— Информация зафиксирована проверенным источником. Глазкин за этим и гонял в столицу. — Ну что ж… — изменил тон Берздин. — Вам, конечно, известно, что за работой по ликвидации стихии следит лично товарищ Сталин? — Так точно! Говорят, в Кремле он сам, так сказать, товарища Странникова благословил. — Знаете, следовательно… — Так точно! — Делайте выводы. — Есть! — Вот что… Материал проверки на зама привезли с собой? — Так точно. — Давайте сюда. — Сбегать зарегистрировать? — Сам зарегистрирую, — попытав губпрокурора взглядом, Берздин, постучал ладошкой по столу. — Ты что ж? Мне не доверяешь? — Как можно… — Ступай, — не подав руки, крайпрокурор принял пакет. Опустил голову. Но не успел Арёл открыть дверь, его настиг тот же голос: — После паводка жди моих с проверкой. Да готовься — вывернут наизнанку! И если что накопают!.. XIII Из тьмы и безмолвия до Турина пробивались звуки, напоминающие людские голоса. Приблизились. Преобразились в различимый шёпот: — Так глаза и не открывает, Маргарита Львовна? — допытывался один, погрубей. — Спит? — надеялся юношеский, знакомый. — Уверяю вас, Пётр Петрович, рано вы пришли. Мы бы дали знать, если бы что-то изменилось. — Этот Турин слышал уже не раз, привыкнуть успел — доктора бас. — Как рано? После операции сколько прошло! — будоражил юный, шофёра Витька, конечно. — Третьи сутки так. Может и дольше продлиться это состояние. Кома. — Что-что? — Раз не знаете, лучше не объяснять. — Доктор?.. — Долго. И вам ни к чему. Он вполне может нас слышать. Но двигаться, реагировать или отвечать не способен. Тяжёлое нарушение кровообращения. — Чем же помочь? — Пули вот — дарю. Пара штук. — У, сволочи! — А жизнь пока не гарантирую… Но мы, уверяю вас, делаем всё необходимое. Турин открыл глаза. — Василий Евлампиевич! — едва не заорал Витёк и бросился бы ему на грудь, не схвати его в цепкие лапы Камытин. Ближе всех оказалась женщина в шапочке, в халате. Но он узнал её сразу: — Сима… — Слышите?! — опять заорал шофёр. — Жив он! — Отойдите! Пропустите меня, — оттеснил всех сердитый худенький человечек в пенсне и в белом халате, припал к его лицу нос к носу. — Видите меня? Турин моргнул. — И слышите? — Плохо, — прохрипел Турин пересохшими губами. — Это естественно, — отодвинулся от него доктор. — Столько молчать! Маргарита Львовна, — приказал он. — С ложечки его попоите. Но и с ложечки чуть-чуть! И пока больше ничего. Он победоносно выпрямился петушком и взглянул на Камытина: — Что я вам говорил, молодые люди? — И я! — рвался Витёк к койке с больным. — Без тебя известно было, — не пропускал его Камытин. — Знал бы, что такой бешеный, Ляпина взял бы. Ну-ка, где наша сумка с гостинцами? — Э-э, голубчики! Никаких продуктов! — замахал руками доктор. — Маргарита Львовна, я попрошу, проследите. И построже. — Сима, — передыхая между глотками, отворачиваясь от ложки, прошептал Турин. — Ты как здесь? — Молчи, дорогой, молчи, — койка была низкой, и она для удобства опустилась перед ним на колени. — Я здесь с тобой с первого дня. Как привезли сразу после операции. Вот, Максим Серафимович, — она кивнула на врача, — распорядился. Пётр Петрович попросил и он разрешил. — А жила где? — Здесь и жила, при больнице. А что мне, много надо? Я возле тебя и спала. Утром постель с пола убирала. — Ну вот, молодые люди, — доктор стал вытеснять Камытина с шофёром за дверь. — Ваше время истекло. Завтра, завтра, милости просим. Сегодня вы притомили больного, хватит с него. — Док? — шевельнулся Турин. — Пять минут?.. — Потом, потом, голубчик, — отмахнулся тот категорически. — Вы и так нас порадовали. — Иван? — заблестел Турин тревожными глазами. — Сунцов как? — Плох Иван, — опустил голову Камытин и отступил назад, руки разжал, освободив шофёра, словно передавая тому слово, но Витёк понуро юркнул за его спину. — Держись, командир, — скрипнул зубами Камытин. — Гонят нас. Придём снова скоро. Расскажем. Турин, не понимая, перевёл глаза на Серафиму: — Сима?.. Та дрогнула под его взглядом и, зарыдав, упала головой к его плечу. — Маргарита Львовна! — кинулся к ней врач. — Хоронить завтра будем товарища Сунцова, — тихо произнёс Камытин. — По главной площади с оркестром понесём геройского бойца. Стон вырвался из груди Турина, закрылись глаза сами собой. XIV Ближе к полуночи, когда Странников сидел в кабинете, разбирая кучу документов, скопившихся на столе за время его отсутствия, без стука ввалился Задов. Его было трудно узнать: вместо элегантной тройки с бабочкой — синяя замызганная блуза, под ней штаны неопределённого цвета, взлохмаченный, грязный, уставший.