Джанкарло громко рассмеялся. И это было первый раз, когда Харрисон услышал богатые дисконтные переливы. — Ты притворяешься дураком, Аррисон. Я задам тебе вопрос. Ответишь правду, я буду тебя знать. Ответь мне — если бы ты был мальчиком в Италии, если бы ты пользовался привилегиями ДК, и однажды увидел детей в лохмотьях в населенных бедными кварталах, если бы ты увидел жалкие больницы, если бы ты увидел богатых, играющих на виллах и развлекающихся на яхтах, если бы ты увидел все это, ты не стал бы в ряды борцов? Это мой вопрос, Аррисон. Ты не стал бы борцом? Теперь быстро рассветало, солнечные лучи ложились на дорогу, на автостраде появились другие машины. Они мчались мимо в ту и другую сторону. — Я не стал бы борцом, Джанкарло, — сказал Харрисон медленно, и в нем снова всплыло ощущение сокрушающей усталости, а глаза его замигали от света фар, — У меня бы не хватило мужества сказать, что я прав и что мое слово — закон. Мне нужен был бы более веский аргумент, чем этот чертов пистолет. — Поезжай и внимательно следи за дорогой. Это было похоже на нападение рассерженной осы. Как если бы в гнездо ткнули палкой и поворошили бы ею в нем, вызвав ярость роя. — Ты научишься у меня мужеству, Аррисон. Ты ему научишься в девять часов, если свиньи, на которых ты работаешь, как раб, не пойдут на уступки... — Девять часов утра, — сказал Харрисон, как бы откуда–то издали, сосредоточив все свое внимание на хвостовых огнях перед ними, — Ты дал им слишком мало времени. — Время только, чтобы они определили, чего ты заслуживаешь. — Теперь налево были двоящиеся огни Неаполитанской бухты. Харрисон повернул направо, следуя за белыми стрелками на дороге, показывавшими на север, в сторону Рима. Еще один рассвет, еще одно яркое свежее утро, и Джузеппе Карбони, оживший от вкуса лимона во рту, прибыл на такси в Виминале. * * * Давно он не бывал в Министерстве. В течение многих месяцев у него не было причины покидать непрестижную Квестуру ради величия «высокого стола», здания, где размещались Министр внутренних дел и его аппарат. Его подбородок упирался в галстук, глаза в башмаки, когда он расплачивался с шофером. Это было место, где только идиот чувствовал себя в безопасности, где ножи были наточены, а критика остра. Здесь правили бал социологи, криминологи и пенологи, и вопросы решались благодаря университетским дипломам и квалификации в соответствии с воспитанием и связями, потому что отсюда было недалеко до власти, настоящей власти, которой Квестура и не знала. Карбони провели по лестнице вверх, дебютанта, посвящаемого в науку танца. Его настроение было скверным, а ум маловосприимчивым, когда он добрался до двери Веллоси, который его вызвал. Он знал Веллоси по его званию и репутации. В Пубблика Сикурецца это имя было хорошо известно и связано с представлением о высокой честности и твердости, служившими к его украшению. Это было имя человека, начавшего чистить сточные канавы преступлений Реджио Калабриа, который санкционировал большое число арестов и не дрогнул перед запугиванием. Но сплетни приписывали ему и другие качества: что он наслаждался одобрением общества и искал света камер, микрофонов и блокнотов журналистов. Сам Карбони сторонился всего, что было связано с публичностью, и подозрительно относился к быстро завоеванным лаврам. Но человек за письменным столом вызывал у него симпатию. Веллоси был без пиджака, очки спущены на кончик носа, сигарета между губами мятая и влажная. Он держал ее с видом утомленного любовника. Галстук его был развязан, а пиджак висел на стуле на другом конце комнаты. Не было запаха лосьона для бритья. Не пахло дезодорантом, а пепельница перед ним была полна окурков. Веллоси изучал бумаги громоздившиеся на письменном столе. Карбони подождал, потом кашлянул, это было обязательным напоминанием о его присутствии. Глаза Веллоси остановились на нем. — Дотторе Карбони, благодарю за то, что пришли и так скоро. Я ожидал, что вы приедете не раньше, чем через час. — Я приехал, как только оделся. — Как вы знаете, Карбони, из этого офиса я руковожу делами подразделения по борьбе с терроризмом. Дальше пошла скороговорка: — Если можно разделить преступления таким образом, то можно сказать, что я ведаю скорее политическими, чем уголовными делами. Было ощущение, что их время истечет прежде, чем они выяснят причину своей встречи. Карбони это не беспокоило. — Мне кажется, я имею представление о работе, которой руководят из этого офиса. — А теперь оказалось, что наши пути пересеклись, что случается редко. Редко уголовная деятельность бывает сплетена с терроризмом. — Но это случилось, — ответил Карбони, уклончивый, наблюдательный, похожий на птицу на насесте. — Похитили англичанина. Это случилось два дня назад. Я не ошибаюсь? — Подбородок Веллоси покоился на его руках, и он пристально смотрел через стол на англичанина из одной транснациональной компании, которая ведет свои дела в Италии. — Пожалуйста, скажите мне, Карбони, что вы думаете об этом деле? Здесь было от чего насторожиться. Карбони помолчал, прежде чем ответить: — У меня нет основания считать, что похищение не было работой уголовников. Стиль, скудные описания очевидцами людей, которые участвовали в похищении, говорят о возрасте, необычном для политических преступников. Они были в возрасте тридцать лет или старше. Требование выкупа было сделано в такой форме, что мы не могли не связать его с более ранними случаями похищения, далее была установлена связь с офисом