Тот сунул под нос подчиненного массивный кулак. — Ответ ясен? Полицай отшатнулся. — Так точно, господин начальник полиции! — Охранять! Днем Ворона, ночью Волков. Смены не ждите, ее не будет. Понятно? — Понятно, господин начальник полиции. Калач взглянул на командира роты. Мол, как я их? Бонке кивнул. — Ты умеешь проводить инструктаж доходчиво и просто, без особых церемоний. Уходим. Гауптштурмфюрер и начальник полиции вышли на улицу. Начальник полиции кивнул на саквояж и заявил: — Надеюсь, вы по справедливости поделитесь со мной, господин гауптштурмфюрер? — Конечно, Калач. Ты слишком опасен, чтобы тебя обманывать. — Это верно, герр гауптштурмфюрер. Вопрос разрешите? — Да. — Что будем делать с евреями? — Проверим, не осталось ли золото в Гороше. Евреи — хитрый народ. Надо выяснить, с кем хоть как-то общался Годман. — Узнаю, но вряд ли мы найдем кого-то. Как я уже говорил, семья дантиста вела замкнутый образ жизни. — Но дети ходили в школу? — Сын и старшая дочь должны были по возрасту. — Значит, у них остались друзья, подруги, у тех есть родители. В общем, надо все тщательно проверить. — А если проверка ничего не даст? — Тогда допросим все семейство с пристрастием. Ты же у нас мастер на такие дела. Калач усмехнулся. — Да, я умею развязывать языки. Но думаю, что пытать Годмана не придется. Бонке удивленно посмотрел на начальника полиции. — Что ты хочешь этим сказать? — Достаточно отдать мне десятилетнюю Соню. Когда еврей увидит, что я буду с ней делать, он расскажет обо всем, даже о том, как появился на этот свет. — Гут. Забирай эту грязную девчонку. — А вы не желаете заняться шестилетней Леей? С виду она вполне пригодна для этого. Гауптштурмфюрер сморщился. — Смеешься, Калач? Чтобы я, офицер СС, да с еврейкой? Никогда. Для них у меня есть пуля или веревка. — Я не такой брезгливый. — Вот и займешься ими. Передай на кухню, чтобы выделили продукты для семьи. Обычный паек. Вечером вернемся сюда. — Уже сегодня? — Потом не до них будет. Да и решать дела надо сразу. Как у вас говорят, не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. — Так точно! — Вот и не будем откладывать. В поселок въехали бронетранспортеры взводов Людвига Ромберга и Мартина Эбеля. Вскоре на доклад явился оберштурмфюрер Венцель. Потом Бонке, Венцель и Калач направились в комендатуру для доклада об успешном проведении операции «Листопад». Рота же заняла позиции обороны поселка по штатному расписанию. Отдыхать карателям предстояло там. Глава третья В тот же вечер, ближе к ужину, в партизанский отряд, находящийся в Осиповском лесу, на лошадях и пешком повалили мужики и бабы, оставшиеся в живых. Никого не было только из Лозы. Сторожевые дозоры останавливали беглецов, расспрашивали их и пропускали. Скоро вся поляна перед штабной палаткой была забита людьми. К ним вышли командир отряда, бывший второй секретарь райкома Павел Дмитриевич Осетров и политрук, в недавнем прошлом член бюро районного комитета комсомола и заместитель директора автобазы Иван Михайлович Карасько, которого из-за молодости партизаны больше называли просто Иваном. Подошли командиры взводов, рядовые бойцы, не занятые повседневной службой. Рассказы местных жителей повергли их в шок. Растерявшийся политрук проговорил: — Что, вот так ни за что ни про что нагрянули эсэсовцы и положили людей? — Да вот так, ни за что ни про что, — со слезами ответила ему женщина, медсестра из Павлинки. — Сначала немцы говорили что-то про партизан и евреев, а потом… — Она не смогла продолжить, разрыдалась. Осетров обвел взглядом толпу. — Что-то я не вижу среди вас жителей деревни Лоза. Вперед вышел пожилой мужчина: — А это потому, секретарь, что нет больше жителей Лозы. — Как это? — Пожгли всех ироды заживо. — Пожгли? — Командир отряда никак не мог понять, что это значит. — Да. Я из Ясино, у меня в Лозе родственник с семьей жил. Когда двинулись сюда, зашел в деревню, хотел проведать, что с ними, а там сожженный сарай, тот, что недавно поставили, а на пожарище человеческие останки. Много, вся деревня. — Как же это? — А вот так, секретарь. Не веришь — отправь своих бойцов посмотреть. — Я верю, но надо проверить. Не в обиду тебе… как звать? — Поликарпом при рождении нарекли. — Не в обиду тебе, Поликарп, но проверить надо хотя бы потому, что в деревне мог кто-то выжить. Возможно, есть раненые или дети, которых родители спрятали. — Ты начальник, тебе и решать. Осетров повернулся к Карасько. — Ты, Иван, политрук, твоя обязанность работать с людьми. Вот и работай, пока я разведку в Лозу отправлю. — Да, Павел Дмитриевич. Политрук, взводные и рядовые партизаны стали успокаивать сельчан. Кто-то расспрашивал про своих родных. Осетров вызвал к палатке начальника разведки, бывшего комсорга районной МТС Игната Лазурина. Тот тут же прибыл и сказал: — Я все понял, Павел Дмитриевич, и послал бойца собрать моих людей на восточном краю леса.