А, собственно, зачем? Она и так была в курсе всего, что происходит в квартире. Стена-то общая. Сначала шум, как и водится, был невыносимым, но почти ее не тревожил – она приходила домой примерно за час до того, как мастера расходились. Потом начались шарканье и скрежетание, из которых она заключила, что наступило время шпаклевки стен, а затем по звуку определила следующую стадию – укладывание полов. Хорошо работают ребята! Так, смотришь, и сделают из говна конфетку! Она даже немножко гордилась собой. Ведь это с ее легкой руки сосед получит первоклассный ремонт. Ей казалось, что все близится к завершению, и она уже прикидывала, когда можно будет напроситься на визит. Не к соседу, разумеется. По словам Игоря, тот должен вернуться лишь через неделю. Софья подозревала, что Колобов сам захочет похвастаться результатом работы, и задумала хитрый ход. При своих ребятах намекать на продолжение он не станет, поэтому его можно будет ловко избежать. Она размышляла об этом, нарезая помидоры для салата, и когда за стеной вдруг раздался грохот, вздрогнула от неожиданности. Это еще что такое? Грохот не повторился, но послышался странный скрежет. Софья насторожилась. Никак стена обвалилась? Или – еще хуже – потолок рухнул. Только этого не хватало! В самом конце ремонта! Неплохой подарочек к возвращению хозяина! Софья взглянула на часы: начало восьмого. Ремонтники уже час как ушли, не меньше. Возможно, это к лучшему. Хоть не пришибло никого. Она снова услышала звук, как будто кто-то сдавленно и коротко вскрикнул. Софья кинулась к стене и приникла ухом. Тишина. Показалось. Наверное, у кого-то сверху или снизу телевизор слишком громко работает. Она бросила взгляд на почти готовый салат и сглотнула голодную слюну. Обедать сегодня пришлось кое-как, практически на ходу, и теперь желудок требовал свое. Она съела все до последнего листочка и с удовольствием выпила чаю с печеньем. А потом вдруг бросила все, быстро оделась и пошла в соседний подъезд. Ну не давал ей покоя тот грохот и вскрик! Совершенно уверенная, что дверь в квартиру закрыта, она дернула ручку и еле успела остановить резкое движение. Дверь открылась, и обнаружилось, что внутри горит свет. Совершенно позабыв об осторожности, Софья шагнула внутрь. В коридоре никого не оказалось, и она прошла в комнату, стена которой как раз была общей. Потом она часто думала, почему внутренний голос не подсказал ей, что там может поджидать опасность. Неужели отвыкла бояться? Или просто мозги в такие минуты автоматически отключаются? Если они, конечно, есть. В комнате было светло и грязно. Около развороченной старинной печной стены, выложенной кафелем, среди обломков валялась кувалда, а рядом лежало тело человека в рабочей форме. Возле него на корточках сидел Иван Сергеевич и смотрел на нож, торчащий из спины пониже лопатки. Софья не вскрикнула. Просто зажала рот рукой. Иван Сергеевич поднял глаза и сказал: – Здравствуйте, Софья Павловна. Она кивнула и осталась стоять столбом. – Полиция уже едет, – сообщил сосед таким голосом, словно это должно ее совершенно успокоить. Софья моргнула и издала нечленораздельный звук. Чувствовала она себя как-то странно. Мозги, впрочем, продолжали перемалывать информацию. Интересно, кто вызвал полицию, Иван Сергеевич? Но ведь он убийца. Зачем ему это делать? Или на него напали, а он просто защищался? Для чего рабочему нападать на хозяина квартиры? И как Иван тут оказался? Он только через неделю вернуться должен! Ну хорошо. А зачем Ивану убивать рабочего? за то, что печку разворотил? Так она все равно не работала. Хотя это странно: бить кувалдой по печке. Для чего? Или это сделал сам Иван, а рабочий его застукал? Тогда почему нож торчит из спины? Приезда полиции Софья ждала на лестничной площадке. Боялась не Ивана, а трупа. Уж больно страшно было на него смотреть. Кстати, Иван Сргеевич был совершенно спокоен. А потом понаехала куча народу, и начался сюр, который потом, как ни старалась, полностью восстановить в памяти она так и не смогла. Кто-то куда-то все время шел, все вокруг двигалось, гудело на разные голоса, и это сбивало с толку. Когда пухлощекий паренек, назвавшийся старшим лейтенантом Голохватовым, привел ее в квартиру, она, проходя в кухню, успела увидеть, как Иван, стоя над трупом, что-то показывает двум следователям. И вид у него, как у… постороннего. Значит, убил не он? А кто? Мучаясь сомнениями, Софья отвечала на вопросы румяного Голохватова сбивчиво и рассеянно. А парень не отставал, все спрашивал, интересовался и смотрел при этом очень пристально. Каждый жест