Именно последнее событие и стало ключевым. Каким бы оно не казалось незначительным для любого среднестатистического человека, для него, находящегося за «пиком волны», это стало роковым щелчком, развернувшим стрелку барометра его настроения в обратную сторону. Результат оказался предсказуемым: Колкин так и не смог взять себя в руки. И в канун Нового года, находясь уже в безвыходной ситуации, он вновь оказался в специализированном психиатрическом стационаре. Лежа на больничной койке, он пугающей простотой понял основную мысль происходящего с ним в последнее время. Александр понял, что начинает повторять путь матери. Только, в отличие от нее, он все еще боролся: ведь у него была цель. Пусть и не абы какая, вроде той, что грела ее душу: дорастить сына до совершеннолетия, а там будь, что будет. Нет, у него был четкий и конкретный план действий, и этот план касался исключительно лишь его одного. Он должен был — нет, не правильно! — он был обязан как можно дольше получать от жизни… удовольствие. А этот сраный мир, что шумел вокруг… Нет, погодите, он что, разве кому-то здесь чем-то обязан?.. Да он открыто всех презирает! Плевать он на всех хотел! Он искренне считает это скопище людишек не более чем источником удовольствия. А удовольствие ему теперь требовалось особенное: это он знал четко. До дрожи в руках маньяк жаждал лишь одного — убивать, убивать, убивать… * * * — Коллеги, в рамках учебного цикла по психиатрии я хочу показать вам очень интересный случай. Вашему вниманию будет представлен один из вариантов маниакально-депрессивного психоза, — неторопливо начал монолог седой, благообразного вида профессор в белом халате, обращаясь к небольшой группе врачей-курсантов цикла совершенствования по психиатрии. — Итак, дорогие друзья, я хочу познакомить вас с нашим пациентом. Молодой человек, тридцати лет отроду, вот уже в третий раз оказывается в стационаре… Все внимательно слушали преподавателя. — Но прежде, чем мы отправимся к нему в палату, я вкратце расскажу анамнез заболевания. Зовут пациента… Хотя, нет, фамилию я, пожалуй, опущу. Пусть он будет для вас — Александр К. Вот уже более десяти лет он страдает биполярным расстройством личности. Что примечательно, его мать так же имела подобное заболевание, правда, лекарственную терапию не получала. К чему это привело — я вам сейчас расскажу, — толстячок поправил очки и откашлялся. — А привело это к тому, уважаемые коллеги, что закончила женщина жизнь суицидом. Она повесилась на балконном бельевом шнуре на следующий день после того, как сын отметил свое шестнадцатилетие. Удивительно, но сам Александр К., с его слов, конечно, к смерти матери отнесся спокойно, как к чему-то неизбежному, а потому вполне естественному. И до поры до времени не придавал этому факту большого значения. Но когда в возрасте семнадцати лет на фоне полного физического здоровья с ним приключился первый эпизод спонтанной глубокой депрессии, он вспомнил про болезнь матери. Только, к сожалению, к психиатрам за помощью он тогда обращаться не стал, самостоятельно войдя в ремиссию. Зато чуть позже, когда его отправили в военкомат проходить призывную комиссию, один дотошный доктор заметил, что психическое состояние молодого человека явно имеет какое-то отклонение от нормы. Профессор вновь поправил очки и с довольным видом произнес: — Вот, господа хорошие, что значит, опытный врач! Профессионал — он всегда начеку! Он победоносно оглядел аудиторию и сделал глоток воды из кружки. — Прохождение комиссии было прервано, а призывник направлен на углубленное обследование в психодиспансер по месту жительства. В результате проведенного обследования у парня был заподозрен дебют биполярного расстройства. Правда, маниакальной фазы заболевания тогда еще не наблюдалось. Поэтому сейчас мы можем лишь с большой степенью вероятности — и то, ретроспективно, — предположить, что это был эпизод так называемой гипомании, причем, в стертой форме. Заболевания проявилось исключительно одной лишь депрессией. Отдельно стоит отметить, что на тот