Вновь полное ледяное спокойствие и легкость в теле. И прагматичные размышления, как же без них: с этой невоспитанной красавицей определенно каши не сваришь. Как и с ее отцом, уверен – яблоко от яблоньки недалеко падает… «Натрет он его в порошок на морковной терке», надо же. Думаю, папаша у лисички такой же припадочный, с подобными водиться себе дороже. Вот если у меня получится сейчас спасти местного прокурора… В моей старой Америке в таких особняках частенько жили люди, которые из прокурорского кресла могли отправиться в губернаторское. И для моих целей это едва ли не самый подходящий вариа… Мысль оборвалась, когда из глубины дома послышались выстрелы. Продолжая двигаться по коридорам особняка, я беззвучно выругался. Размечтался. Как в древней песне, не помню уже кто автор, пелось про случаи, которые вокруг летают словно пули. Кто-то прячется, а кто-то под них подставляется – и или в почет, или в могилу. Вспомнить не могу, как именно там пелось, но прозвучавшие выстрели сбили мысленный настрой на то, что в поиске подходящего случая как бы мне вместо него злую пулю не словить. Глава 7 Монтировку я оставил в комнате. С собой взял только винтовку – массивная, тяжелая. Приклад деревянный, с металлической щекой, таким как аргументом хорошо можно оппоненту заявить свою позицию, если умеешь. Я умел. Не потому, что отслужил год в Армии России, а потом год работал на Минобороны РФ по контракту в Африке. А потому, что совсем недавно прошел Курс молодого бойца в Российской Федеральной армии, являющейся частью вооруженных сил Советского Союза. И выдвигать аргументы с помощью приклада я умел лучше, чем обычной монтировкой, работе с которой меня никто не учил. Двигаясь вперед по помещениям, я не спешил и не торопился. Передвигался крайне осторожно и аккуратно, чтобы не становится павшим героем раньше времени. Особняк поражал размерами. Камины, картины, гостиные, библиотеки и все пустое – черт его знает где тут вообще люди все. Одно знал точно: стреляли недавно на втором этаже. Но если убитый мною нигга-бразза сидел в торце здания, заметив Алису (если он не просто там проходил), значит возможно он сидел там на стреме. А это значит, что в другом торце здания тоже может сидеть аналогичный дозорный – поэтому я через весь первый этаж и прошел в другое крыло. Никого на первом этаже не нашел. Живых не нашел – у парадной лестницы лежал чернокожий мужчина в брюках и белой рубашке. Явно дворецкий, застреленный, судя по развороченной груди, тем самым выстрелом-дуплетом, который я слышал. Обрез, кстати, валялся совсем рядом – видимо выбросили, забрав другое оружие. У парадной двери следы крови, отметины от пуль – стреляли из глубины здания. Дворецкий скорее всего забрал кого-нибудь из нападавших с собой, а выжившие забрали его оружие. Нигга-бразза сказал, что кроме него здесь еще четверо. Вопрос – еще четверо живых, или их всего четверо было? И не переспросишь ведь. Двигаясь дальше, на первом этаже я нашел еще и двух убитых женщин-горничных, тоже чернокожих. Вот же ж твари, их-то зачем? Вообще ничего человеческого. Больше на первом этаже никого не было. Но как я и предполагал дозорный в этом торце здания все же оказался: поднявшись на второй этаж по небольшой хозяйственной лестнице, явно для прислуги, я почувствовал характерный сладковатый запах. Подошел к приоткрытой двери, собрался было заглянуть, но в этот же момент из глубины здания, откуда-то из центра, послышались пронзительные женские крики. Я замер. В комнате кто-то зашевелился, лениво забормотал на английском. Крики из глубины здания повторились снова. И еще раз. Это не ситуативное разовое насилие, это целенаправленная пытка, определенно. Код от сейфа с золотом-бриллиантами выпытывают? Да скорее всего, даже гадать не надо – уверен. Подождав еще десяток секунд, аккуратно заглянул в комнату. Спальная, скорее всего гостевая, очень уж стандартизированное убранство. Вода сюда не заходила, но стекла разбиты – один из дубов упал на стену особняка так, что ветви разбили окно. Здесь даже несколько