Апрат влетел вслед за ними в вихре коричневой робы. – Очистить помещение! – рявкнул он. Мы с Женей вскочили на ноги, а стражи начали грубо выпихивать поварих из кухни, пока те недоуменно возражали и испуганно вскрикивали. – Что происходит? – требовательно спросила я. – Алина Старкова, – сказал Апрат, – ты в опасности. Мое сердце выпрыгивало из груди, но голос оставался спокойным. – И что же представляет для меня опасность? – поинтересовалась я, поглядывая на котелки, кипящие в очагах. – Обед? – Заговор! – провозгласил он, указывая на Женю. – Те, кто называют себя твоими друзьями, хотят тебя уничтожить! Еще больше бородатых приспешников Апрата протопали через дверь позади него. Когда они выстроились в два ряда, я увидела испуганного Давида с круглыми глазами. Женя ахнула, и я опустила руку ей на плечо, чтобы не дать ей кинуться вперед. Следующими вошли Надя с Зоей, их руки были связаны, чтобы не могли призвать силу. Из уголка губ Нади стекала струйка крови, ее кожа побелела под веснушками. С ними был и Мал, его лицо сильно разбито. Он держался за бок и сутулился от боли, словно ему сломали ребро. Но хуже всего на меня подействовал вид стражей, охраняющих его по сторонам – Толя и Тамара. Девушке вернули ее топоры. Вообще-то, близнецы были вооружены не хуже, чем святые стражи. Они избегали встречаться со мной взглядами. – Заприте двери, – приказал Апрат. – Мы разберемся с этой прискорбной ситуацией без свидетелей. Глава 2 Массивные двери котельной захлопнулись, и я услышала, как повернулся ключ в замке. Попыталась не обращать внимания на то, как мой желудок скрутило до тошноты, и вникнуть в представшую картину. Надя и Зоя – две шквальные, – Мал и Давид, безобидный фабрикатор. «Сегодня», – говорилось в записке. Что это значило? – Я спрашиваю еще раз, священник. Что происходит? Почему мои друзья под стражей? Почему они избиты? – Эти люди тебе не друзья. Мы раскрыли их замысел – они планировали обрушить Белый собор прямо на наших глазах. – О чем вы говорите? – Ты сама видела сегодняшнюю дерзость мальчишки… – Так проблема в этом? Что он не трепещет в вашем присутствии? – Проблема в измене! – Он достал из мантии небольшой холщовый мешочек и подвесил его на кончиках пальцев вытянутой руки. Я нахмурилась. Мне встречались такие мешочки в мастерской фабрикаторов. Их использовали для… – Взрывчатое вещество, – сказал Апрат. – Изготовленное этим фабрикаторским отрепьем с помощью материалов, которые собрали твои так называемые друзья. – Подумаешь, ну сделал Давид взрывчатое вещество. Для этого могут быть сотни причин. – Оружие запрещено в стенах Белого собора. Я вздернула бровь, глядя на ружья, направленные на Мала и моих гришей. – А это что? Поварешки? Если собираетесь бросаться обвинениями… – Нам удалось подслушать, как они обсуждают свои планы. Выйди вперед, Тамара Кир-Батар. Поведай нам правду, которую ты разузнала. Тамара низко поклонилась. – Гриши и следопыт хотели усыпить тебя и отнести наверх. – Я и хочу вернуться наверх. – Взрывчатое вещество нужно, чтобы убедиться, что за вами не будет погони, – продолжила она, – и чтобы обрушить пещеры на Апрата и твою паству. – На сотни невинных людей? Мал бы ни за что так не поступил. И другие тоже. – Даже эта мерзавка Зоя. – Да и не складывается ваша теория. Как бы они меня усыпили? Тамара кивнула на Женю и наш чай. – Я сама его пила! – рявкнула Женя. – В него ничего не подсыпано. – Она опытная отравительница и лгунья, – ответила Тамара ледяным тоном. – И уже предавала тебя ради Дарклинга. Женя вцепилась пальцами в шаль. Мы обе знали, что в этих упреках есть доля правды. Я ощутила неприятное покалывание зарождающихся подозрений. – Ты ей доверяешь, – сказала Тамара. Ее голос звучал странно. Словно она отдавала приказ, а не выносила обвинение. – Они только и ждали, когда запасутся достаточным количеством взрывчатого порошка, – сказал Апрат. – А затем собирались нанести удар, забрать тебя наверх и сдать Дарклингу. Я покачала головой. – Неужели вы ждете, что я поверю, будто Мал сдал бы меня Дарклингу? – Его обманули, – тихо отозвался Толя. – Он так отчаянно хотел тебя освободить, что стал их пешкой. Я покосилась на Мала. По его лицу ничего