— Так точно! Работа в Минске признана выполненной, задание по акции возмездия в Гороше подтверждено. Командир отряда присел на табурет и проговорил: — Мне стало известно, что перед сожжением людей в Лозе полицаи с командиром роты эсэсовцев вывезли оттуда семью евреев. Сейчас нам удалось уточнить, что стало с этими людьми в Гороше. — Кто уточнил? — спросил Шелестов. Командир отряда улыбнулся и ответил: — У вас, майор, свои секреты, у меня свои. — Я имею на них право, а вот вы, Федор Моисеевич, нет. Это вам хорошо известно. — Хорошо. Уточнил человек, связанный с отрядом. Это Петр Михайлович Матвеев, бригадир обходчиков на железной дороге. Живет с женой Марией на Вокзальной. Детей нет. У Маши по женской части проблемы. Не могла родить. — Откуда Матвеев узнал о еврейской семье? — Вы, майор, прямо как следователь на допросе. — А вы были у следователя на допросе? — Нет, но… — Тогда не говорите об этом. — А вы что, были? — Представьте себе, был, причем не раз, но это к нашему делу никакого отношения не имеет. Командир отряда и начальник штаба переглянулись. — Странно, — проговорил бывший председатель исполкома Готлинского района. — Вы, старший офицер, командир особой группы НКВД, и под следствием? — В изоляторе и маршалы сидели. Но давайте к теме. Повторяю вопрос, Федор Моисеевич. Как ваш человек, этот самый Матвеев, узнал о евреях? — От второго нашего человека, Ефима Рогозы. — Третий и четвертый тоже будут? — поинтересовался Шелестов. — Нет, у нас только два человека в Гороше. Они известны лишь мне, начальнику штаба, политруку и связному, который два раза в месяц наведывается к Матвееву. — Что поведал ваш второй человек? Чем он занимается? — Ефим Рогоза — шофер на полуторке, приписанной к ресторану «Парус», сейчас «Мюнхен». За продуктами в Минск ездит. По совместительству он работает и на Калача. — Как это? — По заданию командования отряда. — Как вам удалось внедрить его к самому Калачу? Горбань свернул самокрутку. Папиросы у него кончились. Шелестов предложил ему свои, но командир отряда отказался. — Перед смертью, как говорится, не надышишься, надо привыкать к тому, что есть, — сказал он и закурил. Тут же весь бункер заполнил едкий дым. — История такая, — продолжил Горбань. — Рогозу я знал еще до войны, он как-то подменял моего водителя в поездке по району. Нормальный, смышленый парень. — Извините, что перебиваю, — сказал Шелестов. — Но почему этот нормальный смышленый парень оказался в Гороше, а не был призван в Красную армию? Ему ответил начальник штаба, бывший заместитель военкома Готлинского района: — Призвать-то призвали, да отправить в город не успели. Может быть, это и спасло ему жизнь. Колонну, состоявшую из трех машин с мобилизованными, разбомбили «Юнкерсы». Железную дорогу они разрушили ранее. На какое-то время Горош оказался отрезанным от Минска. — Начальник штаба кивнул на Горбаня и продолжил: — А тут Федор Моисеевич объявил, что формируется партизанский отряд. Нам надо иметь своих людей не только в Готлинске, но и в Гороше, несмотря на то что в соседнем районе формировался отряд Осетрова. В секретных распоряжениях, которые были доставлены во все районы западных областей, было прямо указано, что создавать агентурные сети надо везде, где только возможно, не ограничиваясь районами базирования отрядов. Ну а раз в Гороше были люди, то их и привлекли. А к Калачу в стукачи Ефим попал очень просто. В Горош вернулся некий Николай Трепко, дезертировавший из Красной армии. Немцы взяли столицу Белоруссии быстро уже в конце июля, так вот этот тип сбежал из части. По дороге он сильно простудился и слег. Ефим узнал, что Трепко после выздоровления намерен податься в полицаи, опередил его и сдал Калачу. Трепко расстреляли, найдя у него комсомольский билет и обвинив в сотрудничестве с партизанами. Ефим же стал стукачом самого Калача. Проживает он на улице Береговой. Родителей успел отправить в эвакуацию, женат не был. Именно Калач и пристроил Рогозу шофером в ресторан. На Береговой осталось всего несколько семей, ближе к церкви. Ефим живет почти у реки. Он и видел, как семья евреев была загнана в дом, расположенный недалеко от его подворья. Евреев охраняли, к ним приезжали Калач и командир роты СС. Потом их тела полицаи бросили в реку. Видимо, Калач и гауптштурмфюрер получили от них то, что хотели, а потом убили. Шелестов кивнул и сказал: — Понятно. Значит, у Калача и командира роты СС на Береговой есть что-то наподобие тайной базы? — Ну, база — это громко сказано, но брошенный дом они использовали. — С подворья Рогозы виден этот дом? — Да. — Хорошо. — Командир особой группы повернулся к начальнику штаба партизанского отряда. — Давай свой план, капитан. Послушаем, что ты придумал. Вешко достал сложенную схему поселка, составленную, что было заметно сразу, профессиональным военным. На ней было все, что необходимо для планирования боевых операций. Начальник штаба отряда разложил схему на столе и сказал: — Мой план прост. Он учитывает роковую ошибку, допущенную Осетровым. Я предлагаю следующее. Наш отряд выйдет к Горошу. Взвод лейтенанта Алексея Воронца, кадрового военного, прибывшего перед самой войной в отпуск и не сумевшего вернуться в часть, атакует поселок с севера по улице Мещанской, но только до рубежа, отстоящего от Северной улицы на десять — пятнадцать