– Оперативно. – Дэвид Мэйсон далеко не последний человек, так что да, оперативно. Но есть и еще кое-что. – Что? – С тобой хочет поговорить Генрих Станкевич. – Насчет чего? – Я не знаю. Но это согласовано с Родионовым, так что можешь сильно не переживать, на съедение не бросят. – Да я и не переживаю. – Это хорошо. Жанна поднялась с кровати и замерла, глядя на меня сверху вниз. Глаза ее поблескивали (для меня, в моем спектре зрения), контур закутанной в одеяло фигуры четко очерчен на фоне светлого проема двери. – А ты знаешь, что у тебя в темноте глаза как у кошки светятся? – вдруг спросила Жанна. – Знаю. – Отчего так? – Воздействие Сияния, я тебе про него рассказывал. Жанна постояла еще немного, потом ткань с ее плеч мягко соскользнула на пол. Если закутанная в одеяло она была похожа на обычную римлянку, то без одеяла глядя на нее я легко представил римскую богиню. В обычной ситуации, обычный человек, кроме очертаний фигуры мало бы что рассмотрел – темно, но я-то в темноте хорошо вижу. Так что сравнение с римской богиней проводил вполне полно и экспертно. Жанна между тем скользнула под одеяло, прижавшись ко мне неожиданно горячим телом. Я так и сидел оперевшись плечами на изголовье, так что Жанна перевернулась на спину и положила голову мне на грудь, глядя снизу-вверх. – Помнишь я упоминала, что рассчитывала устроить себе небольшой, но незабываемый отпуск? – Помню. – Ты как насчет поучаствовать? Глава 21 – И кто же такой Генрих Станкевич? Родионов в ответ на вопрос только хмыкнул и отвернулся, глядя в иллюминатор. Наш Ил-108, небольшой административно-служебный самолет, как в этом мире в России бизнес-джеты официально называли, только что набрал высоту и под ровный гул двигателей направлялся в сторону Москвы. Посмотрев на проплывающие снизу облака, Родионов еще раз усмехнулся невесело себе и своим мыслям, после чего наконец поднял на меня взгляд. – Кофе будешь? – Не откажусь. – Сахара сколько? – Три ложки. Родионов воззрился на меня в состоянии крайнего удивления, я же недоуменно плечами пожал. Кофе пью раз в несколько дней, иногда даже раз в неделю, но, если уж пить, так чтобы со всех сторон бодрило. Смотрел Родионов крайне удивленно, но комментировать мой запрос не стал и зажал кнопку связи со стюардессой. – Лидочка, мне как обычно, а Максиму положи три ложки сахара. Только не размешивай, он слишком сладкий не любит. А нет, все же не удержался от комментария. Через минуту стюардесса Лидочка принесла кофе, поставила на столик и приветливо нам обоим улыбнувшись, удалилась. Только после этого Родионов заговорил. – Генрих Станкевич – экстраординарный человек великих возможностей. Человек, который сделал себя сам, яркая звезда на политическом небосводе и эталонный пример для подражания. Родионов смотрел на меня, во взгляде виделась грустная насмешка. – Также можно сказать, что Генрих – удачливое ничтожество и самый настоящий эталонный мудак. В принципе, обе характеристики одинаково верны. Тебе с какой стороны рассказывать? – Мне бы крупицу истины. Родионов в удивлении поднял брови, но комментировать не стал. – Мы с Генрихом в одном училище учились, предпоследний выпуск перед началом реформы. Под взглядом Родионова я понимающе кивнул. В этом мире служил в бригаде постоянной готовности, и у нас – со слов замполита, была более обширная образовательная программа чем в других частях. И на лекциях наш майор много и подробно рассказывал, как после вспыхнувших в девяностых по всем границам Союза кровопролитных конфликтов, по итогу их опыта, изменялся не только облик армии под новые вызовы и правилась идеология в ходе видоизменения Союза, но и была кардинально реформирована модель военного образования. – Классификацию офицеров по Манштейну слышал? – Это про четыре типа офицеров? Глупые и ленивые, трудолюбивые и умные, трудолюбивые и глупые, а также умные и ленивые? – Да. Самый страшный взрыв знаешь какой? – Взрыв энтузиазма у деятельного идиота? – Откуда ты взялся такой эрудированный? – Из другого мира. – А, ну да. В общем, нынешняя модель позволяет энергичных и тупых, самый опасный тип по Манштейну, отсекать с порога. Но Генрих, он как спящий агент – он бы и в нынешней системе не сразу себя показал, у него ведь энергичные вспышки случались приступами. – Настойчивость, энтузиазм, инициативность – это всё отрицательные качества, если человек тупой. – Вот-вот. Я чуть было не вылетел из училища из-за него, потом общение свел к минимуму. Как он до выпуска дотянул – уму непостижимо, просто повезло. Сейчас бы он не только сетку психологов не прошел, ты же про рекомендательную систему слышал? – Да. – Про коэффициенты? – Да. В стране сохранилась всеобщая воинская повинность, но службу в армии все начинали с Курса молодого бойца, и начинали с двадцати одного года. Дальше некоторым, не всем, предлагалось заключить контракт, манящий самыми разными льготами и плюшками от государства. Если же к началу КМБ у бойца имелось в наличии законченное среднее-специальное образование – техникум, училище или колледж, то тогда можно было