– Люська… – шепчет Надя, – какая ты все-таки сволочь! Море шумит прибоем, и два ребеночка плачут. Егорка, а кто второй? Неужели ее малыш тоже родился? Вдруг над самым ухом совсем другой, не из сна, голос: – Матка в тонусе. Срочно узи. А потом еще один, родной, взволнованный: – Пожалуйста! Сделайте все, что возможно! Ей так хочется протянуть руку, схватить любимую ладонь. Но тело не слушается. Солнце печет, на море начинается шторм. – Дима! – пытается прошептать Надя. Непослушные губы склеены. Она хочет сказать ему, что так виновата. Никогда больше даже близко к Люське не подойдет, и мотоциклы – это страшное зло. Но небо зловеще меркнет, море все сильнее бушует, темнеет, и ее накрывает огромной, страшной волной. * * * Пики елей щетинились, подступали к самому берегу. Монахово озеро раскинулось почти в чаще, дороги к нему нет – только еле видная тропинка пробирается сквозь крапиву. Зато рыба непуганая, даже с берега можно на котелок наловить. Саня проснулся в пять утра. Пусть лето, а зябко. Окна в корпусе выбиты. В свитере, в спальнике – все равно замерз. Но Робинзонам всегда непросто. Отшельником и скитальцем Саня Кононенко стал не от хорошей жизни. Мать притащила в дом очередного «папу». Мужик – никудышный алкаш, но сразу из себя хозяина начал строить. Саню заставлял посуду мыть за всех, ботинки ему драить. Кому понравится? Вот и решил удрать. В хорошие времена, когда отец был еще жив и мама улыбаться не разучилась, ездили они от завода в дом отдыха. Сюда, на Монахово озеро. Родители ворчали: макароны вечно холодные, до города далеко, развлечений нет. А Сане нравилось. Батя его – тогда совсем малька – за грибами водил, научил рыбу ловить. И солнце здесь всегда особенное: ласковое, даже когда воздух холодный. Теперь семья их нормальная развалилась, дом отдыха (уже тогда полупустой) тоже загнулся, но солнце осталось прежним. Улыбалось, согреть пыталось изо всех сил. Саня – как учил отец, чтоб кровь холодную разогнать, – подбежал к ржавому турнику, десять раз подтянулся. На костерок время тратить не стал, присолил хлеб, уже совсем засохлый, запил водой. Накопал червей – они тут в избытке, знатные, жирные. Взял удочки, пакет целлофановый для добычи и помчался на озеро. Вода в нем обычно черная – глубина ого-го, ключи бьют, – но сейчас, на рассвете, смотрелось почти как море в телевизоре (на настоящем Саня побывать не успел). Рыба, говорил батя, терпеть не может, когда жарко и шум. А сейчас по холодку, в тишине у берега так и плескалась. Но только закинул удилище – вдруг треск, шорох. Кабанчики, что ли, на водопой двинулись? Или волк? Затаился на всякий случай. Но явился к берегу не зверь – женщина. Саня ее и раньше здесь видел. Приходила обычно с мощным, мордатым парнем. Он пил пиво из полторашки, она шоколадки грызла огромные – у голодного Сани слюнки текли. Девчонка – красотка, волосы светлые, глаза синие. Худая – только живот большой. Беременная. Женщины с пузами всегда замотанные, хмурые, но эта веселая была. Хохотала – птицы срывались с гнезд. И когда хмырь ее за грудь хватал, не возражала, сама тоже об него терлась. Вчера на озере народу почти никого, так парочка ушла совсем недалеко в камыши, принялись баловаться-охать. Саня совсем недалеко прятался, голую задницу парня видел отчетливо, и в низу живота все наливалось и дыбилось, а в голове мутилось. А сейчас красавица вышла на песочный бережок одна. Огляделась, Саню (он укрылся за деревом) не заметила. И оп-па – платье скидывает. А под ним – ничего! Бедра покатые, сиськи огромные и даже толстый живот совсем не противно смотрится. Саня сразу за собственные штаны схватился – его прибор стал могучим и твердым. Девушка, хоть уже голая, в воду идти не спешила. Потянулась сладко. Неторопливо светлые волосы в косу собрала. Пощекотала себе соски. Соблазнительно отставила ногу. Долго разглядывала то ли прыщ, то ли пятнышко на бедре. Саня весь извелся – и мечтал, чтоб поскорее в воду нырнула, и не хотел этого. А она устроилась на песочке, лицо солнцу подставила и все на дерево поглядывала, за которым он прятался. Заметила, что ли? Но виду не подает – загорает. Бедный Саня «дружка» сначала пытался утихомирить, а потом сдался – наоборот, начал его сам ублажать. И теперь совсем не хотелось, чтоб красавица в воду забиралась. Но разрядиться не успел. На пляжике вдруг показался мужик. Как только подкрался – ни одна веточка не хрустнула, и птицы не встревожились. Красавица смутилась. Схватила платье, в рукава не попадает. Дядька – немолодой, волосы седые – на нее вылупился. Одет как грибник, но корзинки в руках нету. Да и какие сейчас грибы – только сыроежки редкие. Девушка так и не успела одеться. Прикрылась платьем, выкрикнула грозно: – Пошел отсюда вон! А он, наоборот, – к ней все ближе. Подходит, улыбается нехорошо. И вдруг со всей силы по щеке ударил. Охнула, отлетела на