— Ничего себе шип, — пробормотал Варди. — При забастовке и прочих нынешних делах такой херомантии как-то не ждешь, — сказала она. Варди долго осматривал зал, словно мертвые животные были в чем-то виноваты. — Хотите, расскажу об этих штуках? — предложил Билли. — Нет-нет, — задумчиво произнес Варди и подошел к сельдяному королю, пойманному несколько десятилетий назад, а затем осмотрел древнего детеныша аллигатора. — Ба, — сказал Варди и стал перемещаться по залу. — Ба! — резко повторил он, дойдя до шкафа, посвященного «Биглю». Лицо его стало неузнаваемым. — Это они, — сказал он чуть погодя. — Да, — подтвердил Билли. — Боже мой, — тихо проговорил Варди. — Боже мой. Он наклонился вплотную к экспонатам и долгое время читал этикетки. Наконец он присоединился к Коллингсвуд, которая прогоняла через компьютер какую-то информацию, но долго еще оглядывался на шкаф. Коллингсвуд проследила за его взглядом. — Ну да, — сказала она, повернув голову к бутылям. — Об этом я и толкую. — Это с вами мне надо было повидаться? — спросил Билли. — Да, — сказала она. — Со мной. Пойдемте в паб. — Э-э… — Билли опешил. — Не думаю, чтобы это входило в мои планы… — Выпить — как раз то, что вам нужно, — возразил ему Бэрон. — Как раз то самое. Идете? — спросил он у Варди. Психолог помотал головой. — Я неубедителен. Взмахом руки он выпроводил их всех из зала. — He-а, — сказала Коллингсвуд Билли. — Он преувеличивает. Не то чтобы он не интересовался этой, как ее, убедительностью, сечешь? Он интересуется ею. Как чем-то в бутыли. — Идемте, Билли, — позвал его Бэрон. — Выпейте за счет лондонской полиции. Когда они вышли наружу, мир раскачивался. Слишком много людей разговаривали в слишком многих закутках на углах улиц, слишком много делалось попыток что-то предрешить, а небо что-то укрывало. Коллингсвуд хмурилась, глядя на тучи, словно ей не нравился их язык. Темный паб был украшен старыми дорожными знаками и копиями древних карт. Они уселись подальше, в уголке. Но все равно посетителям, потрепанным чудакам вперемешку с офисными работниками, сделалось явно не по себе из-за Коллингсвуд с ее формой, пускай и расхлябанного вида. — Итак… — выдавил из себя Билли, не зная, что сказать. Кэт безмятежно наблюдала за ним, пока Бэрон ходил к стойке. Она предложила ему сигарету. — По-моему, здесь не курят, — заметил Билли. Коллингсвуд посмотрела на него и прикурила, тут же окутавшись эффектными волнами дыма. Билли ждал. — Итак, — произнес Бэрон, когда принес выпивку. — Варди вы слышали. Парнелл и его тевтисы не спускают с вас глаз. Стало быть, вы находитесь не в самом безопасном положении. — Но я ни при чем. Вы же знаете. — Неважно, — сказал Бэрон; Билли удивлялся, насколько его поражает вид Кэт Коллингсвуд в полицейской форме, курящей и пьющей. — Значит, по порядку. Так вот, Варди… Вы видели его за работой. Знаете, чем он занимается. Несмотря на весь наш опыт, в этом деле нам требуется дополнительная информация. От специалиста. Вроде вас. Мы имеем дело с фанатиками. А фанатики — они всегда эксперты. Поэтому нам нужны свои эксперты. Здесь и начинается ваше участие. Билли уставился на него в недоумении, даже коротко рассмеялся. — Я все гадал, не скажете ли вы чего-нибудь в таком духе. Да бросьте! — Никто из нас ни хрена не знает о гигантском спруте, — сказала Коллингсвуд. Произнесенное с саркастическим лондонским прононсом слово «спрут» прозвучало нелепо. — Нам на него глубоко плевать, само собой, но ты же понимаешь. — Ну и прекрасно, тогда оставьте меня в покое, — отрезал Билли. — Все равно я никакой не эксперт. — Да ладно, не будь таким занудой. — Речь не только о книжной премудрости, Билли, — заметил Бэрон. — Я этих сектантов очень даже уважаю. А по их мнению, вы — нечто из ряда вон, и это говорит о многом, что бы вы сами ни думали. Помните, как вы встретили Дейна Парнелла? Насчет автобусного окна помните? — Что именно? — поинтересовался Билли. — Что оно было разбито? — Вы видели, как оно разбивается. Как, по-вашему, такое случилось? — Бэрон помолчал, придавая весомости своему вопросу. — Из-за особенностей работы в ПСФС… нам необходим более тонкий подход, чем остальным подразделениям. Для нас удобнее держать внештатных сотрудников. — Вы что, в самом деле пытаетесь меня завербовать? Билли не верил своим ушам. — Это дает определенные привилегии, — заверил его Бэрон. — Обязанностей немного. Государственные тайны, всякая всячина. Кое-какие деньжата. Не такая уж серьезная прибавка к зарплате, если честно, но на пиццу-другую хватит. — А вот скажите, в ПСФС у кого-нибудь, — перебил его Билли, — есть хоть капелька здравого смысла? — Он окинул своих