ветвей осталось, листья по полу разбросаны. Перед разбитым окном, качаясь на кресле, сидит молодой гангстер. Дредов в отличие от первого у него не было, а так один в один – шорты, растянутая баскетбольная майка быков из Хьюстона, высокие кроссовки-динамки. В одной руке пистолет, во второй самокрутка, из-за которой вся комната плавает в дыму. Из глубины особняка вновь послышался пронзительный женский крик. Я, пользуясь моментом, прошел по комнате и прикладом ударил гангстеру в основании шеи. Не очень удачно получилось. Хотя как посмотреть – с другой стороны если, то вообще в яблочко: в момент удара гангстер качнулся на кресле вперед и получив импульс от приклада упал кадыком прямо на раму разбитого окна, из которой торчали осколки стекла. Специально так не сделаешь – кровь как из шланга брызнула, фонтаном, едва отскочить успел. Я чертыхнулся – этого убивать вообще не хотел. Первый, с ним понятно все – насильник, его не жалко, как таракана прихлопнул без рефлексий. Вот с этим неприятно вышло. Молодой гангстер неприятно хрипел, пытаясь взяться руками за подоконник, но явно не жилец. Оставив его так, я только выроненный пистолет подобрал. – Ну офигеть! – невольно удивился я. В моих руках сейчас был MAC 50, он же «PA MODELE 1950». Производится (в моем мире) по настоящее время, но этот конкретно выглядит таким же старым, как и винтовка, прикладом которой я только что гангстера к праотцам отправил. Но самое главное в находке, что у меня в прошлой жизни было два точь-в-точь таких же во время командировки в Африку, я их у миротворцев ООН купил себе как неучтенку. И на стрельбище стрелял из них много и часто, знаю, чего от старичка ждать. Магазин полный – девять патронов. Второй, тоже полный, обнаружился в кармане убитого. Винтовку я забросил за спину, дальше пошел с пистолетом в руках – в помещениях с коротким стволом мне все же сподручнее. Служил до этого я везде водителем, демонов убивал в основном без применения огнестрела, штурмовые действия в здании никогда не отрабатывал. И такую простую вещь в теории не постигал, своим умом сейчас дошел. Нет, понятно, если бы в здании были серьезные парни в средствах индивидуальной бронезащиты, винтовка сподручнее. Но гангстерам в баскетбольных майках-алкоголичках тупоносой пули калибра 9×19 хватит за глаза. Главное попасть, а из пистолета я умею делать это лучше. По второму этажу двигался быстрее, чем по первому. Все же женские крики заглушали шум, я не боялся быть услышанным. Источник криков обнаружился в большом кабинете – огромный, прямо министерский. – Скажи, скажи им, Дэвид! – услышал я истошный, сквозь плач, крик. Насчет пыток я не ошибся. Только пытали не женщину: в фокусе внимания пожилой белый мужчина, с блестящей лысиной и с архаично выглядящими седыми бакенбардами. Дэвид, связанный хозяин особняка – думаю не ошибусь что это он, сидел привязанный скотчем к большому креслу во главе массивного стола. Качественно, как к электрическому стулу: ноги к ножкам, руки к подлокотникам, голова к подголовнику, скотч прямо на лоб намотан. За его спиной – сорванная картина, за которой виден встроенный в стену сейф. Дэвид стоически терпел – нож, судя по заметным мне следам, в него втыкали уже далеко не первый раз. Но он лишь стонал и ругался, а громко кричала пожилая женщина, тоже примотанная к креслу и поставленная напротив наблюдать за происходящим. Несколько мгновений мне потребовалось, чтобы осмотреться. В помещении больше десятка человек, не все из них живые. Несколько недвижимых тел в лужах крови, у стены, уткнувшись в нее лбами, сидят на коленях трое белых мужчин, руки у всех связаны скотчем за спиной. Один из них ранен, по полу виден кровавый след как именно его к стене тащили. Это, наверное, было после совсем недавней стрельбы. Как раз в тот момент, когда я заглянул в кабинет, в ноге у хозяина особняка снова оказался воткнут нож. Сделал это явно старший в банде: единственный возрастной гангстер – высокий, жилистый и худой как остальные, но выглядит лет на сорок. Еще двое бандитов стоят