– Ты плакала? – О, я просто разбила стакан и порезалась. Я глажу Селли по головке. – Все в порядке, любовь моя. Мне нужно беспокоиться об Эсси? Это повторится вновь? Мне не нравится мысль, что детям может быть небезопасно с ней оставаться, но я не могу здесь находиться постоянно. Эсси так и не сблизилась по-настоящему с Селли. Предполагаю, что из-за депрессии. – Чем занимался Джозеф? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно. – Ничего плохого не сделал, – отвечает Эсси. – Ему пора с этим заканчивать, или он испортит себе жизнь. – Я опускаю Селли на пол и завариваю чай, хотя я весь день бился с этими заляпанными кровью стенами. – Он снова долго был у Нейта, работал над компьютерной игрой. Я думаю, что это хорошо. – Нейт – неприятный парень, и ненормально целый день сидеть за компьютером. Я бросаю чайный пакетик в мусорное ведро, промазываю, наклоняюсь, чтобы поднять его с пола. Очень болит спина. – Так он ни во что не вляпается, и это творческое занятие, – заявляет Эсси. – Тебе нужно получше за ним приглядывать. – Он – подросток, – отвечает она. – Я думаю, что нам не следует на него давить. Меня охватывает беспокойство. Она не хочет замечать, что у Джозефа явно проблемы. – Где он сейчас? – Делает домашнее задание. – Пойди и проверь, что он там делает, хорошо? Мне нужно немного посидеть. Она не видит, как я устал. Я падаю на стул. Эсси вздыхает, встает и выходит из кухни. Селли остается со мной и висит на спинке моего стула. Я спрашиваю, как у нее прошел день. Она радуется вниманию и рассказывает мне про картину, которую нарисовала, и учительницу, которая ей нравится. Я говорю ей, что она очень хорошая девочка, и она просто светится от счастья. Она замечательный ребенок. Мне грустно от того, что Эсси не уделяет ей столько внимания, сколько следовало бы. Я замечаю, что плита включена. Может, Эсси хоть раз приготовила ужин. Я аккуратно встаю, чтобы стул не перевернулся под весом Селли, иду к плите, открываю духовку и заглядываю туда. Пирог с тунцом. Эсси знает, что я не люблю пирог с тунцом. Мне хочется плакать. Я так люблю свою семью, до боли люблю, но из-за болезни Эсси возникает столько трудностей, и Джозеф почти полностью слетел с катушек. Слава богу, что есть моя красавица Селли и Бенджи. Я помогаю Селли залезть мне на плечи и решаю проверить, как там Бенджи. – А дядя Си-Со снова приедет? – раздается сверху голос Селли. – Что? – спрашиваю я. Но спросил я это слишком резким тоном. Она мне не ответит. Я выхожу в коридор и осторожно поднимаюсь по лестнице, чтобы Селли ни обо что не ударилась головой. Я захожу в комнату Бенджи и склоняюсь над его кроваткой. Я слушаю его нежное дыхание, и внутри меня по всему моему телу разливается любовь. Он такой маленький и такой дорогой. И уязвимый. Я сильнее сжимаю ножки Селли. Из комнаты Джозефа доносятся голоса. Говорят на повышенных тонах. У меня все опускается внутри. – Не нужно этого делать, Джозеф. Это плохо, – говорит Эсси. Я в последний раз бросаю взгляд на Бенджи, затем снова выхожу в коридор и толкаю дверь в комнату Джозефа. Они с Эсси оборачиваются и смотрят на меня широко раскрытыми глазами. Эсси ерзает на стуле. – Что происходит? – спрашиваю я, спускаю Селли вниз и говорю ей, чтобы шла чистить зубы. Джозеф стучит по клавиатуре, пытаясь закрыть изображение на экране. Я быстро подхожу к нему и отвожу его руку в сторону. У меня учащается сердцебиение. – Это не то, что кажется, – говорит Джозеф и снова пытается закрыть программу или развернуть экран, но я не позволяю ему это сделать. Эсси молчит. Это та самая дурацкая компьютерная игра, над которой он все время трудится. Он назвал ее «Красный дом». Одно название раздражает, не говоря про все остальное. По экрану бегут слова: «Убегай Убегай Убегай». На экране бежит мужчина. Его преследуют существа, похожие на волков. Он бежит по дороге, которая пересекает болото. Наше болото. Все