невозможно было прочесть. Во мне проклюнулись первые сомнения. Я никогда бы не доверилась Зое, да и что мне по-настоящему известно о Наде? Женя… Женя вынесла так много страданий из-за Дарклинга, но их связь глубоко укоренилась. На шее выступили холодные капельки пота, и я почувствовала, как паника захватывает меня, путает мысли. – Интрига на интриге! – прошипел Апрат. – У тебя мягкое сердце, и оно тебя подвело. – Нет, – отрезала я. – Все это какая-то бессмыслица. – Они шпионы и обманщики! Я прижала пальцы к вискам. – Где мои остальные гриши? – Их задержали для дальнейшего допроса. – Я хочу знать, что им не причинят вред. – Видите эту заботу о тех, кто ее предал? – спросил Апрат святых стражей. «Он наслаждается ситуацией, – осознала я. – Он ждал этого». – Вот что знаменует ее доброту, ее щедрость. – Его взгляд встретился с моим. – Некоторые получили травмы, но предателям обеспечат лучший уход. Только слово скажи. Предупреждение было ясным, и я наконец поняла. Независимо от того, настоящим ли был заговор гришей или уловка, придуманная священником, он мечтал об этом моменте, возможности изолировать меня полностью. Больше никаких визитов в котельную с Женей, никаких разговоров украдкой с Давидом. Священник использует этот шанс, чтобы разлучить меня с любым, кто был предан мне больше, чем его делу. А я слишком слаба, чтобы его остановить. Но говорила ли Тамара правду? Может ли быть, что мои союзники – на самом деле враги? Надя повесила голову. Зоя задрала нос, ее лазурные глаза сверкали с вызовом. Было легко поверить, что одна из них или обе могли пойти против меня, отыскать Дарклинга и преподнести меня в качестве подарка, надеясь на помилование. А Давид помог бы надеть ошейник… Могли ли они обвести Мала вокруг пальца и втянуть его в предательский заговор? Он не выглядел испуганным или обеспокоенным… нет, он выглядел как в Керамзине, когда собирался сделать что-то, что закончится для нас неприятностями. Его лицо было все в синяках, но я заметила, как он выпрямился. А затем поднял взгляд, будто к небу, как если бы молился. Но я-то хорошо его знала. Мал никогда не был религиозным. Он смотрел на дымоход. Интрига на интриге. Нервозность Давида. Слова Тамары. «Ты ей доверяешь». – Отпустите их, – приказала я. Апрат покачал головой, его лицо было полно печали. – Наша святая ослаблена теми, кто клялся ей в любви. Посмотрите, какая она хрупкая, болезненная. Всему виной их пагубное влияние. – Некоторые из святых стражей закивали, и я заметила странный фанатичный блеск в их глазах. – Не стоит забывать, что она не только святая, но и юная девушка, управляемая эмоциями. Она не понимает, какие силы орудуют здесь. – Я понимаю, что вы сбились с пути, священник. Апрат одарил меня жалостливой, снисходительной улыбкой. – Ты больна, Санкта-Алина. Ты не в своем уме. Не можешь отличить друга от врага. «Как типично для этого места», – мрачно подумала я. Сделала глубокий вдох. Пришло время делать выбор. Мне нужно кому-то довериться, но точно не Апрату – человеку, который предал собственного короля, затем Дарклинга, и который с радостью организовал бы мое мученичество, если бы это послужило его целям. – Вы отпустите их, – повторила я. – Второй раз предупреждать не стану. Его губы растянулись в ухмылке. За жалостью крылось высокомерие. Он прекрасно понимал, какая я слабая. Оставалось надеяться, что остальные знают, что делают. – Тебя сопроводят в твои покои, чтобы ты провела день в уединении, – ответил Апрат. – Ты обдумаешь все произошедшее, и к тебе вернется здравый смысл. Сегодня мы вместе помолимся о наставлениях. Почему мне кажется, что под «наставлениями» подразумевалось местонахождение жар-птицы и любые возможные сведения, которые у меня имелись, о Николае Ланцове? – А если откажусь? – спросила я, оглядывая святую стражу. – Осмелятся ли ваши солдаты поднять оружие против своей святой? – Тебя никто не тронет. Мы тебя защитим, Санкта-Алина, – сказал Апрат. – Но я не могу оказать ту же любезность тем, кого ты называешь друзьями. Очередные угрозы. Я всмотрелась в лица стражей, в их горящие глаза. Они убьют Мала, убьют Женю, запрут меня в комнате, и при этом назовут свои поступки праведными.