ловил! Обалдевшая от всего происходящего, Софья подумала, что фамилия у него говорящая: такой голыми руками схватит и уже не выпустит. После часа мучительного общения Софья перестала адекватно воспринимать реальность и никак не могла взять в толк, почему ее расспрашивают о Колобове и о том, как долго она с ним знакома. Потом лейтенант стал интересоваться каким-то Протасовым, и она с трудом сообразила, что это фамилия Ивана. Самым неприятным было то, что история их знакомства вызвала на гладком лице Голохватова саркастическую улыбку, которую он даже не потрудился скрыть. Ничего о нем не знаете? Виделись однажды? Дважды по телефону разговаривали? Сами нашли ремонтников? Хлопотали? Для незнакомого человека? Или вы все же были знакомы раньше, просто забыли? А в квартире сколько раз бывали? Одна или с кем-то? Софья что-то вяло отвечала. На возмущение досужими предположениями у нее не было сил. Но окончательно доконали расспросы на тему: где она была во столько-то, что делала там-то. Ничего себе! Получается, и она под подозрением? Во время всего разговора – или допроса? – в кухню, где они с Голохватовым сидели возле шаткого, накрытого газетами столика, то и дело входили разные люди и что-то делали. Что именно, она понять не могла. Один раз зашел Иван. Она подняла на него глаза и удивилась, что на нем нет наручников. Ведь он же преступник. Или нет? Иван поймал ее взгляд и едва заметно кивнул. И что это значит? Потом к ним подошла женщина, пахнущая табаком и почему-то селедкой. Она сняла отпечатки с холодных Софьиных пальцев и молча ушла. Забежал какой-то тощий и вертлявый, наклонившись, что-то сказал Голохватову и хохотнул. Это уж совсем непонятно. Затем заглянул какой-то юнец и сообщил, что обход соседей ничего не дал. Голохватов кивнул и взглянул на Софью с таким выражением, словно это она была виновата, что обход оказался безрезультатным. Мимо пронесли на носилках труп. Софья сглотнула и спросила, можно ли выпить воды. Голохватов пожал плечами и даже не подумал поинтересоваться, не дурно ли ей. Вместо этого он остановил носилки и попросил взглянуть на убитого. Она взглянула и ответила, что человека не знает. Как ни странно, мертвое тело сокрушительного впечатления на нее не произвело. Наверное, труп свежий, потому и выглядит как живой, подумала она и почувствовала огромную усталость. Оказалось, что с ее появления возле трупа прошло черт знает сколько времени. Она пришла примерно в восемь, а теперь стрелка близится к десяти. Зачем ее держат? Ведь совершенно очевидно, что она тут оказалась случайно. Даже не свидетель, ведь самого убийства она не видела. И никого не встретила, когда поднималась в квартиру. Когда ее в конце концов отпустили, она дошла до дома, пошатываясь. Вот уж воистину – не делай добра, не получишь зла в виде трупа с ножом в спине! Она легла не раздеваясь и долго дрожала в темноте под пуховым одеялом. Потом нащупала рукой выключатель от торшера и зажгла свет. Так спокойнее. Дамский платочек и то, что было в нем Странно, но его не задержали. Должно быть, служители закона немного растерялись от невозможности представить, зачем хозяину, только что вернувшемуся из командировки, нападать с ножом на рабочего, делавшего в квартире ремонт. Впрочем, Иван был уверен, что растерянность не будет длиться слишком долго. Максимум до завтрашнего утра. А потом его задержат как подозреваемого в убийстве. Значит, времени мало, а дел много. Нужно поговорить с Софьей. Она может испугаться его прихода, да и вообще, скорее всего, уже спит, но другого варианта все равно нет. Иван вспомнил шоколадные глаза соседки и темные гладкие волосы, стянутые на затылке. Тоже шоколадные. У нее даже голос звучал… шоколадно. Не сладко и приторно, а мягко и как-то… непонятно как. Ну… словно звук скользит по облитой шоколадом стенке гортани. Иван хмыкнул. Да ты, брат, лириком заделался! Что ж, самое время. Он еще немного подумал, а потом решительно вышел из квартиры и направился в соседний подъезд. Он ожидал долгого топтания под дверью, но Софья открыла почти сразу и вылупила на него глаза, черные в слабом свете коридорной лампы. – Иван… Сергеевич? – Софья, мне надо срочно с тобой переговорить, – быстро начал он, боясь, что она захлопнет дверь. Она помолчала, глядя на него, как ему показалось, с ужасом, а потом распахнула дверь. – Входи. Он втиснулся в коридорчик и прислонился спиной к узкому шкафчику. – Софья… – Не в коридоре же… Проходи в квартиру. Раз приглашает к себе, значит, не слишком напугана. Это уже неплохо. И даже не обратила внимание, что они перешли на ты.