– Наверное, я надеялся… – юноша пожал плечами. Дальше говорить и не требовалось. Я лелеяла в своем сердце ту же надежду – что, оказавшись на дороге, в этой долине, в голове внезапно всплывут обрывки моего прошлого. Но со мной оставались все те же изношенные воспоминания: блюдце со свеклой, чьи-то широкие плечи, раскачивающиеся бычьи хвосты впереди. Мы повстречали нескольких беженцев – женщину с младенцем у груди, едущую на тележке с пони, пока ее муж шел рядом; группу людей нашего возраста, которые, как я предположила, дезертировали из Первой армии. Но дорога под руинами была пустой. Самое популярное место для пересечения границы с Шуханом находилось дальше на западе, где горы были не такими крутыми, а дорога к побережью – более ровной. Внезапно я восхитилась красотой Сикурзоя. Единственные горы, которые мне довелось повидать, это ледяные пики на севере и в Петразое – острые, серые и неприступные. Эти же были плавными, перекатывающимися, их округлые склоны поросли высокой травой, долины между ними пересекались медленно текущими реками, которые вспыхивали синим и золотым в свете солнца. Даже небо тут казалось приветливым, прерия бесконечной голубизны, густо усеянная белыми облаками на горизонте. Вдалеке виднелись заснеженные верхушки южного хребта. Я знала, что это нейтральная местность, опасная граница, обозначавшая конец Равки и начало вражеской территории, но выглядело все совсем иначе. Тут было достаточно воды и лужаек для выпаса. Не случись войны, если бы границу провели как-то иначе, это было бы мирное место. Мы не разводили костер и спали под открытым небом, расстелив мешки под россыпью звезд. Я прислушивалась к вздохам ветра в траве и думала о Николае. Что, если он где-то там, выслеживает нас, как мы выслеживаем жар-птицу? Признает ли он друзей? Или та часть него уже полностью утеряна? Наступит ли день, когда мы станем для него просто дичью? Я всматривалась в небо, ожидая увидеть крылатый силуэт, закрывающий собой звезды. Сон никак не приходил. На следующий день мы сошли с главной дороги и начали активно подниматься наверх. Мал повел нас на восток, к Цере-Хуо, следуя тропе, которая то появлялась, то исчезала, извиваясь между горами. Бури являлись без предупреждения, обильные дожди превращали почву под нашими ногами в вязкую грязь, а затем прекращались так же внезапно, как начинались. Толя беспокоился о наводнениях, поэтому мы полностью сошли с тропы и поднялись еще выше, проводя остаток дня на узкой площадке скалистого хребта, с которого было видно, как тучи гонятся друг за другом над низкими холмами и долинами, сверкая молниями в своих темных недрах. Дни тянулись медленно и однообразно. Я остро осознавала, что каждый шаг вглубь Шухана был шагом, который нам придется пройти назад по дороге в Равку. Что мы обнаружим, когда вернемся? Нападет ли к тому времени Дарклинг на Западную Равку? И если мы все же найдем жар-птицу, и три усилителя наконец воссоединятся, хватит ли мне могущества, чтобы сразиться с ним? По большей части я думала о Морозове и гадала, шел ли он однажды той же дорогой, видел ли те же горы. Управляла ли им жажда закончить начатое, как теперь мной руководило отчаяние, заставляя переставлять одну ногу за другой, сделать еще один шажок, пересечь еще одну реку, взобраться на еще один холм? В ту ночь температура настолько понизилась, что нам пришлось расставлять палатки. Зоя почему-то считала, что нашу палатку должна ставить именно я, хотя спать в ней должны были мы обе. Я как раз ругала последними словами кучку брезента, когда на меня шикнул Мал. – Там кто-то есть, – прошептал он. Мы находились посреди просторного ковыльного поля, тянувшегося между двумя низкими холмами. Я всмотрелась во мглу, но ничего не увидела, поэтому подняла руки и