с винтовками наперевес неподалеку от меня. Контролируют ситуацию. Ну как контролируют – должны были бы, по замыслу, контролировать. А так – с интересом смотрят на то, как главарь вытаскивает из ноги седого прокурора нож и спрашивает, какое ему ухо дороже, правое или левое. Мягко толкнув плечом дверь, я бесшумно переступил порог. Два хлопка выстрелов почти слились в один – оба рядовых гангстера, пораскинув мозгами, уже валились на пол. Главный успел обернуться – ему я сначала всадил две пули в грудь, пресекая желание схватить со стола пистолет, а после, когда гангстер попятился в удивлении опустив взгляд, третий выстрел прилетел ему в голову. «Хочешь стрелять метко? Вступай в стрелковый клуб ДОСААФ», – вспомнил я рекламу, виденную совсем недавно в тире в Петрограде, куда пострелять заходил периодически. В воздухе повис стойкий запах сгоревшего пороха. Катились, подпрыгивая по явно недешевому паркету гильзы. Я уже поменял магазин на полный и быстро прошел вглубь комнаты. Подобранным окровавленным ножом торопливо срезал с кресла скотч, которым был примотан господин прокурор. Какой бодрый дядечка – несмотря на ножевые и непредусмотренные природой отверстия в теле, подхватил оружие старшего гангстера и контролировал дверь, пока я освобождал остальных. Первым делом конечно мужчин у стены. Первые два, едва получив свободу, похватали доступное оружие. Третий, раненый, просто развернулся и привалился спиной к стене. Последней я освободил жену прокурора, которая сразу с громким криком кинулась к мужу. Так, если подходить к делу прагматично, лучше бы ей было спокойно пока посидеть. Зря развязал, в общем. – Всем здравствуйте, – негромко поздоровался я сразу со всеми на английском. И на английском же спросил, показывая на тела с простреленными головами: – Сколько их было? – Живых оставалось пятеро, – ответил мне один из недавно стоявших у стены на коленях. Пятеро их было. Надо же, не соврал мой нигга-бразза, мир его праху, аминь. Ответивший мне парень уже подобрал винтовку одного из убитых гангстеров. Мельком глянул на него. Белый мужчина, лет двадцать, не больше. Рожа противная. Вот до самой крайности, до зубовного скрежета, прямо сапога просит – широкие скулы, породистое лицо, голубые глаза, белые, прямо до сияния, белоснежные зубы. Короткая стрижка ежиком, на подбородке несколько мелких шрамов; морда протокольная, выражение как в дембельский альбом. Курсант что ли? Скорее всего – здесь на юге в богатых и влиятельных семействах своих чад часто отдают в военные школы, без последующего продолжения службы. – Дэвид Мэйсон-джуниор, – протянул мне руку парень. Даже сейчас, даже в такой ситуации и антураже, выглядит он как-то слащаво, что ли. Как подстриженный и чисто выбритый Арамис в советской версии Трех Мушкетеров – никогда он мне не нравился. Но девушкам, наверное, наоборот. Хотя я не девушка, точно не скажу. – Максим, – представился я, пожимая руку Мэйсону-младшему. Передо мной сын значит прокурора Мэйсона, вокруг которого хлопочет жена, и который сейчас понемногу уходит в себя. Именно что уходит – напряжение момента отступило, лицо побледнело, на лбу и лысине уже заметны крупные капли пота. – Внизу оставалось еще двое, – полувопросительно произнес Дэвид-младший, выглядевший явно настороженно. – Были двое. – Окей. Окей, мужик, хорошая работа, – закивал парень. Сразу после этого Дэвид вдруг развернулся и вышел из комнаты. Н-ну… неожиданно. Ладно, попробуем с другими что-то порешать. Раненому мужчине у стены как раз сейчас второй освобожденный бинтовал ногу. Я мельком глянул – артерия цела, но кровопотеря серьезная, вовремя я сюда пришел. Раненый – высоколобый мужчина с проседью на висках, несмотря на ситуацию выглядит харизматично. Начальник большой, похоже, даже сквозь болезненную гримасу бледного лица заметно. Рядом определенно суетится помощник или секретарь – довольно представительный в миру мужчина, что тоже заметно несмотря на заплывший глаз и засохшие потеки крови на лице. Явно прикладом прилетело. Я изучающе оглядел этих двух