Мал потер рукой затылок. – С одной горы на следующую. Так это и работает, Зоя. – И как долго? – спросила она. – Мы не можем продолжать в том же духе. – Зоя, – предупредительно окликнул Толя. – Откуда нам знать, что она вообще существует? – Чего ты ждала? – спросил Толя. – Гнездо? – Почему бы и нет? Гнездо, перо, дымящуюся кучку навоза. Хоть что-то. Что угодно. Говорила только Зоя, но я чувствовала изнеможение и разочарование других. Толя будет искать, пока ноги не откажут. Но Хэршоу и Зоя вряд ли выдержат еще один подъем. – Здесь слишком влажно, чтобы разбивать лагерь, – сказала я. Затем указала на лес за нагорьем, где деревья, к счастью, были обычными, их листва – красной и золотой. – Направляйтесь в ту сторону, пока не найдете сухое место. Разведите костер. Мы придумаем, что делать, после ужина. Может, пришло время разделиться. – Тебе нельзя заходить глубже на территорию Шухана без защиты, – возразил Толя. Хэршоу ничего не сказал, просто почесал Накошку, не встречаясь со мной взглядом. – Необязательно решать прямо сейчас. Просто разбейте лагерь. Я осторожно подошла к краю нагорья и присоединилась к Малу. Высота была головокружительной, так что я предпочла смотреть вдаль. Если прищуриться, можно было увидеть выжженное поле, с которого мы прогнали воров. Хотя, возможно, это все мое воображение. – Прости, – наконец сказал он. – Не извиняйся. Кто знает, может, никакой жар-птицы и не существует. – Ты в это не веришь. – Нет, но, возможно, нам не суждено ее найти. – В это ты тоже не веришь, – он вздохнул. – Вот тебе и хороший солдатик. Я скривилась. – Не стоило мне этого говорить. – Однажды ты засунула гусиный помет мне в ботинки, Алина. Я могу справиться с плохим настроением, – Мал посмотрел на меня. – Мы знаем, какое бремя ты несешь на себе. Но ты не должна нести его одна. Я покачала головой. – Ты не понимаешь. Не можешь понять. – Может, и нет. Но я видел подобное у солдат в своем полку. Ты накапливаешь всю свою злость и печаль. В конце концов они перельются через край. Или ты в них утонешь. Он твердил мне об этом с тех пор, как мы прибыли в шахту, когда говорил, что другим нужно горевать вместе со мной. Я тоже в них нуждалась, хоть и не хотела этого признавать. Мне нельзя оставаться одной. И Мал был прав. Я действительно чувствовала, что тону, страх смыкался надо мной, как ледяное море. – Все не так просто, – сказала я. – Я не такая, как они. Не такая, как все. – Замешкала, но потом добавила: – Кроме него. – Ты совсем не похожа на Дарклинга. – Похожа, даже если ты не хочешь этого видеть. Мал поднял бровь. – Потому что он могущественный, опасный и вечный? – грубо расхохотался. – Скажи-ка мне кое-что. Дарклинг простил бы когда-нибудь Женю? Или Толю с Тамарой? Или Зою? Или меня? – Для нас все иначе, – ответила я. – Нам труднее доверять людям. – У меня для тебя новость, Алина. Это трудно для всех. – Ты не… – Да, да. Я не понимаю. Я просто знаю, что без боли жить невозможно – независимо от того, насколько долгая или короткая твоя жизнь. Люди не оправдывают твоих ожиданий. Ты страдаешь и мстишь в отместку. Но то, что Дарклинг сделал с Женей? С Багрой? Что пытался сделать с тобой с помощью ошейника? Это слабость. Это признак человека, который испытывает страх, – он посмотрел на долину. – Возможно, мне никогда не понять, каково жить с таким могуществом, как у тебя, но я знаю, что ты выше этого. Все это знают. – Он кивнул в ту сторону, где остальные разбивали лагерь. – Поэтому мы здесь и боремся рядом с тобой. Поэтому Зоя и Хэршоу будут ныть всю ночь, но завтра останутся. – Думаешь? Мал кивнул. – Мы поедим, поспим, а потом посмотрим, что случится. Я вздохнула. – И продолжим идти. Он положил руку мне на плечо. – Ты двигаешься вперед, а оступившись, снова встаешь. А если не сможешь, то мы тебя понесем. Я тебя понесу. – Опустил руку. – Не задерживайся здесь слишком долго. Затем Мал повернулся и вернулся на нагорье. «Я больше не подведу тебя» В ночь перед тем, как мы с Малом впервые попали в Каньон, он пообещал, что мы выживем. «С нами все будет отлично, – сказал он мне. – Как всегда». В последующий год нас пытали и мучили, ломали и восстанавливали. Скорее всего, с нами никогда уже не будет все отлично, но тогда я нуждалась во лжи, как нуждалась и сейчас. Она держала нас на ногах, заставляла бороться за жизнь снова и снова. Только