— Идём! — приказал он. Дедушка слышал позади себя шаги разбойника и хлюпанье, когда мул вытягивал копыта из клейкой земли. Разбойник протянул руку и сорвал повязку с его глаз. Дедушка закрыл глаза ладонями и убрал руки лишь тогда, когда у него потекли слёзы. Перед ним был разбойничий лагерь. На большом участке поля вырубили весь гаолян подчистую, и на освободившемся месте разбили два шалаша. Рядом с одним из них стояли десятка полтора крепких парней в наброшенных на плечи соломенных плащах от дождя, а перед входом на пеньке сидел здоровяк с пятном на шее. — Хочу увидеть главного, — сказал дедушка. — Ты ж хозяин винокурни! — воскликнул Пестрошей. — Да. — Зачем пожаловал? — Хочу учиться мастерству. Пестрошей холодно улыбнулся и сказал: — Не ты ли каждый день стреляешь по рыбе в излучине? — Так не попадаю. Пестрошей взял дедушкины пистолеты, оглядел дула, нажал несколько раз вхолостую на курок. — Хорошие пистолеты! А зачем тебе учиться стрелять? Дедушка ответил: — Чтоб убить Цао Мэнцзю. — Разве твоя баба не его названая дочка? — Он мне всыпал триста ударов подошвой. Я вместо тебя пострадал. Пестрошей усмехнулся: — Между прочим, ты убил двух человек, чтобы единолично завладеть бабой, надо бы вообще тебе башку отрубить. — Он мне всыпал триста ударов подошвой, — повторил дедушка. Пестрошей поднял правую руку и — бах! бах! бах! — прозвучали три выстрела, затем поднял левую руку и выстрелил ещё трижды. Дедушка сел на корточки, обхватил голову руками и заорал. Разбойники хором загоготали. Пестрошей удивлённо сказал: — Да ты трусливый заяц, как ты вообще смог кого-то убить? — Обнаглел от сладострастия! — сказал один из разбойников. Пестрошей велел: — Возвращайся и торгуй. Корейская дубина помер, отныне у тебя будет наш пункт связи. Дедушка не унимался: — Я хочу научиться стрелять и убить Цао Мэнцзю. — Его ничтожная жизнь в наших руках, в любой момент можем свести с ним счёты! — Что ж, я зря ходил? — обиженно проворчал дедушка. Пестрошей кинул дедушке его пистолеты. Тот неловко поймал один, второй уронил прямо в раскисшую жижу. Дедушка поднял его, вытряхнул набившуюся в ствол грязь, а потом полой одежды вытер грязь, налипшую сверху. Кто-то из разбойников снова хотел завязать дедушке глаза чёрной тряпкой, но Пестрошей махнул рукой: — Можно и без этого. — Потом встал и сказал: — Пойдёмте искупаемся в речке, а заодно проводим немного хозяина винокурни. Один из разбойников повёл мула, дедушка тащился за ним, а Пестрошей и остальные его подручные столпились позади дедушки. Когда они дошли до дамбы, Пестрошей холодно глянул на дедушку, вытиравшего с лица пот и грязь. — Зря только пришёл, зря… ну и жарища… — ворчал он. Дедушка сорвал с себя перепачканную в грязи одежду, кинул на неё два своих пистолета, быстро прошёл несколько шагов и вдруг прыгнул в реку. Он барахтался в воде, как полоски теста в шкворчащем масле, голова то всплывала, то тонула, он бил руками по воде, словно пытался вырвать клок рисовой соломы. — Эй, парень, ты что, плавать не умеешь? — спросил один из разбойников. Пестрошей хмыкнул. С речки донеслись странные звуки — это дедушка пытался крикнуть, но тут же захлебнулся. Течение начало потихоньку сносить его на восток. Пестрошей тоже двинулся вдоль реки на восток. — Атаман, он и впрямь сейчас потонет! — Так лезьте в воду и вытащите его! — распорядился Пестрошей. Четверо бандитов прыгнули в реку и вытащили дедушку, который наглотался воды так, что его живот напоминал заполненный кувшин. Он лежал на насыпи, вытянувшись, словно мёртвый. Пестрошей велел: — Приведите сюда мула. Один из разбойников прибежал, ведя за собой мула. Пестрошей сказал: — Положите его на спину мула животом вниз! Дедушку уложили на спину мула, прижав надувшимся как барабан животом к седлу. — А теперь хлестните мула, чтоб побежал! — скомандовал Пестрошей. Один из бандитов тянул мула, второй его подгонял, а ещё двое поддерживали дедушку. Наш большой чёрный мул помчался на насыпи. Когда он отбежал примерно на расстояние двух выстрелов из лука, у дедушки изо рта фонтаном вырвался целый столп мутной воды. Разбойники сняли дедушку с мула и снова положили на насыпь. Он так и остался там лежать и, вращая глазами, как дохлая рыба, смотрел на здоровенного Пестрошея. Пестрошей снял с себя плащ и, ласково улыбаясь, сказал: — Парень, считай, второй раз родился. Лицо у дедушки было мертвенно-бледным, мышцы на щеках сводило судорогой. Пестрошей и остальные разбойники разделись и попрыгали в воду. Все они были отличными пловцами и устроили настоящую битву, отчего во все стороны разлетались брызги. Дедушка потихоньку поднялся, накинул на плечи плащ Пестрошея, высморкался, прочистил горло, размял руки и ноги. Седло мула было мокрым, и дедушка вытер его одеждой Пестрошея. Мул нежно потёрся о ногу дедушки гладкой, как атлас, мордой. Дедушка потрепал его по спине: — Чёрненький, подожди немного! Когда дедушка схватил пистолеты, разбойники, словно стая уток, кинулись к берегу. Дедушка семь раз выстрелил, придерживаясь чёткого ритма. По бездушной воде Мошуйхэ разлетелись кровь и мозги семи разбойников. Дедушка выстрелил ещё семь раз. Пестрошей уже выбрался на берег. Речная вода омыла кожу, и она стала белоснежной. Разбойник, без тени страха стоя среди зелёной травы на речной отмели, с восхищением присвистнул: — Отлично стреляешь! Горячие, похожие на золото солнечные лучи осветили капли, катившиеся по его телу или неподвижно повисшие на коже. — Пестрошей, ты щупал мою женщину? — спросил дедушка. — К сожалению! — Ты как стал разбойником? — Ну, ты тоже не помрёшь, спокойно лёжа на кане. — В воду не пойдёшь? Пестрошей сделал несколько шагов, остановился на мелководье и ткнул себя в сердце: