— Товарищ Глебов? — водительская дверь распахнулась, и оттуда выпрыгнул молодой боец, с погонами прапорщика. Увидел мой кивок, он продолжил. — Я с «восемнашки», за вам. Садитесь. Документы, тем не менее, он проверил. После чего включился, словно радио, и не умолкал уже до самой части. С его слов выходило, что командование части только час назад оповестили о командированном сверхе, которого нужно было встретить. Чем занималась Зима, пока я сюда летел — непонятно. Но, вполне возможно, разгребала последствия конфликта с Ломовым, и ей попросту было не до меня. А прапор, судя по всему, первый раз увидевший настоящего сверха, разливался соловьем. Я узнал, что зовут его Ильей, он тут остался на сверхсрочной, потому что женился, а природа тут очень красивая. Что охота и рыбалка здесь «закачаешься», а «дальневосточный коэффициент» позволяет получать денежное содержание значительно выше, чем в центральных регионах. Из всего этого выходило, что ничего, кроме вышеуказанного, меня тут не ждет. И буду я просто киснуть, периодически гоняя с офицерским составом на эти самые охоты и рыбалки. В прошлой жизни меня бы это даже устроило на какое-то время — солдат спит, а служба идет. Но сейчас, как ни смешно это звучало, я был совсем другим человеком. Творящийся в стране бардак с сывороткой, китайские и британские провокации и интриги, савараны со своим особым путем эволюции — все это задрало мне планку настолько, что даже неделя вот такой спокойной жизни, наполняла меня ужасом. Тоска… По укатанной гравийке «уазик» довез нас до части довольно быстро. Илья тут же проводил меня в штаб, где я познакомился с командиром бригады — похожим на сказочного колобка подполковником. Весь он был такой румяный улыбчивый и позитивный, что даже не верилось, что он военный. К тому же и встретил он меня по домашнему — в гражданке. На постой он определил меня в офицерское общежитие, уже меблированное, а на утро обещал провести экскурсию по части и познакомить с другими офицерами. Я кивнул, и в сопровождении уже двух вояк, добрел до трехэтажного типового дома, где мне выделили квартиру. Где был оставлен, наконец, один. Следующие три дня, проведенных в части, прошли, как и ожидалось. Знакомство, экскурсия, баня, рыбалка. По офицерам было видно, что служба здесь им реально нравится, разве что женского общества немного не хватало — не все были женаты. А еще, что ни один из них не понимает, на кой ляд в части ракетчиков, стоящей на боевом дежурстве, вдруг понадобился свой штатный сверх. Ни бельмеса в здешних делах не понимающий. — Похоже, тебя сослали сюда. — сделал вывод Андрей Шугов, тот самый подпол-колобок. — Тут ведь по твоему профилю никаких задач. Чужих не шарится, любой новенький на виду, так что шпионов ловить смысла нет никакого. Что натворил-то? Несмотря на свою не слишком серьезную внешность, комбриг был мужиком проницательным и умным. Пришлось, без подробностей, естественно, рассказать ему о конфликте с ЦКашным элитарием. Подполковник кивнул, словно бы и не сомневался даже именно в таком раскладе, после чего вдруг выдал. — А ты у нас, получается, второй уже ссыльный сверх. Тут я уши навострил. — А кто первый? — Борис Винер. Он тут уже много лет живет. Рядом с частью, хотя на довольствии у нас числится. Как долго, точно не скажу, но предыдущий комбриг говорил, что когда он в должность вступал, его предшественник уже не знал, когда Винер здесь поселился. — Это же за что его сюда на такой срок законопатили? — удивился я. — Не скажу. — ответил Шугов. — Мы как-то не особо общаемся. Он особливо держится. Приходит только в финансовой ведомости расписываться, а так ни с кем контактов не поддерживает. На минуточку даже страшно стало. Что, если и меня сюда вот так сослали? Пройдут годы, может даже, десятилетия — сверхи долго живут — прежде, чем вспомнят. — Кто он по типу хоть? — А кто ж его знает? Нам не докладывали. Есть распоряжение о том, что он тут числится консультантом, но в каких вопросах — не указано. Сам пообщайся. Может с тобой он поразговорчивее будет. С нашим-то братом он не особо болтлив. В гости никого не зовет, в наших мероприятиях не участвует. Строго говоря, нам даже предписано в сторону его дома без лишней надобности не ходить. Но охранять — как члена Политбюро. Разумеется, как только обязательные этапы обустройства на новом месте были пройдены, я направился в гости к «коллеге». Жил Борис Винер недалеко, но и не близко — в километре от забора части, в лесу. Причем, с комфортом жил! Уютный двухэтажный домик, построенный по какому-то явно дизайнерскому проекту — много стекла и ломаных линий, да еще и органично вписанный в