этим мы всегда и занимались. Солнце начинало садиться за горизонт. Я стояла на краю водопадов, слушала ропот воды. Когда солнце опустилось еще ниже, водопады загорелись, а пруды в долине засияли золотом. Я склонилась над обрывом и посмотрела на груду костей внизу. На что бы ни охотился Мал, оно большое. Всмотрелась в туман, поднимающийся от камней внизу водопадов. Когда он клубился и извивался, то казался почти живым, будто… Что-то налетело на меня снизу. Я попятилась и упала на землю, сильно ударившись копчиком. Тишину пронзил вопль. Осмотрела небеса. Надо мной выписывал широкую дугу огромный крылатый силуэт. – Мал! – крикнула я. Мой рюкзак остался на краю нагорья вместе с винтовкой и луком. Я кинулась к ним, а жар-птица спикировала прямо на меня. Она была гигантской, белой, как олень и морской хлыст, ее широкие крылья окрашивались золотым пламенем. Они били по воздуху, и ветер толкал меня назад. Мифическое существо открыло свой массивный клюв, и вопль эхом прокатился по долине. Она была достаточно большой, чтобы одним укусом отхватить мне всю руку, а может, и даже голову. Длинные острые когти блеснули в свете солнца. Я подняла руки для разреза, но никак не могла удержать равновесие. Внезапно поскользнулась и начала катиться к краю скалы, ударяясь бедром и головой о влажные камни. «Кости, – подумала я. – О, святые, кости на дне водопадов!» Вот как птица убивала своих жертв. Я впилась пальцами в скользкий камень, пытаясь найти опору… а затем отправилась в свободный полет. Крик застыл у меня на губах – кто-то чуть не выдернул мне руку из сустава. Мал поймал меня чуть ниже локтя. Он лежал на животе, свисая с края скалы, а жар-птица кружила над ним в тускнеющем свете. – Я держу тебя! – крикнул Мал, но влажная кожа моего предплечья выскальзывала из его хватки. Мои ноги висели над пустотой, сердце выбивалось из груди. – Мал… – с отчаянием произнесла я. Он еще больше наклонился. Так мы оба упадем. – Я держу тебя, – повторил он, его голубые глаза ярко горели. Пальцы сомкнулись на моем запястье. По нам одновременно прошел электрический разряд, раздался тот же треск, что и в лесу у бани. Он вздрогнул. На сей раз у нас не было выбора, кроме как крепко держаться друг за друга. Наши взгляды встретились, и между нами полилась сила – ясная и неизбежная. Я почувствовала, словно передо мной открылась дверь, и мне нестерпимо захотелось пройти через нее – этот вкус идеального, сияющего восторга не шел ни в какое сравнение с тем, что находилось по другую сторону. Я забыла, где нахожусь, забыла все, кроме желания переступить порог, забрать это могущество. С голодом пришло и ужасное понимание. «Нет, – в отчаянии подумала я. – Только не это». Но было слишком поздно. Я это знала. Мал сцепил зубы. Его хватка усилилась пуще прежнего. У меня заныли кости. Жар от силы был практически невыносимым, голову наполнил жалобный вой. Сердце билось так быстро, что я боялась этого не вынести. Мне нужно было пройти через ту дверь. А затем, каким-то чудом Мал начал тащить меня вверх сантиметр за сантиметром. Я царапала камень свободной рукой, пытаясь нащупать край скалы, и наконец схватилась за него. Мал взял меня за вторую руку и вытащил на безопасное нагорье. Как только он отпустил мое запястье, душераздирающий поток силы ослаб. Мы отползли подальше от обрыва, наши мышцы дрожали, дыхание выходило рывками. И вновь по воздуху прокатилось эхо крика. Жар-птица полетела на нас. Мы поднялись на колени. У Мала не было времени достать лук. Он прикрыл меня собой, широко разведя руки, а жар-птица пронзительно завопила и нырнула вниз, потянувшись к нему своими когтями. Удара так и не последовало. Жар-птица резко остановилась, ее когти находились в паре сантиметров от груди Мала. Крылья взмахнули раз, два, отталкивая нас назад. Время словно замедлилось. Я видела наше отражение в ее круглых золотых глазах. Клюв был острым, как лезвие, перья будто бы излучали собственный свет. Несмотря на страх, я ощутила и благоговение. Жар-птица – это Равка. Мы и должны стоять перед ней на коленях. Она издала очередной истошный вопль, после чего развернулась, взмахивая крыльями, и полетела в сгущающиеся сумерки. Мы осели на землю, отчаянно втягивая воздух. – Почему она остановилась? – с трудом выпалила я. Прошла долгая секунда. Затем Мал ответил: – Мы больше не будем на нее охотиться.