период времени наш пациент обучался на машиниста электропоезда. Правда, после того как ему был выставлен психиатрический диагноз, с мечтой ему пришлось распрощаться, впрочем, как и со службой в армии. Впоследствии Александр К. работал в разных видах хозяйственной деятельности. Но, что самое любопытное, в настоящее время он трудится… санитаром в частной похоронной фирме. Да-да, представляете, с его-то заболеванием? Последнее заявление преподавателя вызвало гул удивления среди слушателей. — Да, коллеги, я абсолютно с вами согласен. Место работы для такого пациента, как бы правильно выразиться… весьма и весьма неоднозначное, особенно учитывая склонность данной категории больных к суициду. Однако, что есть, то есть. А теперь, прошу всех следовать за мной… * * * В палате, куда они вошли, из четырех имеющихся там коек, занятой оказалась только одна. Лежащий на ней человек был с головой укрыт одеялом, наружу торчали лишь голые ноги. Учитывая, что стандартная больничная койка была не рассчитана на пациентов такого роста, ноги выступали далеко в проход между кроватями. Просунутые через стальные прутья кроватной спинки ступни сорок пятого размера вздрагивали каждый раз, едва их касались полы халатов проходящих мимо врачей. Одна из слушательниц, докторица средних лет с аккуратным курносым носиком и коротким каре каштановых волос, задержавшись напротив оголенных ступней, дважды с силой вдохнула воздух. — Вас что-то смущает? — поинтересовался старенький профессор, расположившийся в изголовье кровати. — Странный запах какой-то… Словно костром пахнет. — Да, есть такое, — согласился профессор. — К сожалению, к нам в стационар он поступил вчера днем, поэтому, уважаемые коллеги, на данный момент он уже прилично «загружен» седативными препаратами. Вряд ли нам удастся выяснить, отчего от него так сильно пахнет дымом. Зато я могу вам рассказать историю его поступления в стационар. Это, действительно, весьма любопытно… Все присутствующие с интересом устремили взгляды. — По роду трудовой деятельности Александру К. частенько приходится бывать в специализированных местах по кремации усопших. Или, говоря по-простому, в крематориях. Видимо этот факт каким-то образом отложил отпечаток на его психику, поскольку вчера он был обнаружен в одном из таких мест, причем, в совершенно непотребном виде. Абсолютно голый он сидел перед печью и жег свою порезанную в лоскуты одежду. Рядом находился нож. На место сразу же выехала специализированная психиатрическая бригада, после чего пациент был доставлен в наш стационар. При поступлении сопротивления он не оказывал, а на все вопросы отвечал односложно, одной и той же фразой: «Галчонок должен сгореть». Добиться от него каких-то вразумительных пояснений — какой галчонок и почему он должен сгореть, — мы так и не смогли. Вот собственно, и все. — Профессор, а может у пациента не биполярное расстройство, а один из вариантов вялотекущей шизофрении? — поинтересовался молодой доктор с тонкой щеточкой усов, впервые приехавший на курсы повышения квалификации, и для которого на московской кафедре все было в новинку. — Уж больно это похоже на бредовое состояние. — Нет, коллега, увы, я не могу с вами согласиться. Понимаете, я лично наблюдаю Александра К. уж как лет десять, наверное. А потому с достоверно могу заявить, что в данном случае мы имеем дело не с шизофренией, а именно с одним из вариантов биполярного расстройства личности. На то есть основания. Скажу больше, с каждым новым случаем поступления к нам, у меня все больше и больше складывается впечатление, что данный пациент не только игнорирует назначенные препараты, но и, скорее всего, злоупотребляет психостимуляторами. Не исключаю, что и наркотического состава. Правда, сам он клянется-божится, что ни-ни, даже не пробовал ни разу. И все же мой психиатрический опыт говорит обратное. В этот момент угол одеяла, прикрывающего лицо больного, резко откинулся. Белобрысый пациент слегка приоткрыл глаза и, обведя всех стеклянным взглядом голубых глаз, едва слышно выдавил из