— Очень хочется в это верить, — наконец сказал он. — И... что же может убедить тебя в моей правоте? — Мария посмотрела из-под ресниц. — Пока ничего. Но если с мадемуазель дАжени что-то случится, я буду точно знать, кто в этом виноват. Мария вспыхнула: — И все же? Как я могу оправдаться? Ролан поднялся, и смотрел на Марию теперь сверху вниз. Она вскинула глаза, и он даже залюбовался этой картиной: огромные глаза сияют от невыплаканных слез, как цветы сияют от утренней росы. Алые губы чуть приоткрыты и немного подрагивают. — Никак, — сказал он, наблюдая, как слезы начинают путаться в длинных ресницах. Мария быстро-быстро захлопала ресницами. Губы ее дрогнули, и она прикусила нижнюю пухлую губу. Тогда Ролан нагнулся и сделал то, чего ему давно уже хотелось сделать. Он поцеловал ее, совсем немного, рискуя нарваться на пощечину, рискуя быть замеченным кем-то из слуг или внезапно вошедших домочадцев. Просто коснулся губами ее губ. Мария не отпрянула, не закричала и не стала вырываться. Наоборот, она обхватила его шею рукой, притянула к себе, и он опустился на колени у ее кресла. Их поцелуй был долог и нежен, они будто пробовали друг друга на вкус, размышляя, а нравится ли такой партнер, и сколько радости принесет дальнейшая игра. Губы Марии были нежны и податливы, и сама она, очень уютная и теплая, казалось, манила его продолжить знакомство. Мария не отталкивала его, но чувство самосохранения говорило Ролану, что он не имеет права переступать черту дозволенного. Он мягко отстранился он нее, и улыбнулся, наслаждаясь видом ее раскрасневшихся щек и припухших губ. — Надеюсь, между нами мир? — спросила Мария, будто промурлыкала. Черные глаза ее сияли страстью. Он поднялся, понимая, что еще немного, и их обоих будет уже не остановить. — Конечно, прекрасная Мария. Я уверен, что вы достойны доверия. Самого безоговорочного. И уверен, что вы не разочаруете меня. Мария усмехнулась, глаза ее вдруг погасли и стали холодными, будто в ее душе задули свечу. — Всего хорошего, граф де Сен-Клер, — сказала она, — я постараюсь выполнить вашу просьбу. Я не задерживаю вас более. Ролан поклонился, но Мария уже снова погрузилась в чтение, что-то иногда отмечая на бумаге карандашом. Он развернулся на каблуках, и, выходя из комнаты, чуть не столкнулся с королевой. Так вот оно что. Слух у Марии так же остер, как и ум. Он поклонился Анне и поспешил сбежать. Идя по коридорам Лувра, он улыбался. Поцелуй Марии Манчини привел его в хорошее расположение духа, будто она поделилась с ним своим теплом. А потом он вспомнил другой поцелуй, тот, который чуть не стоил ему рассудка, и его бросило в жар. Диана была как наваждение. И мысли о ней снова не давали ему покоя. Мысли о Ролане де Сен-Клер вызывали у Дианы приступы стыда. Она готова была провалиться на месте, когда встретила его в Лувре. Хорошо, что он просто прошел мимо них, по пути отвесив поклон, и не сказав ничего, кроме слов приветствия. Ее поведение в темной комнатке в его доме было достойно самого строгого осуждения. Диана могла оправдать себя только тем, что никогда ранее с нею такого не случалось. Никогда ранее она не была готова отдаться ни одному мужчине в благодарность за услугу. Оплатить услугу своим телом. Диана чувствовала себя последней шлюхой. Хорошо, что скоро Ролан уедет, и она не будет вынуждена общаться с ним долгое время. Возможно, ей удастся восстановить душевное равновесие. Она не знала, что на нее нашло, и почему она так целовала его в порыве греховной страсти. Он был ей никем, она не любила его, и даже немного презирала. Теперь же она презирала не только его, но и саму себя. Злясь на себя, еще больше Диана злилась на Ролана. Она понимала, что поцелуй для него ничего не значит. Он только посмеялся бы над ней, узнав, насколько сильно она желала продолжения. Теперь, когда наваждение прошло, Диана сердилась на него и за то, что она даже не подумал прислать ей цветы. Она все утро ждала их, но служанка передала тюльпаны от Савуара, маленький белый букет от Луи, и огромную охапку алых роз от неизвестного воздыхателя. Розы безумно понравились Диане, и она приказала поставить их на стол. Но от Ролана цветов не было. Весь день Диана провела в обществе де Савуара. Они катались на лошадях, гоняя в полях недалеко от Парижа. И под вечер Диана вдруг решила, что делала все правильно. Де Савуар не был достоин ее поцелуев. Он просто был рядом, заслужив