получить направление на четырехмесячные лейтенантские курсы. И каждый офицер-рекрутер, в частях это были в основном замполиты, получали повышающие коэффициенты по результатам значимых вех карьеры тех, кого склонили к продолжению службы в вооруженных силах. Или понижающие коэффициенты. Они применялись не только к премиальным частям и надбавкам денежного довольствия (не трогая оклады), но и к расчету будущей пенсии. В общем, заинтересованность в хороших кадрах у непосредственных исполнителей была мотивирована не только идеей. – Мало кто стал бы давать ему рекомендацию, а из офицерской школы он бы гарантированно вылетел. Но в то время в ряды кто только не просачивался, еще более удивительные кадры, так что и Генрих смог. Потом пару раз ему откровенно повезло, тем более он ведь себя каждый раз на новом месте не сразу показывал. Ну а когда показывал… Знаешь самый быстрый и надежный способ в то время, как избавиться от деятельного и опасного идиота в своем подчинении? – Откуда? – Ну мало ли, ты парень сообразительный. – Не всесторонне. – Самый верный и быстрый способ избавиться от неудобного подчиненного в то время – отправить его на повышение. Через четыре года после выпуска я еще глотал пыль в Йемене, а Генрих уже служил в штабе Северо-Западного пограничного округа на непыльной должности. А потом он нашел в сети картинку. – Что? – Картинку, на рабочий стол. Имен называть не буду, но один седовласый адмирал поставил задачу настроить ему персональный компьютер. Генрих не только вызвался, но и кроме прочего поставил ему на рабочий стол картинку с ракетным крейсером, на котором адмирал службу начинал. Моментально премия, почет и уважение, это история уже байкой ходит. Адмирал, когда пошел на повышение, забрал Генриха с собой в Москву, где он познакомился с Татьяной Черной. Это был для него уже второй брак, как и для нее. Татьяна старше Генриха почти на десять лет, и его взяли в семью… знаешь, бывают такие человек-функция? Человек под определенные задачи. Отец Черной тогда – серьезный человек в Госстрое, а сама Татьяна уже работала заместителем по Москве и Московской области. После девяносто восьмого, когда Новая Москва стала столицей обновленного Союза, регион так развивался, что золотая антилопа нервно курит в сторонке. Генрих нужен был, чтобы его подкачать должностями и званиями, а потом отправлять решать вопросы туда, куда сам Черный прямо зайти не мог насчет ведомственных земель. После Генриха перенаправили в политику, в партийный аппарат. Внешность, харизма, да и красивая история в анамнезе – простой человек из рабочей семьи, герой-орденоносец… – Герой чего? – Безупречной службы, чего еще? – Понял. – Генрих не просто высоко поднялся, он удивительно высоко взлетел. Правда, его посадили словно в стеклянную клетку – без возможности самостоятельных серьезных решений. Человек-функция, я тебе уже говорил. Умнее Генрих за эти годы не стал, но опыта у него поднакопилось, так что он понимает, как к нему относятся окружающие. И Генрих такой человек… он старается отыгрывается на всех, кто ниже его. Мало куда может дотянуться в рамках выделенных ему границ самостоятельности, где по рукам линейкой не щелкнут, был прецедент – он ведь тупой, но исполнительный и когда надо осторожный. Но если имеет возможность – очень любит наказывать и ломать карьеры тем, кто посмеет показать что умнее его. Также сам при любой возможности любит продемонстрировать власть, показать что он здесь главный. Сейчас, правда, у Генриха возникли серьезные проблемы. – Адмирал на почетной пенсии, а главный в семье отошел от дел? – предположил я. – Откуда ты такой… а, ну да. У вас там все так в политике разбираются? – У меня отец сначала общался с большими деньгами, потом пошел в политику. Так что я прекрасно знаю, что во время штурма лестницы власти первое и главное командное качество – лояльность. Ум, интеллект, опыт и мудрость отходят далеко на второй и даже на третий план. А если нужно что-то быстро и качественно сделать, всегда найдется амбициозный студент, который шарит в вопросе, но который никогда не узнает, что ограничен в карьерном росте чужим правом по рождению и критериями отрицательного отбора. – Это тебе отец говорил? – внимательно посмотрел на меня Родионов. Сам я вдруг немного смутился. Обычно больше молчу, а тут неожиданно разговорился. И вот странно: когда отец мне все это, в детстве еще, повторял раз за разом, у меня ведь в одно ухо влетало, из другого вылетало – я не обращал внимания и не принимал его слова всерьез. А сейчас надо же, всплыло, как и многое другое из его тогдашних «нудных» как мне казалось и ненужных нравоучений. Мне эта политика глубоко по банану была, я хотел гонщиком Формулы-1 стать. – Да, изначально мне отец об этом говорил, потом я поработал немного в структуре правления крупной компании, насмотрелся. Там, правда, был частный капитал, но происходило примерно то же самое. Так что боюсь представить, как это происходит где деньги по умолчанию есть, потому что они государственные. – Тем не менее. Умный у тебя отец.