себя уже знакомую всем фразу: — Галчонок должен сгореть. После чего уткнулся лицом в подушку и вновь провалился в полузабытье. — Господа курсанты, если вопросов ни у кого больше нет, то попрошу всех пройти в соседнюю палату. Там имеется еще один интересный случай… Последней из палаты вышла врач-психиатр из Самары, Мария Сергеевна Зорко. Ее задержка у койки больного объяснилась очень просто. Как только врачи дружной толпой двинулись на выход, она быстро раскрыла телефон-«бабочку» и сделала несколько снимков лица Александра К. Будучи частнопрактикующим психотерапевтом с обширной клиентурой, Зорко имела одно увлечение — она изучала фотографии лиц людей с различными психическими недугами. Физиогномика хотя и не признавалась официальной наукой как достоверный метод диагностики, но, как и все до конца неизведанное, всегда привлекала ее своей многогранностью, еще с институтской поры. А учитывая, что она имела собственный взгляд на возможности психотерапии у пациентов с пограничными формами психических заболеваний, то вкупе с талантом врача-исследователя, это приносило на практике хороший результат. Особенно воодушевляло Марию Сергеевну то, что изменения, происходящие с лицами пациентов, можно было легко отследить по фотографиям. И действительно, когда она сравнивала снимки пациентов до и после проведенных психотерапевтических сеансов, то всегда не переставала удивляться очевидному факту: их лица менялись до такой степени, словно это были совершенно разные люди. «Интересный случай, — заключила она, закрывая за собой дверь. — Нужно будет внимательно изучить его фото. Очень уж специфические черты лица у этого товарища. Прямо-таки волк в овечьей шкуре». Тогда она даже и не могла предположить, насколько близка окажется к истине. До ее судьбоносной встречи с Юлей Петровой, молоденькой терапевтом из Орла, кардинально изменившей жизнь милой провинциалки, оставалось уже чуть меньше месяца. Глава 12 Лишь в конце февраля, окончательно справившись с депрессией, Колкин смог покинуть психиатрический стационар. Как и все предыдущие разы, он с удивлением отметил, что те два месяца, которые ему пришлось провести в клинике, пролетели как две недели. Ну, максимум, три, но никак не больше. И если бы сейчас на экране сотового не высвечивалась дата, он ни за чтобы не поверил, что на дворе уже двадцать восьмое число, а значит, завтра начинается календарная весна. «Как медведь всю зиму проспал», — ухмыльнулся он, с удовлетворением отмечая, что к нему постепенно возвращаются отголоски хорошего настроения. Но не только это обрадовало Колкина. Намного больше воодушевил тот факт, что очередное депрессивное «дно» он благополучно миновал, следовательно, впереди его гарантированно ожидал «подъем». А там рукой подать и до «пика», его главной цели. Предписанные врачами препараты он перестал принимать сразу же, как только вернулся домой. Вместо этого, порыскав по тайникам, он извлек на свет таблетки совсем иного плана. «Три дня и я снова буду в форме, — в предвкушении очередного загула, смаковал эту мысль истосковавшийся по наркотикам психопат, медленно перебирая языком во рту табачные крошки любимого «Camel» без фильтра. — Начну, пожалуй, по одной в день, не больше. А там как пойдет…» Однако не в силах устоять перед искушением ускорить процесс, вместо одной, он высыпал в ладонь сразу три «волшебные колеса» и поспешно отправил их в рот. «Хорошо пошли, — с удовлетворением констатировал амфитаминовый наркоман, вскоре ощутив нарастающую эйфорию. — Пожалуй, такими темпами я приду в «форму» намного раньше». И действительно, через три дня он был, как сам же отметил, в «отличнейшей форме». «Вот теперь пора и за дело взяться, да довести до ума задуманное», — решение пришло само собой, едва он ощутил во всем теле знакомую пульсирующую энергию. Наспех одевшись, Колкин вышел на улицу. Машину он обнаружил там же, где оставил ее в конце декабря, на парковке за домом. Единственное, что доставило ему неудобство, был толстый слой снега, который за два прошедших зимних