песок. Саня хотел было броситься спасать, но у мужика в руке нож. Будто сам собой появился. Размахнулся, полоснул красавицу по горлу. Не сильно, но фонтанчик маленький брызнул. Кровь в лучах солнца показалась золотой. Саня зажал рот, убивая крик. А орган его вдруг нежданно и некстати разразился липким извержением. Красавица была жива. Хрипела. Мужик на нее навалился, она отбивалась. И вдруг закричала отчаянно: – Мальчик! Помоги! Страшный дядька сразу вскочил. Озирается, в руках нож – с него кровь капает. И Саня в страхе бросился прочь. Бежал, как учил отец, словно в последний раз. Когда от скорости вся жизнь зависит. За спиной, казалось, топот и лезвие совсем над головой. Но не оборачивался – вкладывал в бег все силы. Остановился, только когда домчался до дома отдыха заброшенного. Тишина, птицы разливаются. И солнце смотрит – только теперь не по-доброму, а с укором. Осуждает: струсил, не помог. «Что я против ножа бы сделал?» – пробормотал он. Покидал дрожащими руками в рюкзак немудрящий свой скарб. И уже через пару минут снова мчал сквозь чащу. А в ушах продолжал звенеть ее голос: «Мальчик! Помоги!!!» * * * Пока Александр Кононенко находился в реанимации, Савельев с командой спешно восстанавливали вехи его биографии. Уроженец города Щигры Курской области. Отец скончался в две тысячи одиннадцатом, мать проживает там же, не работает, состоит на учете у нарколога. Полуянов утверждал: именно этого «мальчика» звала на помощь Нина, беременная сожительница Николая Рокотова. Трагедия на Монаховом озере случилась семь лет назад. Саше тогда было шестнадцать. Сейчас – двадцать три. Обычно к этому возрасту на человека целое досье. Школа, поликлиники, воинский учет, институт или колледж, работа, квартплата, налоги, штрафы. Но Александр оказался почти человеком-невидимкой. Окончить успел только восемь классов. В то же лето, когда на Монаховом озере случилось убийство, сбежал от пьющей матери в Москву. Бродяжничал, подворовывал – по мелочи, на уголовное дело не потянуло. Однажды попал в детприемник, но решения своей судьбы не дождался – удрал. По идее, система должна была отыскать. Добиться, чтобы хоть девять классов образования получил. Но мать Александра инициативы не проявляла, социальные службы родных Щигров тоже открестились: мальчик в городе не проживает. А ловить беглеца по всей стране вроде и не за что. Чем занимался, где проживал с 2015-го – неведомо. В 2019 году Кононенко снова попал в поле зрение правоохранителей. Его пытались привлечь по статье 243, часть вторая – незаконные поиск и изъятие археологических предметов из мест залегания. Дело было в Тульской области, Александр с металлоискателем попался в заброшенной церкви, признанной объектом культурного наследия. У него изъяли две иконы восемнадцатого века и потемневшую от времени золотую ложечку для причащения. Но стоимость находки оценили в двести тридцать тысяч рублей, а уголовная ответственность по статье – от пятисот, поэтому отделался легким испугом. И еще один раз всплывало его имя. В 2020 году в альпинистском лагере в Приэльбрусье была зверски убита инструктор Микаэла Мокрова. Изрезанное ножом тело обнаружили утром в ее палатке, свидетелей не оказалось. Кто-то вроде бы слышал ночью крик, но подумал: шакалы, как раз полнолуние, они всегда в это время скулят-воют. Микаэла находилась на седьмом месяце беременности, но упрямо отказывалась бросать любимое дело, говорила, что доработает сезон, а потом только отправится в город ждать рождения ребенка. Отцом малыша был один из туристов, но с Микаэлой они разошлись миром. Мужчина заплатил (и юридически оформил) хорошую материальную компенсацию, она в ответ подписала документ, что никаких претензий не имеет, на установление отцовства и алименты подавать не будет. В окружении Мокровой вспомнили, что год назад были у нее шуры-муры с молодым совсем пареньком по имени Сашка. Тот все лето околачивался в альпинистском лагере, ходил за девушкой хвостом, и она даже раздавала ему авансы. Но настоящего романа не случилось. Микаэла, видная и решительная, не скрывала: – Я Сашке сказала: ты классный, но пока нищий бомж. Добейся чего-то в жизни – приходи, поговорим. Если я еще буду свободна. Парень вроде поклялся выучиться на айтишника, разбогатеть и вернуться. Но больше его никто не видел. Личность парня установили – Александр Кононенко, уроженец города Щигры. Хотели с ним побеседовать. Однако по месту регистрации парень не проживал, особых оснований искать не имелось: с Микаэлой он расстался год назад, ее не преследовал, в лагере не появлялся, в ночь убийства никто его в окрестностях тоже не видел. Дело подвисло. Но «пальчики» так и не установленного преступника остались, висели в базе. И только сейчас стало ясно: убил Микаэлу именно Александр Кононенко. Пациент по-прежнему не приходил в сознание, но к его палате приставили охрану. * * *