Часть первая Из праха Эпизод 1 Переезд возле моста Алнабрю, 1 ноября 1999 года Серая птичка то пропадала, то вновь появлялась в поле зрения Харри. Он барабанил пальцами по рулю. Как медленно тянется время. Вчера кто-то по телевизору рассказывал, как медленно может тянуться время. Сейчас оно как раз такое. Словно в новогоднюю ночь перед тем, как пробьет двенадцать. Или на электрическом стуле — перед тем, как повернется рубильник. Он забарабанил сильнее. Их машина стояла на открытой площадке за билетной кассой на переезде. Эллен сделала автомагнитолу чуть громче. В голосе репортера слышалась благоговейная торжественность: — Самолет приземлился пятьдесят минут назад, и ровно в шесть часов тридцать восемь минут президент ступил на норвежскую землю. Его приветствовал председатель коммуны Евнакер. Здесь, в Осло, прекрасная осенняя погода, замечательный норвежский фон для этих переговоров. Давайте еще раз послушаем, что сказал президент журналистам полчаса назад. Это повторяли уже в третий раз. Харри снова представил себе вопящую толпу журналистов, лезущих за заграждение. А по другую сторону заграждения — людей в сером, которые не давали себе особого труда скрывать, что они секретные агенты, лишь пожимая плечами в ответ на вопросы. Эти сканируют взглядом толпу, в десятый раз проверяют, держится ли в ухе динамик, — снова оглядывают толпу — поправляют черные очки — сканируют толпу — на пару секунд задерживаются взглядом на фотографе со слишком длинным объективом камеры — продолжают сканировать — в сотый раз проверяют динамик в ухе… Кто-то произносит приветствие по-английски, тишина, потрескивает микрофон. — First let mе say I'm delighted to be here…[1] — в четвертый раз сказал президент с явственным хрипловатым американским выговором. — Я читала, один известный американский психолог выявил у президента раздвоение личности, — сказала Эллен. — Раздвоение личности? — Раздвоение личности. Как в истории про доктора Джекилла и мистера Хайда. Этот психолог пишет, что обычная сущность президента ничего не подозревала о том, что вторая его сущность, похотливое животное, вступала в половые отношения со всеми этими женщинами. И поэтому Верховный суд не может судить его за то, что он лгал об этом под присягой. — Кошмар, — отозвался Харри, бросив взгляд на пролетающий над ними вертолет. По радио кто-то спрашивал по-английски с норвежским акцентом: — Господин президент, это ваш первый визит в Норвегию за второй президентский срок. Что вы чувствуете? Пауза. — Очень приятно побывать здесь снова. Но я считаю гораздо более важным то, что здесь могут встретиться глава государства Израиль и лидер палестинского народа. Это ключ к… — Запомнился ли вам первый визит сюда, господин президент? — Конечно. Я надеюсь, что на сегодняшних переговорах мы сможем… — Каково значение Осло и Норвегии для дела мира во всем мире, господин президент? — Норвегия сыграла важную роль. Голос без норвежского акцента: — Господин президент, вы считаете, что реально добиться конкретных результатов? Здесь запись прерывалась, дальше продолжал голос из студии: — Итак, вы слышали. Президент считает, что Норвегия играет решающую роль для… э-э-э… достижения мира на Ближнем Востоке. В данный момент президент направляется в… Харри тяжело вздохнул и выключил радио. — Что происходит со страной, Эллен? Девушка пожала плечами. «Проходят пункт двадцать семь», — послышалось из рации на приборной панели. Он посмотрел на Эллен: — На постах все в порядке? Она кивнула. — Значит, все, как и раньше, — сказал он. Она подняла глаза к небу. Он сказал это уже раз пятьдесят с тех пор, как кортеж выехал из Гардермуена. Оттуда, где стояла их машина, было видно пустое шоссе, тянущееся от переезда к северу, на Трустерюд и Фурусет. Сигнальная лампочка на крыше лениво вращалась. Харри опустил стекло и протянул руку, чтобы смахнуть блекло-желтый лист, попавший под стеклоочиститель. — Смотри, красношейка, — сказала Эллен и показала куда-то. — Редкая птичка для поздней осени. — Где? — Там. На крыше кассы. Харри высунулся в переднее окно: — Да? Значит, это красношейка? — Ну да, красношейка, или малиновка. Хотя, думаю, ты не отличил бы ее от снегиря, верно? — Верно. — Харри заслонил глаза от солнца. Зрение, что ли, падает? — Красношейка — редкая птица, — сказала Эллен, завинчивая пробку термоса. — Не сомневаюсь, — сказал Харри. — Девяносто процентов улетают на юг, но есть такие, которые рискуют остаться. — Вроде этой? Снова голос по рации: «Центр, я шестьдесят второй. Неизвестный автомобиль стоит у дороги в ста метрах от поворота на Лёренскуг». Ответ Центра — низкий голос, картавый бергенский выговор: — Подождите, шестьдесят второй. Проверяем. Тишина. — А туалеты вы проверили? — спросил Харри, кивая на автозаправку «ESSO». — Да. На заправке никого нет, даже персонала. Только начальник. Его мы заперли в конторе. — Билетные кассы тоже? — Проверили. Успокойся, Харри, все ключевые пункты в порядке. Ну так вот, те, которые остаются, надеются на теплую зиму, понимаешь? Иногда все обходится благополучно, но если они ошибутся — они погибнут. Так почему бы не улететь на юг, на всякий случай, наверное, думаешь ты. Может, им просто лень улетать? В зеркале Харри видел охранников с обеих сторон железнодорожного моста. В черном, при шлемах и автоматах «МП-5» на груди. Даже отсюда в их жестах была заметна напряженность. — Штука в том, что если зима будет теплой, они успеют выбрать лучшее место для гнезда прежде, чем другие вернутся домой, — рассказывала Эллен, пытаясь запихнуть термос в и без того битком набитую сумку. — Осознанный риск, понимаешь? Проиграл вчистую или взял джек-пот. Ты сам решаешь. Рисковать или нет. Рискнешь — и можешь однажды ночью окоченеть на ветке, свалиться на землю и не оттаять до весны. А побоишься — и останешься без квартиры, когда вернешься. Такие же вечные дилеммы, с которыми мы то и дело сталкиваемся. — Ты надела бронежилет? Эллен не ответила. Она посмотрела на шоссе и тихо покачала головой. — Да или нет? Вместо ответа она постучала костяшками пальцев по груди. — Облегченный, что ли? Она кивнула. — Черт побери, Эллен! Я приказал надеть бронежилеты, а не майки с Микки Маусом! — Ты знаешь, что здесь носят секретные агенты? — Дай угадаю. Облегченные бронежилеты? — Точно.