месяца превратил авто в большой сугроб. Откопав и очистив автомобиль, Колкин уселся за руль и уже через час прибыл к первой намеченной цели. Он припарковал свой красный «Фокус» аккурат на территории университетского городка. Выбравшись наружу, он осмотрелся. Высоченный шпиль главного корпуса МГУ чем-то напомнил ему шприц с иглой, устремленный в небо. Эта больничная ассоциация заставила его недобро ухмыльнуться. «МГУ, мать его так, расплодили студентиков…» — непонятно к чему изрек он. И хотя он приехал сюда исключительно с единственной целью — найти и жестоко покарать за обман рыжеволосую Галину, — идея представиться окружающим бывшим студентом университета, показалась ему забавной. «А что? Буду всем говорить, что я здесь учился. Какая разница, все равно никто ничего не узнает», — повеселел он. Но для начала, наученный горьким опытом прошлой встречи, Александр решил отыскать дружка рыжей вруньи — Евгения. По его понятиям этот хорек должен был в первую очередь огрести по заслугам, причем вдвойне, и никак не меньше. Во-первых, за то, что в тот ноябрьский вечер обломал ему все планы, помешав осуществить шикарную задумку относительно Галчонка. А во-вторых, за то, что так нагло «кинул» с номером своего телефона. А так поступать нормальные пацаны не должны были никогда и ни при каких обстоятельствах. За это Колкин отмерил студенту-филологу отдельную кару. — Ну что, Жека, попрощайся перед смертью со своими бубенчиками, — скривив рот в некое подобие улыбки, зло прошипел садист. Однако удача в тот день ему явно не благоволила. Проторчав весь день около центрального входа 1-го гуманитарного корпуса, где, собственно, и проходили занятия у студентов филологического факультета, главной цели он так и не достиг: ни Евгения, ни Галины так и не встретил. Поняв бесперспективность подобного подхода к делу, Колкин решил пойти другим путем и вызвонить старого приятеля по ночной клубной жизни, некоего Серегу Ерохина. Правда, все в его окружении знали этого молодого человека исключительно под прозвищами Ероха и Спрут. Это был славный малый, весельчак и балагур, правда, толстый как бегемот. Несмотря на зацикленность на собственной персоне, Колкин иногда даже испытывал к жирдяю некую симпатию. Пузан нравился ему добродушным нравом и забавной внешностью. И все же значительно больше он ценил в Ерохе недюжие интеллектуальные способности и, как ему казалось, просто безграничные возможности в добывании полезной информации. Этот разжиревший от постоянного сидения перед экраном компьютера хакер мог узнать о любом человеке практически все. Только вот делал он это, конечно, не по доброте душевной, а исключительно за наличные, причем немалые и обязательно от заморского печатного станка, как правило, американской федеральной резервной системы. Говоря проще, Спрут был для него как одноразовый кофе «три в одном»: умен, обаятелен — насколько кому мог понравиться откормленный похотливый тюлень в человечьем обличье, — и, главное, жаден. Порой просто до неприличия. Но именно такой Ероха нравился ему больше всего — употребил одноразовый «кофеек» и вперед, к новым делам, к новым свершениям. «Не нами этот мир придуман. Не мы такие — жизнь такая, — вспоминал он каждый раз, встречая приятеля, присказку отца. — Да и что такого, что Спруту всегда позарез «бабки» нужны? Это же, итак, понятно, как дважды два. Пузатый из клубешников почти не вылезает. А какая нормальная телка такому жиртресту даст «за просто так»? Таких оторв еще поискать надо! Поэтому Ерохе без «лавэ» и ловить нечего. Ничего ему за спасибо не обломится». Насмешливо думая в подобном тоне о приятеле, Колкин, однако, ни на секунду не забывал и о главном. Он старательно крутил головой по сторонам, выцеливая места вероятного нахождения камер наружного наблюдения на территории МГУ. Он прекрасно понимал всю сложность исполнения своей задумки. «Если Женька придется «забирать» отсюда, то главное — машину не засветить», — логично рассуждал он, хотя и понимал, что выполнить это условие будет практически невозможно.