окружающее пространство. Забора у жилища сверха не было, зато за домом виднелась очищенная от растительности и бетонная площадка, которая, как по мне, могла служить только для посадки вертолета. «Хорошенький ссыльный! — подумал я, останавливаясь метрах в двадцати от коттеджа. — И дом шикарный, и вертолетная площадка на заднем дворе. Что-то с ним определенно не так!» — Кто вы такой и что вам нужно? — раздался вдруг хрипловатый мужской голос. Прямо над головой. Оглядевшись, я заметил небольшой динамик, аккуратно прикрученный к сосне на высоте трех метров. — Меня зовут Виктор Глебов. — представился я. — Сверх, метаморф, сотрудник Комитета Контроля Сверхвозможностей. Переведен сюда из резерва ККС. Пришел познакомится с коллегой. — Меня о вас никто не предупреждал… — задумчиво выдал динамик. — Подождите секундочку, я проконсультируюсь. Винер, похоже, действительно был совсем не прост. Мало того, что жил бирюком, окружив свой дом системой раннего оповещения, так еще и имел возможность запросто связаться с Комитетом, чтобы уточнить информацию по незваному гостю. — Если я не ко времени, то уйду. — на всякий случай сказал я. — Нет-нет. Постойте. Я сейчас. «Секундочка» длилась минуты три, после которых «ссыльный» сверх все же предложил мне пройти к дому. И сам вышел на крыльцо, встречать. Он оказался грузным мужчиной лет шестидесяти, с отчетливым клеймом народа Израилева на лице. Толстые очки в массивной оправе, седая шкиперская бородка, цепкий взгляд. Одет он был так, словно не в лесу жил, а читал лекции в каком-нибудь университете — твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях, черные брюки и того же цвета туфли. — Виктор Глебов? — произнес он, когда я приблизился к крыльцу. — Тот самый Виктор Глебов? — Это какой — тот самый? — неловко улыбнувшись уточнил я. Вряд ли он знал обо всех метаморфах, или сверхах, которые конфликтуют с членами ЦК, а значит его слова относились только к одному факту моей биографии — иномирному происхождению. И, если я прав, то узнал он об этом только что. За три минуты кто-то из высшего руководства ККС рассказал ему о попаданце из альтернативной Земли. Ничего так, ссыльный, верно? — Не говорите глупостей, молодой человек! — полушутя, полураздраженно произнес Борис Винер. — Все вы прекрасно уже поняли. Проходите в дом, я уже давно мечтал с вами познакомится. Глава 5 Внутри дом отшельника выглядел не хуже, чем снаружи. Широкий коридор, выходящий в обширную гостиную, потолки которой были высотой во все два этажа коттеджа. Огромные окна заливали ее солнечным светом. По правую руку наверх убегала лестница — там располагался некий полуэтаж, где за закрытой дверью находилась еще одна комната. Другая лестница, слева, вела вниз, в цокольный этаж, в результате чего выходило, что в доме Винера было вовсе не два, а три этажа. Мебели было немного — диван, пара кресел да телевизор. По ощущениям, ею почти не пользовались, поставив лишь потому, что так принято. Гостиная плавно перетекала в небольшую кухню, куда хозяин дома и направился. Я шагал за ним, глядя по сторонам. — Что значит, вы давно хотели со мной познакомиться? — спросил я, когда Борис дошел до кухни и тут же стал готовить чай. — У меня сложилось мнение, что вы узнали обо мне совсем недавно. Буквально сегодня утром. — И так, и не так. — хмыкнул «ссыльный». — У меня плохая память на имена и лица, и я вас не узнал. Виктор Глебов — это, конечно, не Иванов Иван, но где-то очень близко. Но я о вас раньше уже слышал от нашего общего знакомого Василия. Окелло — вы ведь его знаете? Ну вот. Когда вы появились у моего дома, я позвонил ему, и он мне о вас напомнил. Получается, что и знал, и не знал. Говоря, он продолжал накрывать на стол. Появились небольшие пиалки, вроде тех, из которых пьют чай азиаты, блюдца с вареньем, белый хлеб, сливочное масло. И вроде время было между завтраком и обедом, и я не давал никакого повода сразу же тащить меня за стол, а хозяин сразу же решил проявить столько серьезное гостеприимство. Заметив мой ироничный взгляд, Борис, с некоторым смущением, пояснил. — Поведенческий паттерн, Виктор. Нельзя прожить среди русских больше полувека, и не заразиться некоторыми их привычками. Пришел гость — накрывай на стол. Полвека? А выглядит он лет на сорок максимум. Значит, передо мной действительно сверх. — Да я, в общем-то, не против. Но рад, что на столе нет водки. — Шутите? Таким ранним утром? Но это хорошо, что шутите! Кстати, немцы и британцы пьют алкоголь гораздо больше русских, но главными пьяницами мира почему-то считаются именно ваши соотечественники. А уже если шведов взять… Я несколько лет преподавал в