пленников, но и раненый посмотрел на меня очень внимательно. Стараясь делать это незаметно, из-под опущенных ресниц. Пусть он и попытался сделать это незаметно, но от меня не укрылось – недолгое время хотел стать профессиональным игроком в покер, так что чужие лица и эмоции считываю моментом, уже непроизвольно. «Это что за хер?» – услышал я, как на великом и могучем негромко спросил раненый мужчина секретаря-помощника, который его бинтовал. Реагировать, или не реагировать на вопрос, я решал считаные мгновения. Обернулся, подошел и присел рядом с раненым высоколобым. – Меня зовут Максим, фамилия моя Царев, турист из Петрограда. А вот вы, дипломатично переадресовывая ваш же вопрос, кем будете? Высоколобый чиновник слегка усмехнулся. Лицо у него от потери крови бледное, но держится довольно бодро. Поморщившись, то ли от боли, то ли от понимания ситуации, он произнес: – Меня зовут Дмитрий Родионов, я сотрудник торгпредства в Новом Орлеане. Как сотрудник советского торгпредства оказался в доме окружного прокурора Мэйсона, мне было интересно, но спрашивать я об этом конечно же не стал. Понятно, что на дружеский обед заглянул, что в этом такого. В кабинет между тем вернулся Мэйсон-младший. И не один – он привел с собой несколько женщин. А молодцы ребята – спрятали, надо же. Успели. Одна из забежавших в комнату девушек была копией прокурорской жены, только моложе лет на двадцать. Белокурая, широкоплечая, высокая – выше меня на полголовы. В руках у нее, что интересно, пистолет-пулемет MP-5, причем в таком удивительном обвесе, что тактическая тактикульность просто с дульного среза капает. Впрочем, машинпистоле, утяжеленный наверное вдвое самыми разными свистиперделками, быстро оказался на столе, а широкоплечая девушка с причитаниями начала помогать матери бинтовать раны отца. Кроме нее и двух молоденьких чернокожих горничных, тоже вооруженных, в кабинет зашла еще одна приметная дама – лет тридцать на вид. Или тридцать пять; или даже сорок пять, а может и двадцать восемь. Не понять: выглядит довольно молодо, но в то же время сколько ей лет, для меня тайна. Красива, причем холодной, «высокомерной» британской красотой. Длинные золотые – реально золотого цвета, волосы. Чуть опущенные вниз уголки глаз, высокие скулы, узкое лицо – такие девушки в юности выглядят или легкомысленными пончиками, если даже не гадкими утятами, но потом превращаются в лебедей, с возрастом все больше и больше расцветая. Взгляд у последней появившейся в кабинете цепкий, я его на себе прямо очень хорошо прочувствовал. Но без оружия в руках, что характерно – точно англичанка и скорее всего финансист. Да, судя по отзвуку событий компания тут вчера на обед, пока волна не пришла, собиралась невеликая, но крайне респектабельная. Окружной прокурор конфедератов, советский торгпред и британский финансист (чуйка у меня, точно она англичанка). И еще что-то мне сейчас активно подсказывает, что если я при ближайшей возможности не сообщу об увиденном в МГБ, то чуть погодя МГБ может не очень вежливо взять меня за самые разные мягкие места. Или об этом не в МГБ полагается сообщать, а в ФСБ? Я в этом мире не родился, мне такие очевидные для граждан вещи еще недостижимы без вопросов, которые вызовут вопросы. С другой стороны, я ведь служил в арктической бригаде постоянной готовности, могу ведь и с козырей пойти – в ГРУ попробовать постучаться, через замполита если, контакт которого остался. Неочевидное решение, минусы есть, зато сколько можно нарубить плюсов… Да, дилемма. Нет, это ведь три варианта, это уже трилемма. Размышления об этом, впрочем, я пока отложил – нужно было сориентироваться в происходящем, может раненый торгпред что объяснит для начала. Но перед тем как попробовать задавать вопросы, прошел в восточное крыло дома и открыв одно из высоких окон, помахал Алисе. Как знал, что наблюдает за особняком – девушка довольно быстро выскочила из перекошенного дома, в котором мы ночевали и побежала в мою сторону. Когда я привел ее на второй этаж, здесь меня ожидало два сюрприза.