собутыльников затуманенным взором. — Не ожидал, что сегодня меня станут вербовать. — И не кто-нибудь, а легавые, — сказала Коллингсвуд и слегка ухмыльнулась, выпуская дым; никто так и не попросил ее не курить. — Мы хотим, чтобы вы были на нашей стороне, Билли, — сказал Бэрон. — Вы могли бы помочь Варди. Вы читали книги по этой теме. И вы разберетесь со спрутом. Мы всегда начинаем расследование с религиозных вопросов, но тут нам придется углубиться в биологию. Должен вам сказать… — Бэрон поерзал, словно готовясь изречь что-то неприятное, — вы, наверное, слыхали старое правило: если ищешь, кто это сделал, начинай с того, кто нашел тело. А у вас был доступ к аквариуму. У Билли расширились глаза. Он начал подниматься. Бэрон со смехом потянул его за пиджак, заставив сесть. — Садитесь уже, олух этакий, — велел он. — Я просто говорю, что при желании мы могли бы подойти к этому совсем с другой стороны. Выяснить, где вы были той ночью, и так далее. Но вы мы с вами можем помочь друг другу. Нам нужна ваша интуиция, а вам — наша защита. И все в выигрыше. — Зачем же тогда вы мне угрожаете? И нет у меня никакой интуиции, я уже говорил… — Вы хотите сказать, — перебил его Бэрон, — что не ощущаете гигантскую силу воздействия этой штуковины? — Вы про головоногое? — Про архи, черт бы его побрал, тевтиса, да. Про гигантского спрута. Про эту штуку в огромной посудине. Именно. Ее унесли. Была да сплыла. Вас и впрямь удивляет, что кто-то может поклоняться спруту? У вас есть соображение получше? Вы теперь понимаете, что к чему. Не хотите узнать больше? И каковы здесь ставки? — Новая жизнь. И новые цивилизации, — сказала Коллингсвуд. Она поправляла макияж, глядя в карманное зеркальце. — Долбаный ад, — сказал Билли, качая головой. — He-а, — отозвалась Коллингсвуд. — Этим занимается другой отдел. Билли закрыл глаза и снова открыл — стаканы со звоном задрожали на столе. Коллингсвуд и Бэрон переглянулись. — Как, он только что?.. — сказала Коллингсвуд и снова посмотрела на Билли, на этот раз с интересом. — Мы знаем, что вы нервничаете, — осторожно проговорил Бэрон. — Это делает вас прекрасным кандидатом… — Нервничаю? — Билли подумал о человеке, засунутом в бутыль. — Что ж, можно и так сказать. И теперь вы хотите, чтобы я собирал для вас материал? Так, что ли? — Для начала. — Я так не думаю. Лучше пойду домой и забуду обо всем этом. — Правильно, — сказала Коллингсвуд, затягиваясь. Низкий свет поблескивал на золотом шитье ее формы. — Как будто ты сможешь об этом забыть. Как будто обо всем этом можно забыть. — Она раскачивалась на стуле. — Удачи тебе, братан. — Никто не сомневается, что так для вас было бы лучше, — согласился Бэрон. — Но увы, ни у кого из нас нет выбора. Даже если вы не заинтересованы в этом деле, оно заинтересовано в вас. Давайте держать это в уме. Понимаете, Билли, наше подразделение, ПСФС, уже должно было потерять актуальность. Его создали незадолго до двухтысячного года — сляпали на скорую руку из пары прежних. Мы ожидали, что по случаю миллениума какие-нибудь психи-фанатики подожгут Парламент, принесут Чери Блэр в жертву своим козлиным повелителям или еще что-нибудь. — И ничего такого не случилось, — сказала Коллингсвуд. Она проделывала со своей сигаретой французские дыхательные штучки. Билли это казалось отвратным, но он не мог отвести взгляд. — Совсем ни хрена, — подтвердил Бэрон. — Немного тупого мудозвонства, и все. Но крупного взрыва… скажем так, миллениумизма, которого мы ожидали, так и не произошло. — Тогда — не произошло, — согласилась Коллингсвуд. — А ты что, и миллениум помнишь? — подначил ее Билли. — Ты смотрела разве что «Телепузиков»? Коллингсвуд усмехнулась. — Она права, — сказал Бэрон. — Эту хрень отложили. Она вынырнула позже. И мы оказались страшно загруженными. Мне-то наплевать, чем занимаются в этих сектах, лишь бы не высовывались. Пусть раскрашиваются синей краской, пусть дрочат на кактусы, только за закрытыми дверьми и чтоб не трогали нормальных людей. Живи сам и давай жить другим. Но беда совсем не в этом. — Каждое следующее слово он сопровождал постукиванием по столу. — Все эти группы талдычат о светопреставлениях, апокрифа… — В сухом остатке всегда одно и то же, — заявила Коллингсвуд. — Ну да, — согласился Бэрон. — В любой священной книге нас занимает прежде всего последняя глава. — Иоанн долбаный Богослов, — сказала Коллингсвуд. — Раз, два, три. — Моя коллега имеет в виду, — пояснил Бэрон, — что нахлынула целая волна Святых Иоаннов. Эсхатологическая эпидемия. Мы живем, — произнес он скучнейшим голосом, без всякого намека на юмор, — в эпоху концов света. И каждый предлагает свой вариант.