метров. То есть, другими словами, этот взвод проведет отвлекающий маневр. При этом второй взвод лейтенанта Андрея Гулько, в прошлом сотрудника милиции, закрепится на подступе к Горошу с северо-западной и северной стороны для поддержки Воронца. Третий взвод Вячеслава Станового, бывшего начальника цеха обувной фабрики, старшины запаса пограничных войск, сосредоточить с западной стороны поселка, напротив начала улицы Весенней, ведущей к площади Свободы, рядом с которой находится административная зона. Там же разместить боевые группы, переброшенные в отряд, то есть вашу, товарищ майор, и капитана Авдеева. Замысел, по-моему, совершенно ясен. При неожиданном нападении на Горош с севера немцы вынуждены будут бросить туда основные силы рот охраны и СС. Тогда с запада поселок атакует ударная группа, которая сможет прорваться к административной зоне и уничтожить верхушку так называемой новой власти, включая и начальника полиции Калача, там проживающего. На случай нападения на поселок непосредственная оборона административной части возложена на полицаев, так как немецкие подразделения должны прикрывать весь Горош. Не исключено, конечно, что гауптштурмфюрер Бонке, исполняющий обязанности коменданта вместо штурмбанфюрера Фишера, погибшего в Минске, оставит взвод эсэсовцев вместе с полицаями. Но и тогда у ударной группы будет численный перевес. Она вполне сможет выполнить свою задачу. Шелестов посмотрел на своих подчиненных и спросил у Вешко: — Это все, капитан? — Нет. Возможен вариант, при котором отвлекающий маневр будут проводить два взвода без поддержки извне. — А почему на проведение отвлекающего маневра ты отправляешь взводы, командир одного из которых является кадровым офицером, а в ударную группу ставишь взвод и отделение старшины запаса и участкового? — Но с ними будете вы, не просто кадровые военные, а офицеры и солдаты специально подготовленных групп. Лейтенант Воронец сумеет профессионально провести отвлекающий маневр. Думаю, это логично. — Вот именно, что думаешь, а не делаешь. Что скажете, не просто кадровые военные? Буторин выступил первым: — По мне этот план мог бы сработать, если бы не наша акция в Минске и не атака поселка отрядом Осетрова. Сейчас немцы наверняка привели свои подразделения в повышенную боевую готовность. Это значит, что позиции обороны у них оборудованы по всему периметру. Причем с техникой. Это бронетранспортеры «Ханомаг» с пулеметами. Плюс мотоциклы. Мое мнение таково: план не годится, гитлеровцы готовы к нападению. — Считаю, что наша группа, возможно, с небольшим усилением, как, например, в Минске, должна действовать внутри поселка, войти в Горош до подхода отряда, — высказался Коган. Шелестов взглянул на Сосновского и спросил: — Что скажешь ты, Миша? Тот повернулся к начальнику штаба и произнес: — Ты, конечно, извини, капитан, но служба в военкомате не способствует развитию тактического мышления. Повторять то, что делали подразделения Осетрова, глупо, тем более в усложнившейся обстановке. Я считаю, что этот план принимать нельзя. Вешко выглядел растерянным. — Но я все учел, — промямлил он. Шелестов огласил приговор: — Буду прям, Николай Николаевич. План ни к черту. Действуя по нему, мы не только не выполним задание, но и все поляжем в Гороше точно так же, как отряд Осетрова. Командир отряда вздохнул. Он, в принципе, считал предложение своего заместителя вполне приемлемым. — Что ж. Решение за вами, майор. Интересно, что предложите вы? — Сейчас ничего. Надо думать. Нужна дополнительная информация, — ответил Шелестов. — Какая именно? — потухшим голосом спросил Вешко. — Ну, например, насколько и чем загружена железная дорога. Как охраняются участки путей на дальности около десяти километров, имеется ли возможность вбросить Бонке дезинформацию. — По первому вопросу. Железная дорога загружена слабо. В неделю по ней проходят от силы два-три состава, в основном в сторону Минска, — ответил начальник штаба. Восемнадцатого числа комендант должен собрать сорок молодых мужчин и женщин для отправки на работу в Германию. В этот же день в Горош должен подойти состав из Минска, прицепить два вагона с людьми и отправиться дальше на запад. К сожалению, время прибытия эшелона и его отправки из поселка нам неизвестны. Участок в десять километров на запад, где к дороге подходит лесной массив, иногда осуществляет патруль охранной роты. Сейчас на вокзале сосредоточен один ее взвод. Теперь насчет дезинформации. С этим сложнее. Использовать Рогозу мы не можем. Откуда ему знать планы партизан? Матвеев тоже не подходит. — Понятно, — сказал Шелестов. — Тогда делаем так. Сейчас совещание закрываем. Вновь встречаемся после обеда, в четырнадцать часов. Вы, Федор Моисеевич, выясните, есть ли у вас молодой боец, способный сыграть роль перебежчика. — Но ведь гитлеровцы прежде всего спросят перебежчика о том, где именно базируется отряд, какова его численность и вооружение. Не ответить партизан не сможет. Солгать тоже. Немцы проверят его. — Я, Федор Моисеевич, просил вас только выяснить, есть ли в отряде человек, способный сыграть роль перебежчика-предателя. И все! — Хорошо, я постараюсь найти такого. — Будет очень хорошо, если найдете. В любом случае встречаемся в четырнадцать. Обсудим план, который выработаем мы. И пожалуйста, пришлите сюда капитана Авдеева.