— Должно быть, вы приехали в Осло по чьему-то приглашению? — вежливо, безо всякого интереса спросила она, заходя в лифт. — Нет, — ответил старик. У него были седые кустистые брови, такие же, как у ее отца. Бетти нажала на кнопку, двери плавно закрылись, и лифт понесся вверх. Бетти никак не могла привыкнуть к этому, ей казалось, что ее засасывает в небо. Потом двери плавно раскрылись, и она по привычке немного подождала, будто собиралась войти в новый, непохожий мир, как та сказочная девочка, которую смерч занес в волшебную страну. Но мир всякий раз оказывался старым и самым обычным. Они шли по коридору, оклеенному обоями под цвет ковра и дорогих нудных картин на стенах. Она вставила ключ в замочную скважину и любезно открыла дверь старику, который прошел мимо с выражением лица, в котором она прочла предвкушение. — Площадь номера люкс составляет сто пять квадратных метров, — сказала Бетти. — В номере две спальни, в каждой стоит кровать king-size,[15] и две ванные комнаты, в каждой имеется джакузи и проведен телефон. Она вошла в гостиную, где старик уже стоял и глядел в окно. — Мебель с авторским знаком датского дизайнера Поула Хенриксена, — сказала она, проводя рукой по тонкой стеклянной крышке стола. — Может, вы хотите осмотреть ванные? Старик не ответил. Он все еще не снял свою мокрую шляпу, и в этой тишине было слышно, как с нее на паркет вишневого дерева падают капли. Бетти встала рядом с ним. Отсюда им было видно все, что заслуживает хоть какого-то внимания: ратуша, Национальный театр, Королевский дворец, здание стортинга[16] и крепость Акерсхус. Под ними был Дворцовый парк, где деревья тянулись в стальное небо, растопырив свои черные скрюченные пальцы. — Вам лучше было бы прийти сюда весенним днем, — сказала Бетти. Старик повернул голову и непонимающе посмотрел на нее, и вдруг до нее дошло, что именно она сказала. Ей еще не хватало добавить: «Раз уж ты пришел сюда, только чтобы посмотреть в окно». Она улыбнулась так мило, как только смогла. — Когда трава зеленая и на деревьях в Дворцодом парке распустятся листья. Это очень красиво. Он смотрел на нее, но казалось, что его мысли где-то далеко. — Это верно, — наконец сказал он. — На деревьях листья, об этом я не подумал. — Он указал на окно: — Это можно открыть? — Только чуть-чуть, — сказала Бетти, радуясь возможности сменить тему разговора. — Поверните вон ту ручку. — Почему только чуть-чуть? — Чтобы ни у кого не возникло разных глупых мыслей. — Глупых мыслей? Она мельком посмотрела на него. Что, у этого старика уже совсем плохо с головой? — Выпрыгнуть из окна, — объяснила она. — Совершить самоубийство. Ведь многие несчастные люди… Она сделала движение рукой, показывая, что именно делают несчастные люди. — Значит, по-вашему, это глупая мысль? — Старик потер подбородок. Ей показалось, или она увидела в его морщинах намек на улыбку? — Даже если человек несчастен? — Да, — уверенно сказала Бетти. — Во всяком случае, у нас в гостинице. И в мое дежурство. — «В мое дежурство», — усмехнулся старик. — Это хорошо, Бетти Андресен. При звуке своего имени она вздрогнула. Он, разумеется, видел у нее на груди значок администратора. Значит, во всяком случае, со зрением у него нет проблем: ее имя было написано настолько же маленькими буквами, насколько крупными — слово «АДМИНИСТРАТОР». Она демонстративно посмотрела на часы. — Да, — продолжал он. — У тебя ведь полно других дел, кроме того, чтобы показывать вид из окна. — Да, дел достаточно, — ответила она. — Я беру его, — сказал он. — Простите? — Я беру этот номер. Не на эту ночь, но… — Вы берете номер? — Да. Его же можно снять, не так ли? — Э-э, да, но… он слишком дорогой. — Я охотно заплачу вперед. Старик вынул из внутреннего кармана бумажник и достал из него кучу банкнот. — Нет, нет, я не в этом смысле. Просто он стоит семь тысяч крон за одну ночь. Хотите лучше посмотреть… — Мне нравится этот номер, — сказал старик. — Пересчитай их на всякий случай, будь так добра. Бетти посмотрела на тысячные банкноты, которые он ей протягивал. — Вы можете оплатить все, когда приедете, — сказала она, — э-э, а когда вас… — Как ты и советуешь, Бетти. Одним весенним днем. — Хорошо. Какая-нибудь конкретная дата? — Разумеется. Эпизод 17 Полицейский участок, 5 ноября 1999 года Бьярне Мёллер вздохнул и выглянул в окно. Мысли улетали куда-то прочь — в последнее время он стал замечать это за собой все чаще. Дождь перестал, но небо по-прежнему нависало над зданием полиции участка Грёнланн низким свинцовым сводом. На улице по бурому, безжизненному газону ковыляла собака. В Бергене одно место НОП было вакантным. Срок заявки истекал на следующей неделе. Он слышал от одного тамошнего коллеги, что в Бергене обычно за всю осень дождь идет всего лишь два раза. С сентября по ноябрь и с ноября до Нового года. Вечно они преувеличивают, эти бергенцы. Он там бывал сам, и город ему понравился. Там, в отличие от Осло, нет ни намека на политику, и сам город маленький. Мёллеру нравилось все маленькое. — А? — Он повернулся и увидел безнадежный взгляд Харри. — Вы хотели объяснить мне, что я должен счесть за благо, что меня переводят. — А? — Это ваши слова, шеф. — А, да. Да. Мы должны свыкнуться с тем, что не всегда будем плыть одним и тем же течением, жить одной рутиной. Мы живем, а значит, развиваемся. И идем дальше. — Дальше и дальше. СБП — аж тремя этажами выше в этом здании. — Нет, дальше не в этом смысле. Шеф СБП, Мейрик, считает, что ты идеально подошел бы на ту должность, которую тебе там приготовили. — А нельзя об этой должности рассказать как-нибудь попонятнее? — Не задумывайся над этим, Харри. — Ну да, конечно, а могу я задуматься над тем, почему вообще там, в СБП, решили, что я им нужен? Я что, похож на шпиона? — Нет-нет. — Нет? — Я хотел сказать, да. То есть не да, но… почему нет? — Почему нет? Мёллер с силой почесал затылок. Его лицо побагровело от злости. — Черт, Харри, мы предлагаем тебе место инспектора, зарплату в пять раз больше, никаких ночных дежурств и капельку уважения от наших сопляков. Что тебя не устраивает, Харри? — Я люблю ночные дежурства. — Никто их не любит! — А почему бы не сделать меня инспектором здесь? — Харри! Окажи мне услугу и просто скажи «да». Харри повертел в руках бумажный стаканчик. — Шеф, — сказал он. — Сколько мы уже знаем друг друга? Мёллер предупреждающе поднял указательный палец.