вокруг объято пламенем. Погребальные костры. Это зрелище возвращает меня в те ужасные дни прошлым летом. Мои овцы. Мертвы. Лежат ногами к небу, неподвижные и черные, их пожирает огонь. Официальные лица в белых халатах рыскают вокруг, те, которые получают большие зарплаты правительственных чиновников. Как Джозеф мог ввести это в компьютерную игру? Волки приближаются к мужчине. Он бежит между горящих погребальных костров, прочь от Красного дома, через болото, словно окрашенное кровью. Лицо мужчины искажает жуткая гримаса. Один из волков хватает мужчину за куртку и роняет его наземь. Наваливаются остальные волки. Один из них раздирает лицо мужчины. Я не очень хорошо различаю лица, но на мужчине моя клетчатая рубашка, которую легко запомнить. Этот человек – я. * * * – Он делает это, чтобы вот таким образом проработать все плохое, – говорит Эсси. Мы в кухне, она стоит спиной ко мне, суетится у мойки. Неужели она не видит, что это ненормально? Если бы она только это признала, она бы беспокоилась о Джозефе. – Там волки догоняют и убивают меня на фоне нашего мертвого скота, – напоминаю я. – Тебя это не беспокоит? И кто такой, черт побери, дядя Си-Со? Она поворачивается ко мне, чашка выскальзывает у нее из рук, падает на выложенный плитками пол, разбивается, осколки разлетаются во все стороны. – О боже! Она наклоняется, собирает осколки, я пытаюсь скрыть раздражение и помогаю ей. – Ты о ком говоришь? Какой дядя Си-Со? – Она бросает осколки чашки в мусорное ведро. Я вижу, что это была одна из моих любимых. – Селли спрашивала, приедет ли он снова. – Я сметаю в кучку оставшиеся осколки фарфора. Видно, как давно Эсси не мыла пол. – Ох! Э-э-э… Да, он из книги. Дядя Си-Со из книги, которую она читала в школе. Я прищуриваюсь. Здесь что-то не так. – Зачем человеку из книги приезжать сюда? Эсси качает головой и фальшиво смеется. – Ну, это же ребенок. Будто ты детей не знаешь. Я вздыхаю и не показываю свою обеспокоенность. Она собирается уйти из кухни, и я спрашиваю: – Серьезно? Мы не станем обсуждать то, чем только что занимался Джозеф? – Это игра, – отвечает Эсси. – Это ничего не значит. Ты же знаешь, что он добрый мальчик. Он вот таким образом прорабатывает плохое. Он расстроился из-за того, что нам пришлось убить всех овец, ты это знаешь. На самом деле никто никогда не станет играть в эту игру. – Это может что-то значить. Вспомни стрельбу в американских школах. В скольких случаях пальбу устраивал одинокий парень, который играл в жестокие компьютерные игры? Да практически во всех. Наш ребенок не просто в них играет, он их создает. – Нельзя сравнивать Джозефа с теми, кто убивал своих одноклассников, Эндрю. Он не такой. Я не знаю, что сказать. Конечно, она права – Джозеф не такой. Но почему она не хочет ко мне прислушаться? Почему она не хочет принять то, что есть? Может, он и не психопат, но он и не нормальный. – Джозеф сказал, что завтра он может заночевать у Нейта, – сообщает Эсси. – Ты не против? Я решила, что можно. Это даже хорошо. По крайней мере, они в безопасности, пока работают над играми. Тогда они не бродят по болоту. На днях я снова их поймала, когда они ходили к фолли. – Да, наверное, можно. Пусть ночует у Нейта. Она права насчет болота. Там гибли дети, но можем ли мы удержать их от походов туда? Черт побери! Я уже беспокоюсь о том, как удержать от таких прогулок Селли, когда она станет достаточно большой. Она любит болото, и даже угрей в пруду и змей Джозефа. Она странный, смелый маленький ребенок, и я люблю ее так сильно, что эта любовь болью отдается в груди. – Только никаких пирогов с тунцом завтра, – предупреждаю я. – Почему нет? – О, прекрати, Эсси. Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу пироги с тунцом. Я достану из холодильника пирог с крольчатиной, который приготовил на прошлой неделе. – О да, конечно. – Она улыбается. – Прости. Я забыла. Никаких пирогов с тунцом.