торговца землей из Калабрии. Нет ничего, что заставило бы меня усомниться в том, что это уголовное преступление. — Вам повезло. Вы много успели. Карбони расслабился. Сидевший напротив говорил, как нормальное человеческое существо, отбросив мысли о своем более высоком ранге. Человек из Квестуры почувствовал, что он может выражать свои мысли свободно. — Прошлой ночью мне удалось договориться с карабинерами из Пальми установить поблизости от Реджио наблюдение за этим торговцем землей. Его имя Маззотти. Он из деревни Косолето. Имеет связи с местными политиками. Я действовал, не имея ордера из магистрата, но время поджимало. Если мне будет позволено сделать отступление, то я хочу вам сообщить, что вчера в Римском пансионе нашли человека, забитого до смерти... Он привлекался к ответственности за похищения людей. Его семья из Косолето. Но я хочу вернуться к нашей теме. Карабинеры вели себя безукоризненно. Карбони позволил себе слегка улыбнуться. — Карабинеры следовали за Маззотти до амбара. Его привела туда женщина, услышавшая ночью какой–то шум. Там был убит ее муж, его застрелили с близкого расстояния в упор, второго человека тоже убили. Там обнаружили примятые охапки сена, а также цепь со сломанными наручниками. От них освободились с помощью выстрела из пистолета. Но следов Харрисона мы не нашли. Веллоси кивнул головой: с картины сняли покров, а потом ее снова затянули занавесом. — И какое же вы, Карбони, сделали заключение из всей этой информации? — Кто–то пришел в амбар и убил двоих мужчин, потому что он решил забрать Харрисона и использовать его в каких–то своих целях. Его не собирались спасать, потому что с юга не поступало сообщений о прибытии Харрисона в полицию или в казармы карабинеров. Я проверил это, прежде чем уехать из дома. Пока еще у меня нет окончательного заключения. Глава отдела борьбы с терроризмом качнулся вперед, понизил голос и сказал заговорщицким голосом, будто в этой комнате кто–нибудь мог их подслушивать: — Прошлой ночью на меня было совершено нападение. Была устроена засада недалеко от моего дома. Мой шофер убит. По тому, как лоб Карбони прорезали суровые морщины, Веллоси понял, что его собеседник ничего не знал об этом вечернем кошмаре и был до крайности изумлен. — Мне посчастливилось уцелеть, я не получил ни царапины. Мы опознали свиней, которые убили моего шофера. Это наповцы, Карбони. Они были молодые, неопытные и поэтому умерли. — Поздравляю вас со спасением, — прошептал Карбони. — Я оплакиваю своего шофера. Он был моим другом много лет. Я считаю, что на меня напали в отместку за задержание этой женщины Франки Тантардини, которую захватил мой отряд в Корсо Франсиа. Она злобная сука, Карбони. Спокойствие Карбони вернулось к нему. — Ваши люди добились многого. — Я еще ничего не сказал вам. Прежде чем оценивать мои действия, послушайте. Есть городок Семинара. Это в Калабрии. У меня нет карты, но, я уверен, что он недалеко от Косолето. Мы это выясним. Час назад под дверью мэра было обнаружено рукописное воззвание, скорее заявление. Оно не напечатано, но написано разборчиво. Исходит от НАП. К этой бумаге приложена кредитная карточка Харрисона. Они убьют его завтра утром в девять часов, если Тантардини не будет выпущена на свободу. Карбони присвистнул. Весь воздух вышел из его легких. Он вертел ручку в пальцах обеих рук. Его блокнот оставался девственно чистым. — Я допускаю такую возможность, Карбони. Наповцы добрались до вашего человека Клаудио. Получили от него информацию. Захватили Харрисона в месте, где его держал Маззотти. Теперь опасность для англичанина гораздо серьезнее. Склонив голову, Карбони сидел на стуле совсем тихо, словно его ударили чем–то тяжелым по голове. — Что было сделано сегодня утром, чтобы предотвратить их побег? — Ничего не было сделано. Изо рта Веллоси послышалось нечто, напоминающее рычанье. Щеки его покраснели, как обожженные, а кожа на висках побелела. — Ничего не было предпринято, потому что до тех пор, пока мы не сели за стол вместе, по этому вопросу не было диалога. У меня нет армии. У меня нет власти над полицией и карабинерами. У меня нет ничего, чем я мог бы помешать бегству преступников. Я выдаю вам наповцев, а вы мне место, где прячутся беглецы, и теперь мы можем начать игру. Карбони говорил печально, опасаясь вызвать неудовольствие начальства. — У них преимущество в пять часов по сравнению с нами. Он покачал головой, как бы умножая в уме мили и минуты. — Они уже могли проехать сотни миль в скоростной машине. Им открыто все Меццо Джиорно... Он умолк, подавленный. — Поднимите на ноги местных карабинеров, полицию, вдохните в них немного огня, пусть почувствуют, что под ними горячо. Теперь Веллоси уже кричал, пожираемый идеей своей миссии. Каждый пункт своей речи он подкреплял ударом кулака по столу. — Но это не входит в мою юрисдикцию... — Чего вы хотите? Следовать всем правилам, и Харрисон окажется завтра в пять минут десятого утра мертвым в канаве. Отправляйтесь к себе на пятый этаж в Квестуру. Приведите в действие все свои компьютеры, все машины, пусть поработают. Уступая, Карбони сказал: — Могу я позвонить по вашему телефону, дотторе? — Пожалуйста, и сразу же отправляйтесь. Вы не единственный занятый человек сегодня утром. Через сорок минут здесь будет Министр... Карбони уже был на ногах, приведенный в состояние боевой готовности. Своими быстрыми потными пальцами он листал записную книжку, ища телефон Майкла Чарлзворта из Британского Посольства.