вопросительно глянула на Мала. Тот покачал головой и тихо сказал: – Только в самом крайнем случае. Я кивнула. Не хотела повторения ситуации с ополченцами. Мал поднял винтовку и подал сигнал. Толя достал меч, и мы все встали спина к спине. – Хэршоу, – позвала я. Тот чиркнул кремнем. Вышел вперед и развел руки. В небо с ревом поднялся столб пламени. Затем Хэршоу обвел им сияющий круг с нами по центру, освещая лица мужчин, которые прятались в поле. Их было пятеро или шестеро, золотоглазые и одетые в дубленки из овчины. Я увидела натянутые тетивы, огонь блеснул как минимум на одном стволе ружья. – Сейчас, – приказала я. Зоя и Хэршоу двигались в тандеме, размахивая руками широкой дугой. Пламя вспыхнуло на траве, как живое существо, порожденное их совместными стараниями. Мужчины закричали. Огонь облизывал их голодными языками. Я услышала выстрел, после чего воры развернулись и побежали. Хэршоу и Зоя послали пламя по полю им вслед. – Они могут вернуться, – предупредил Толя. – Привести подкрепление. В Кобе хорошо платят за гришей. – Этот город находился к югу от границы. Я впервые подумала о том, каково должно быть Толе с Тамарой, ведь они никогда не смогут вернуться на родину своего отца – чужаки как здесь, так и в Равке. Зоя вздрогнула. – Во Фьерде ничуть не лучше. Там живут охотники на ведьм, которые не едят мясо, не носят кожаную обувь и не осмеливаются убить даже паука в своем доме, но при этом готовы спалить гришей заживо на костре. – На их фоне шуханские доктора кажутся не такими уж и плохими, – заметил Хэршоу. Он все еще игрался с огнем, вырисовывая им петли и витиеватые узоры. – По крайней мере, они моют свои инструменты. На Блуждающем острове кровь гришей считается панацеей – от импотенции, чумы, чего угодно. Когда у брата проявилась сила, ему перерезали горло, а затем повесили вверх ногами, чтобы он истек ею, как свинья на бойне. – Ради всех святых, Хэршоу… – ахнула Зоя. – Я сжег дотла ту деревню и всех, кто в ней жил. А затем сел в лодку и никогда не оглядывался. Мне вспомнилась старая мечта Дарклинга, что однажды мы сможем стать равкианцами, а не просто гришами. Он пытался обеспечить нас безопасным местом, возможно, единственным в мире. «Я понимаю твое желание быть свободной». Поэтому Хэршоу продолжал бороться? Поэтому решил остаться? Должно быть, когда-то он разделял мечту Дарклинга. Вверил ли он ее мне? – Сегодня мы поставим дозорных, – сказал Мал, – а утром пойдем дальше на восток. На восток, к Цере-Хуо, где обитали привидения. Но мы и так путешествовали с собственными призраками. * * * Следующим утром от воров не осталось никаких следов, помимо причудливо выжженного поля. Мал повел нас глубже в горы. На раннем этапе путешествия мы видели завитки дыма от чьего-то костра или силуэт хижины на склоне холма. Теперь же мы остались одни, с одними лишь ящерками в качестве компании, загорающими на камнях, а еще – стадом лосей, пасущимся на дальнем лугу. Если по пути и встречались какие-то признаки жар-птицы, для меня они оставались невидимыми, но я видела напряжение на лице Мала, его глубокую решимость. Я уже видела ее, когда мы охотились на оленя, а затем в водах Костяной тропы. По словам Толи, на каждой карте Цера-Хуо отмечалась по-разному, и мы никак не могли знать наверняка, что именно там обнаружится жар-птица. Но это дало Малу направление, и теперь он двигался в своем неуклонном, обнадеживающем стиле, словно все в этом диком мире ему уже знакомо, и он знал все его секреты. Остальные же отнеслись к этому как к игре – угадай, какой дорогой он поведет нас дальше. – Что ты видишь? – раздраженно спросил Хэршоу, когда Мал свернул с прямой тропинки. Тот пожал плечами. – Скорее, вопрос в том, чего я не вижу, – он указал на стаю гусей, летящих на юг острым клином. – Я