэтому на твоем лице нет татуировки? Твоя вера в нашу победу настолько слаба? Мал покосился на меня, затем снова на Апрата. – Я храню свою веру для святых, – спокойно ответил он. – А не для людей, которые посылают детей на верную смерть. Священник прищурился. – Мал прав, – вмешалась я. – Пусть они останутся непомеченными. – Апрат равнодушно взглянул на меня своими черными глазами. – Пожалуйста, – тихо добавила я, – в знак доброты ко мне. Я знала, как сильно ему нравится этот голосок – ласковый, теплый, как колыбельная. – До чего у тебя нежное сердце, – ответил священник, цокая языком. Но я видела, что он доволен. Несмотря на то что я перечила его желаниям, такой святой он и хотел меня видеть – любящей матерью, утешением для своего народа. Я впилась ногтями в ладонь. – Это же Руби, верно? – спросила я, желая сменить тему и отвлечь Апрата. – Она прибыла пару недель назад, – ответил Мал. – Руби хороша… служила в пехоте. Я невольно почувствовала крошечный укол зависти. – Стигг выглядит недовольным, – заметила я, кивая на инферна, который, похоже, решил отыграться на Руби. Девушка делала все возможное, чтобы постоять за себя, но явно проигрывала бой. – Ему не нравится быть битым. – По-моему, ты даже не вспотел. – Нет, – помотал головой Мал. – И это проблема. – Почему? – спросил Апрат. На долю секунды Мал перевел взгляд на меня. – Проиграв, больше учишься, – он пожал плечами. – Ну, хоть Толя все еще может надрать мне зад. – Следи за языком! – рявкнул Апрат. Мал проигнорировал его. Внезапно он прижал два пальца к губам и громко свистнул. – Руби, ты открыта! Слишком поздно. Ее коса загорелась. Еще один юный солдат подбежал к ней с ведром воды и вылил его ей на голову. Я скривилась. – Постарайся не зажарить их до корочки. Мал поклонился. – Моя правительница. А затем двинулся обратно к воинам. Этот титул… Произнес он его без привычной злобы, которую я так явственно слышала в Ос Альте, но слова все равно подействовали на меня как удар под дых. – Ему не стоит так к тебе обращаться, – заметил Апрат. – Почему? – Это был титул Дарклинга, и он неуместен для святой. – Тогда как ему ко мне обращаться? – Напрямую – никак. Я вздохнула. – В следующий раз, когда ему будет что сказать, я прикажу написать мне письмо. Апрат поджал губы. – Что-то ты сегодня беспокойная. Думаю, дополнительный час тишины архива пойдет тебе на пользу. Говорил он с упреком, словно я капризный ребенок, засидевшийся допоздна, вместо того чтобы идти спать. Я заставила себя вспомнить об обещанной мне котельной и выдавила улыбку. – Уверена, вы правы. «Отвлечь, обезоружить и обезвредить». Когда мы свернули к проходу, который вел к архиву, я оглянулась через плечо. Зоя опрокинула солдата на спину и закружила его, как черепаху, лениво вычерчивая рукой круги в воздухе. Руби что-то говорила Малу – улыбка широкая, лицо страстное. Но Мал смотрел на меня. В тусклом свете пещеры его глаза стали насыщенного голубого оттенка, цвета сердцевины огонька. Я отвернулась и поспешила за Апратом, пытаясь усмирить свист в легких. Подумала об улыбке Руби, ее опаленной косе. Милая девушка. Нормальная девушка. Вот в ком нуждался Мал. Если он еще не увлекся кем-то новым, в конце концов это неминуемо произойдет. И однажды я стану достаточно хорошим человеком, чтобы пожелать ему всего наилучшего. Но не сегодня. * * * По пути в архив мы встретили Давида. Как обычно, выглядел он неопрятно – волосы торчали во все стороны, рукава испачканы в чернилах. В одной руке у него была чашка горячего чая, из кармана торчал кусочек поджаренного хлеба. Его взгляд скользнул по Апрату и страже. – Вы за мазью? – спросил он. Губы Апрата слегка скривились. Мазью была смесь Давида для Жени. Помимо ее собственных усилий, бальзам помогал заживить худшие из шрамов, но раны от ничегой никогда не исцелялись полностью. – Санкта-Алина пришла для утренних штудий, – торжественно заявил священник. Давид дернулся, что отдаленно напоминало пожатие плечами, и юркнул в дверной проем. – Но ты же потом придешь в котельную? – Я пришлю за тобой стражу через два часа, – сказал Апрат. – Женя Сафина будет ждать тебя, – его глаза осмотрели мое изможденное лицо. – Проследи, чтобы она внимательнее исполняла свои обязанности. Он отвесил низкий поклон и скрылся в туннеле. Я осмотрела помещение и шумно, разочарованно выдохнула. Архив мог бы стать моим излюбленным местом, с запахом чернил на бумаге и тихим поскрипыванием перьев. Но на деле он был логовом святых стражей – плохо освещаемый лабиринт из арок и колонн, вытесанных в белой скальной породе. Когда Давид впервые увидел эти маленькие куполообразные ниши, которые частично обвалились, с выставленными в ряд древними книгами и манускриптами, страницы которых почернели от гнили, а корешки набухли от влаги, он единственный раз на моей памяти вспылил. В пещерах было так сыро, что через пол проступали лужи. «Вы не можете… не можете хранить тут записи Морозова! – чуть ли не взвизгнул он. – Это же болото!» Теперь Давид коротал свои дни и большую часть ночей в архиве, изучая тексты Морозова, набрасывая теории и зарисовки в собственном журнале. Как и большинство гришей, он верил, что записи Морозова были уничтожены после создания Каньона. Но Дарклинг ни за что бы не лишил мир таких знаний. Он спрятал журналы, и хоть я так и не добилась четкого ответа от Апрата, но подозревала, что каким-то образом священник отыскал их в Малом дворце и выкрал, когда Дарклингу пришлось бежать из Равки.