это право своей настойчивостью. Он не спасал ее жизнь, он не оказался в нужное время в нужном месте. Она правильно делала, целуя своего спасителя. Хорошо только, что он сумел во-время остановиться. Глава 13. Вороново гнездо Мысль выкристаллизовалась через три дня. Ролану она казалась невероятно простой и абсолютно верной. Если Диана в опасности в Париже, но взять ее с собой в Новый Свет он не может, она должна покинуть Париж. Она должна оказаться в месте, где не будет хищников и хищниц, готовых растерзать ее. Не будет Марии Манчини, которая безопасна до тех пор, пока он в Париже. Ему казалось, что он мыслит трезво и здраво. Трезво да, он не брал в рот вина, но здраво... Безумная идея, невероятная в самой своей сути, казалась ему правильной, простой и легкой в исполнении. Первым делом он отправился к Гертруде, приказав ей под предлогом болезни матери ехать в Клермон, в небольшую крепость, которую он купил у соседа, когда выкупал из залога свои родовые земли. Он присоединил соседский феод, в центре которого на высоком холме горделиво возвышалась старая башня в романском стиле, окруженная высокой стеной. Башня эта называлась Ле Нид де Корб, Вороново гнездо. Здесь, вдали от цивилизации, дорог и людей, Диана будет в полной безопасности. Ролан не думал о том, что не имеет никакого права распоряжаться судьбой Дианы дАжени. Ему казалось, что он действует в ее интересах, и только так он сумеет сохранить ей честь и жизнь, пока будет в отъезде. Ему казалось, что он заботится о ее безопасности, но в нем говорила ревность, не позволяя рассудку, взять верх и отвергнуть эту безумную идею на корню. Привыкнув действовать быстро и имея в запасе очень мало времени, Ролан приступил к исполнению своего плана. Его люди, частично просто переодетые пираты, частично преданные ему слуги, были посланы в Вороново Гнездо, где привели в порядок жилые комнаты, а так же укрепили ворота и проверили стены. Замок был совершенно неприступен. Сообщив кардиналу, что мать его при смерти и он обязан мчаться в Клермон без промедления, Ролан выиграл время на исполнение своего плана. Диана и Луиза направлялись в Лувр из церкви, когда их паланкин окружил отряд всадников, Диану попросту схватили, пересадили в черную карету и увезли в неизвестном направлении. Луиза бросилась к кардиналу, но поиски, организованные им, не дали результата. Диана дАжени исчезла. Боясь, что кто-нибудь похитит или другим образом обидит его обожаемую Диану, Ролан де Сен-Клер пошел на преступление и похитил ее сам. Три дня и три ночи Диана провела в бесконечной тряске и неизвестности. Кони гнали на предельной скорости. Карета останавливалась только для того, чтобы сменить упряжку, а окружающие карету всадники казались неутомимыми. Под вечер третьего дня перед ней вырисовался силуэт высокой серой башни, копыта лошадей застучали по подъемному мосту, и карета въехала во двор замка. Дверь кареты открылась, и Диана оказалась на свободе. Она стояла посреди мощеного двора в окружении черных всадников, и озиралась по сторонам. Потом дверь башни распахнулась, и из нее вышел совсем молодой черноволосый юноша. Диана была потрясена, узнав в нем Мориса. Ролан затерялся среди своих людей и был неотличим от них. Он видел, как Морис провел Диану в башню. Являться перед Дианой он не собирался, посчитав достаточным то, что он самостоятельно проследил, чтобы она попала в башню и ни в чем не нуждалась по прибытии. Он понимал, что в нем говорит обычная трусость, но он не мог предстать перед нею и признать свою вину. Он отдал ей на растерзание Мориса, к которому привык и без которого уже не умел обходиться. Ничего, он обойдется. В преданности Мориса можно было быть уверенным. Ролан вошел в башню через небольшую дверку для слуг, и, оглядевшись и поняв, что Дианы нигде нет, поднялся на второй этаж. На втором этаже было три комнаты. Из одной из них слышались голоса — это Морис мужественно сдерживал бурю Дианы. Ролан же вошел в другую дверь. Гертруда при виде него поднялась со своего кресла. Испуганная и бледная, она смотрела на брата широко открытыми глазами. Он кивнул, разрешая ей сесть, но она боялась пошевелиться, поэтому осталась стоять. Темно-красное платье только оттеняло ее неестественную бледность. — Ты сошел с ума, Ролан, — почти прошептала она, — ты сошел с ума! Похитить принцессу королевского дома! Да тебя четвертуют на площади, когда узнают!