сужу по тому, как летят птицы, как животные прячутся в подлеске. Хэршоу почесал Накошку за ухом и громко прошептал: – А говорят, что я сумасшедший. По прошествии стольких дней я начала терять терпение. Мы проводили слишком много времени в пути, предаваясь собственным мыслям, а в мои мысли забредать небезопасно. Прошлое кишело ужасами, а от будущего нарастала паника и перехватывало дыхание. Однажды моя сила казалась чудом, но каждый бой с Дарклингом напоминал о границах моих возможностей. «Тут и сражаться нечего». Несмотря на количество смертей, которым я стала свидетелем, несмотря на мое отчаяние, я ни на йоту не приблизилась к пониманию и овладению скверной. В какой-то момент меня возмутило спокойствие Мала, его уверенный шаг. – Думаешь, она там? – спросила я одним вечером, когда мы спрятались в густом скоплении сосен, чтобы переждать бурю. – Трудно сказать. С тем же успехом я могу охотиться на крупного ястреба. В основном я прислушиваюсь к своей интуиции, а это всегда заставляет меня нервничать. – Непохоже, что ты нервничаешь. Я бы даже сказала, что ты абсолютно расслаблен, – в моем голосе прорезались нотки раздражения. Мал покосился на меня. – Так бывает, когда никто не грозится тебя искромсать. Я промолчала. Мысль о ноже Дарклинга чуть ли не утешала – простой страх, конкретный, терпимый. Он прищуренно посмотрел на дождь. – Меня утешает еще кое-что… то, что Дарклинг сказал в часовне. Он считал, что нуждается во мне, чтобы найти жар-птицу. Как бы мне ни претило это признавать, именно поэтому я знаю, что способен это сделать – потому что он был так уверен. Я его понимала. Вера Дарклинга в меня опьяняла. Мне не хватало той же уверенности, понимания, что мы со всем разберемся, что кто-то полностью владеет ситуацией. Сергей побежал к Дарклингу в поисках этого же обнадеживающего ощущения. «Я просто хочу снова почувствовать себя в безопасности». – Когда придет время, ты сможешь убить жар-птицу? – спросил Мал. Да. Хватит с меня сомнений. Дело не только в том, что у нас нет других вариантов или что мы так много возлагали на могущество третьего усилителя. Я просто стала достаточно безжалостной и эгоистичной, чтобы забрать жизнь у другого существа. Но я скучала по девочке, которая проявила милосердие к оленю, которой хватало сил отвернуться от зова власти, которая верила во что-то большее. Очередная жертва этой войны. – Она до сих пор кажется нереальной, – сказала я. – Но даже если жар-птица существует, ее может быть недостаточно. У Дарклинга есть своя армия. Союзники. А у нас… Группка отщепенцев? Татуированных фанатиков? Даже если учесть мощь всех усилителей, силы неравны. – Вот спасибо! – кисло произнесла Зоя. – Но она права, – заметил Хэршоу, прислонившись к дереву. Накошка сидела у него на плече, пока он подкидывал маленькие огоньки в воздух. – Я вряд ли смогу составить должную конкуренцию. – Я не это имела в виду, – возразила я. – Этого будет достаточно, – твердо заявил Мал. – Мы найдем жар-птицу. Ты сразишься с Дарклингом. И мы победим. – А что потом? – на меня вновь начала давить паника. – Даже если мы одолеем Дарклинга и я уничтожу Каньон, Равка будет уязвима. У нас не было ни наследника Ланцовых. Ни Дарклинга. Только тощая сиротка из Керамзина со случайным войском, которое удастся собрать из выживших гришей и остатков Первой армии. – Есть еще Апрат, – напомнил Толя. – Может, священнику и нельзя доверять, но твоим последователям – можно. – И Давид полагал, что сможет исцелить Николая, – вставила Зоя. Я повернулась к ней с нарастающим гневом. – Думаешь, фьерданцы станут ждать, пока мы найдем лечение? А шуханцы? – Тогда заключим новый альянс, – предложил Мал. – Продадим мою силу по наивысшей цене? – Для этого существуют переговоры. Ты выставишь собственные условия.