Стокгольме, понимаю о чем говорю. Ничего не значащая болтовня не сбивала меня с толку. Я автоматически отмечал разные мелочи, вроде «полувека здесь», «преподавания в Стокгольме» и того, что говоря про русских, он использовал слова «ваши соотечественники». При том, что сам говорил на великом и могучем без капли акцента. Еще я понимал, что несмотря на такое лирическое начало, разговор нас ждет серьезный. Как и то, что оказался я здесь — и на кухне у Бориса Винера, и в Амурской губернии в целом, — не случайно. С одной стороны, все, вроде, говорило о том, что сюда меня направила Зима, чтобы спрятать от возможного гнева влиятельного члена ЦК. С другой, получается и для того, чтобы я встретился с Винером. Об этом же свидетельствовало и упоминание нашего общего, как он выразился, знакомого — Василия Окелло. Почему мне прямо не сказали, что я еду на поговорить с одним нужным человеком? Ответ на последний вопрос я нашел сам. Винера не хотели светить. Что до цели, то она тоже виделась мне очевидной. Я отправлен сюда, чтобы Борис мог выспросить у меня про мой мир. Понятно ведь, что об этой детали в моей биографии никто забывать не собирался. Единственное, чего я пока понять не мог — зачем? Он, что, специалист по параллельным реальностям? — Итак, чай! — произнес Борис. Налил мне половину пиалушки ароматной жидкости, дождался пока я сделаю один крохотный глоток, после чего, явно уже с трудом сдерживая нетерпение, произнес. — А теперь расскажите мне о вашем мире, Виктор. Меня интересует абсолютно все! И часа на два мы с ним выпали из реальности. Я уже привычно накидал ему основные различия между нашими мирами, но его интерес, в отличие от предыдущих слушателей, простирался гораздо дальше и глубже. Не удовлетворившись отличительными чертами, он задавал то один вопрос, то другой. Из самых разных сфер. Наука, техника, здравоохранение, образование, национальный вопрос, семейные устои и даже пенсионные реформы, проводимые в моем времени. Я не видел в его вопросах никакой системы, но послушно отвечал. В конце беседы, за время которой Борис еще дважды заваривал чай, он удовлетворенно откинулся на спинку стула и произнес. — Что же. Я не сомневался в результатах своих расчетов, но всегда приятно получить зримое их подтверждение. Я вскинул брови, не поясните, мол? Винер хмыкнул и поднялся. — Пойдемте, Виктор. Я кое-что вам покажу. Он провел меня по лестнице в цоколь — там располагался узкий коридор с несколькими дверьми. Открыл самую дальнюю и сделал приглашающий жест. Шагнув внутрь, я оказался в кабинете. Причем, в кабинете ученого — в этом сомнений не было никаких. Обширное помещение квадратов, должно быть, сорок, было полностью занято компьютерами, приборами, стендами для записей, столами, на которых лежали непонятного назначения вещи. Яркий свет ламп дневного света подсвечивал каждую деталь, но не давал ответа на вопрос, чем здесь занимается этот отшельник. — Вы слышали о такой науке — кибернетике? — войдя в кабинет, Борис сразу же двинулся к одному из столов. Активировал экран-проектор компьютера, и уселся в кресло напротив него. — Это что-то про программирование? — предположил я несмело. Чем вызвал лишь снисходительную улыбку ученого. — Не совсем. — произнес он. — Я бы назвал ее матерью всех наук, как ранее древние греки называли философию наукой всего. Но так глубоко мы копать не будем. В нашем узком человеческом понимании, кибернетика — это наука об общих закономерностях получения, хранения, преобразования и передачи информации в сложных управляющих системах. При этом совершенно не важно, что у нас будет этой сложной системой — машины, живые организмы или общество. — Ага. — сказал я с видом человека, который все равно ничего не понял. — Ясно. — Не стесняйтесь, Виктор. — ободрил меня Борис. — На Земле вряд ли найдется больше двадцати человек, которые в этом деле действительно соображают. И уж кроме меня нет никого, кто занимается данным предметом так долго. Берите стул, садитесь. Я покажу вам то, что хотел. На проекционном экране появилась какая-то схема-график. Множество линий, стрелок, сносок и пометок создавали ощущение полного распыления. Если бы не одна из линий сочного красного цвета, проходящая через всю схему слева направо. — Что это? — Модель. Впервые я продемонстрировал ее одному важному политику в 1952 году. Тогда она еще была начерчена на бумаге, и не изобиловала таким количеством дополнительных данных, как сейчас. Но и на сегодняшний день, суть ее нисколько не изменилась. Данная модель демонстрирует, если хотите, математическое предсказание в области развития общества. Человеческого в целом, и СССР в частности.