— Заходи, тут поговорим. Так безопасней будет. Болотов зашел в камеру, услышал, как за ним захлопнулась дверь и заскрипел замок, повернулся и закричал: — Ты чего, Евдоким? Охренел? Какого черта? — Ты, Фома, извиняй, — ответил Буганов. — Я не по своей воле тебя закрыл. Таков приказ начальника районной полиции. А уж что за претензии у него к тебе, с ним и выяснишь. И не кричи, а то воду с хлоркой в камеру пущу. — Буганов повернулся к Шмарову, остолбеневшему от неожиданности. — А теперь пойдем поговорим. Ты все поймешь. Полицаи направились на улицу. Глава вторая За полчаса до начала совещания к коменданту явился начальник районной полиции Мирон Калач. Секретарша пропустила его без вопросов. Калач зашел в кабинет и доложил о прибытии. Комендант указал ему на стул. — Садись, Мирон, у нас не так много времени на разговор. В восемнадцать тридцать здесь соберутся бургомистр, командиры рот охраны и СС. Я не хочу обозначать задачу полиции в предстоящей операции «Листопад» при них, поставлю тебе ее сейчас. Ты внимательно выслушай и не перебивай. Все вопросы потом. Завтра с рассветом, в шесть пятнадцать, ты со своими полицейскими на грузовой машине выдвигаешься в деревню Лоза. Калач кивнул, а штурмбанфюрер продолжил: — Двинешься следом за взводом роты СС, который зайдет в село Ясино. Дальше с тобой поедет бронетранспортер командира роты. Возможно, он возьмет и мотоцикл с экипажем. Первое и главное, что тебе и ротному с твоими подчиненными следует сделать, ты знаешь. Это еврейский вопрос. И не смотри на меня так. Бонке в курсе нашего общего дела. Ну теперь второе. — Штурмбанфюрер поднялся, прошелся по кабинету и продолжил постановку задачи. Калач услышал нечто такое, от чего даже у него, совершенно безжалостного палача, приоткрылся рот. — Да, Мирон, именно это, — заявил комендант. — Не спрашивай меня ни о чем. Ты доставишь евреев сюда, поселишь в доме на улице Береговой, под охраной верных людей. Надеюсь, ты уже обзавелся такими? Калач быстро пришел в себя и ответил: — Так точно, герр штурмбанфюрер! У меня в штате десять человек. Все они ненавидят Советы, их власть. У них к ней счеты. Они намерены устроить свою жизнь в новой России, освобожденной от большевиков. — Калач зловеще усмехнулся и продолжил: — К тому же все они повязаны кровью и если попадут в руки НКВД, то их ждет страшная смерть. Посему они будут убивать сами, чтобы не стать жертвой. — Ты долго говорил, Мирон, но сказал хорошо. Значит, евреев поселишь в этом доме. С дантистом будешь работать лично и сам разберешься со всей семьей, когда они будут больше не нужны. Это понятно? — Понятно, герр штурмбанфюрер. — Тебе требуется время для подготовки акции в Лозе? Обычно на подобные вопросы каратель отвечал «нет», но сейчас подумал и сказал: — Пожалуй, да. Мне надо переговорить с подчиненными. — Хорошо. Говори после совещания. Вопросы ко мне есть? — Да, господин штурмбанфюрер. — Спрашивай. — Комендант присел в кресло, взял в руки остро заточенный карандаш. — У меня два вопроса, герр комендант. — Пожалуйста, слушаю. — Вы сказали, что с моей командой в деревню Лоза поедет командир роты СС. — Да, и что? — Извините, зачем? — Во‐первых, гауптштурмфюрер Бонке поедет на бронетранспортере, на котором установлен пулемет «МГ‐34». Во‐вторых, с ним будут четыре солдата роты с автоматами. Твои же полицейские вооружены винтовками. Согласись, поддержка пулемета и автоматов лишней при решении поставленной задачи не будет. К тому же, что скрывать, гауптштурмфюрер проконтролирует работу твоей команды. Что еще? — Недалеко от того дома на Береговой проживает мой осведомитель Рогоза. Можно его привлечь к охране. — Спятил? Твои охранники станут лишними, а ты еще осведомителя хочешь посвятить в наши дела! Никакого Рогозы, понял? — Так точно! — Гут. Тогда перекури у комендатуры. В восемнадцать тридцать быть на совещании! — Слушаюсь! В половине седьмого 19 сентября 1941 года в кабинете Фишера собрались бургомистр района, глава управы Роденко, командиры рот гауптштурмфюрер Вилли Бонке и обер-лейтенант Ганс Херман и начальник районной полиции Мирон Калач. Помощник коменданта в звании шарфюрера вывесил на стенд карту района, прицепил на крюк указку, принес стулья. Участники совещания разместились в кабинете, и штурмбанфюрер Фишер начал постановку задачи по операции «Листопад»: — Командиру роты СС гауптштурмфюреру Бонке завтра с рассветом отправить один взвод в село Ясино, два других — в деревни Карчеха и Павлинка. Порядок движения гауптштурмфюрер определит сам. — После этого штурмбанфюрер довел до Бонке задачи взводов. Тот выслушал его и спросил: — А где мое место, герр штурмбанфюрер? — Я скажу об этом позже. Как и о действиях в деревне Лоза. Определив задачу роте СС, Фишер повернулся к командиру охранной роты и проговорил: — Вам, обер-лейтенант, завтра с утра усилить посты на всех важных объектах и выделить патруль не менее взвода на железнодорожную станцию. Последующую задачу получите после завершения операции в районе. У вас вопросы есть? — Нет, господин штурмбанфюрер. Фишер взглянул на бургомистра. — Вам, господин Роденко, обеспечить обычный режим работы управы, но быть в готовности привлечь сотрудников для охраны здания. — Но ее охраняет подразделение господина Хермана. — Вы плохо поняли меня? — Я понял вас. — Сейчас всем готовиться. Командиру роты СС и начальнику полиции остаться, остальные свободны. Бургомистр и командир охранной роты вышли из кабинета. — И зачем меня вызывали? — проговорил Роденко. — Обеспечивать работу управы — моя прямая обязанность. Как думаете, герр обер-лейтенант? Херман прикурил сигарету и спросил: — Это вы у меня желаете узнать? Мне своих дел хватает. Он сразу же за выходом из штаба повернул к казарме своей роты. Роденко пошел в управу, так и не поняв, для чего, собственно, его вызывали на совещание. Он настолько задумался, что пришел в себя только у дверей управы, возле которых стоял солдат из роты охраны. — Черт, все уже разошлись. Он кивнул солдату и направился к себе, благо жил в доме напротив. До войны его занимала семья директора школы, еврея. Она была расстреляна в первый же день оккупации. Фишер вызвал в кабинет секретаршу. — Хелен, принеси то, что я заказывал. — Да, герр комендант. Елена Скорик внесла на подносе бутылку коньяка, три стопки, тарелку с порезанным лимоном в сахаре, выставила все на стол и удалилась. Комендант поднял бутылку. — Хороший коньяк, французский. У нас сегодня есть серьезный повод выпить, господа. В ночь на девятнадцатое сентября потрепанные советские войска без боя оставили Киев. Советская Украина теперь наша. Еще немного, и наша армия пройдет парадом победы по Красной площади. Интересно, что прикажет сделать с мавзолеем Ленина фюрер?