Джип ехал быстро, но наша машина постоянно удерживалась за ним. Я не боялся, что Витек с Кабаном заметят слежку, ведь они были заняты в этот момент тем же самым. — Долго нам еще ехать? — наконец, не выдержал водитель. — Не знаю, — отозвался я. И тут же мы потеряли их! Они успели проехать на зеленый свет на перекрестке, а красный зажегся прямо у нас перед носом. — Черт! — ругнулся я, провожая джип взглядом. Казалось, что красный свет длился целую вечность. Когда мы, наконец, повернули вслед за джипом, того уже не было заметно. — Останавливайтесь на каждом перекрестке, — приказал я. — И, пожалуйста, побыстрее. Все было бесполезно. Джип успел сделать уже много поворотов, и искать теперь его было безнадежно. — Все! Потеряли, — сказал водитель. Я с горечью признал, что он прав. Теперь остается надеяться, что Витек ничего не собирается делать Митько, или что тот мог заметить за собой слежку. — До конца улицы доедем, — сказал я, заметив вдалеке красную машину. Это была «пятерка» Митько! — Спасибо, — крикнул я, выбегая из машины. Джипа рядом не было, значит, они тоже не умеют следить. Я огляделся вокруг в поисках Митько, а потом направился в подъезд жилого дома у которого стояла его машина. Войдя в дверь, я неожиданно полетел на пол, наткнувшись на какое-то препятствие. Осмотревшись, я понял, что это человек, лежащий поперек дороги. — У, пьяница, — пробормотал я, отрывая руки от земли. Они были в КРОВИ! «Нет, это не Митько» — подумал я, и тут же взглянул в лицо лежащего. ЭТО БЫЛ ОН! Обезумевший ужас сковал мои руки, заставил лицо содрогнуться, остановил биение моего сердца. Я упал на колени, прикоснулся к его руке. Слабый пульс дал ничтожную надежду на спасение. Вскочив, я подбежал к первой попавшейся двери и забарабанил в нее, пачкая кровью, затем в другую, следующую… — Врача! Быстрее! Пожалуйста, помогите! Человек умирает! Они не открывали! Боялись чего-то необыденного, не хотели отрывать себя от обычной, размеренной жизни. Притворялись, что их нет, чтобы потом, через час прийти к соседу и спросить в чем дело. Жили только для себя и для родных, эгоисты чертовы! — Звоните 03! — крикнул я, надеясь, что хотя бы это не окажется трудной задачей. Дверь открылась, я увидел человека в майке. — Чего орешь? — спросил он. — Телефон есть? — Есть. — Позвоните в «скорую». Человек в подъезде умирает, — я старался говорить спокойнее, хотя был готов сам любыми способами продраться к телефону. — Где? — мужик высунулся с порога. — ЗВОНИ! — заорал я, что было мочи. Он испугался и скрылся в квартире. Я вернулся к Митько и не смог найти в себе силы еще раз проверить его пульс. Просто сидел, и не знал, что делать. Останавливать кровотечение было бесполезно — ран было очень много. Скорая подъехала через сто лет. Меня тут же оттащили в сторону, сунули в нос ватку с нашатырным спиртом, который тут же ударил по мозгам. Я сел на ступеньку и просто прислушивался к тому, что говорят врачи. — Милицию и труповозку, — сказал врач. Последнее его слово плавно превратилось в острый кинжал и вонзилось мне прямо в грудь. Истекая кровью, я упал без чувств. Глава седьмая Мои шаги гулко отдавались по всему подъезду. Не торопясь, я добрался до своего этажа и повернулся к двери. У нее кто-то сидел! Я сунул руку в карман, доставая из него пистолет, но быстро успокоился, узнав в сидящем Наташу. Она сидела на корточках, держась за лицо руками. Заметив меня, она приподнялась и бросилась на грудь. Она рыдала, неистово всхлипывая, уткнувшись в мою куртку. Я мягко обнял ее и потянул к двери квартиры. Войдя внутрь, она кинулась на диван и просто плакала, ничего не говоря. Это было невероятно страшно — видеть человека, который пришел к тебе, не для беседы, не для дела, а просто, чтобы вылить свои чувства. Страшно видеть человека в его новом обличии, которое коренным образом отличается от всех предыдущих. Я глупо постоял рядом, затем ушел на кухню готовить кофе. Сержант не понимал моей грусти, не понимал, почему с ним никто не играет, и пытался привлечь к себе внимание громким лаяньем. — Тихо, Сержант, — остановил его я, насыпая кофе в кофеварку. На душе было чернее, чем ночью и до нельзя паршиво. Я не мог представить себе, что Сергея Ивановича больше нет, просто не мог поверить в это. Сердце сжималось при каждом воспоминании его лица, его улыбки. Что бы было, если бы я рассказал ему про слежку? Может, не лежал бы он сейчас в морге, под белой простыней… Это все Варламов постарался, сволочь. Сдержал слово. Кофе перелилось через край, залив пеной всю плиту. Я выключил газ и, налив кофе в кружку, пошел в комнату. Наташа уже успокоилась и сидела на стуле. Я протянул ей кофе, она, не притронувшись, поставила чашку на столик. — Извини, Вова, что я к тебе так… — сказала она. — Ничего, ничего. — Ты знаешь… кто его?… — она не смогла договорить. Опустив глаза, я помотал головой. — Я знала, что что-то случится. В тот день он со мной попрощался как-то необычно. Он знал, да? — Нет. Вряд ли. — Может, виновен тот, чье дело он вел? — Может быть. — Я боюсь, Вова, — она всхлипнула. — Не бойся, они тебя не тронут. Ты ведь ничего не знаешь. — Да, но если бы я вернулась чуть пораньше, они могли бы меня убить. Я встрепенулся. — Не понял. Ты о чем? — Ах, да. Я же тебе не сказала. Я пошла в аптеку, за успокоительным. Простояла долго в очереди, а когда вернулась… — она еле сдерживала слезы. — Все в квартире было перерыто. Мебель передвинута, одежда выкинута из шкафов. — Что же ты молчала? Тогда твоя жизнь действительно под угрозой, — я быстро размышлял. — Слушай. У тебя есть подруги в другом городе? — В Москве. — Нет, где-нибудь в нашей области. — Нет. — А родственники. — Тетя в Уранске живет. — Отлично. Ты сейчас закажешь по телефону билет в Уранск, лучше на сегодняшнее число, и пробудешь там, пока все не уляжется. — Погоди, Володя, а похороны? Я же не могу их пропустить.