— Хорошо. Я уже возвращаюсь назад. Перов и его ребята займутся на заводе остальным. — Ярослав обогнал тихоходный аэробусик КАвЗ, одновременно снизившись на уровень. — Так что случилось на ЗИЛе? Ты выяснил, почему именно Долгопятов заинтересовал Красного тряпочника? — на линии возникли небольшие помехи. — Долго пересказывать, давай я переброшу тебя всё прямо сейчас? Заодно потом покажешь Антону Владимировичу. — Коломин открепил провод «Горгоны», который до этого вставлял в «Стража» Перова, и ткнул его штекером в одно из отверстий рядом с переговорным устройством. После загрузки данных прибор удовлетворённо пикнул. Таня решила поделиться соображениями спустя несколько минут после ознакомления с информацией: — Жаль, что «Зевс» не показал тебе, кто являлся тем таинственным покупателем опытных грузовиков. Было бы полезно узнать, кому Долгопятов сливал продукцию оборонного значения. Ты молодец, что снял с него личину. В наших базах ничего по механику не было, не существовало даже намёков на то, что он дружил с будущими уголовниками. Идеальный гражданин, но натворил на несколько статей УК. Как думаешь, он этим не угодил маньяку? — Рано пока делать выводы, Тань. Мало элементов даже для того, чтобы собрать треть мозаики, — признался Ярослав. — Я перекушу где-нибудь минут пятнадцать и скоро вернусь. — Поняла, береги себя. Конец связи. — Конец связи. В столовой сети «По-домашнему», расположенной в одном из корпусов Московского станкостроительного завода имени Орджоникидзе, оказалось достаточно много народа, несмотря на рабочее время. Действительно, территория вокруг станции метро Ленинский проспект всегда отличалась своей многолюдностью. Недолго думая, Коломин выбрал на экране робота-автомата три наименования. Затем закинул деньги в монетоприёмник. Буквально через пару минут отъехала небольшая заслонка на соседней секции автомата, на полке которой красовался красный поднос с тремя блюдами. Ярослав заказал борщ без сметаны, большую пожарскую котлету с горкой гречки и стакан с ягодным компотом. Желудок довольно заурчал при приёме пищи, так как организм в значительной мере устал после экспедиции на ЗИЛ и схватки с бандитами. Неспешно расправившись с обедом, Ярослав отдохнул ещё пять минут, созерцая за широким окном индустриальный пейзаж и бесконечный поток аэрокаров. Встав, капитан взял поднос с грязной посудой и поставил его в другой автомат. — Спасибо, что убираете за собой, — произнёс механический голос, и робот буквально поглотил тарелки и столовые приборы, щёлкнув автоматической заслонкой. Посуда отправилась на дезинфекцию и помывку. «Метеор» погнал на Житную улицу. * * * По коридору Экспериментального отдела гордо шёл знакомый силуэт. — Ах, какая дама! — поприветствовал Ярослав свою коллегу, подругу и участницу проекта «Зевс», которая двигалась ему навстречу. — Привет, Виолка. — Здравия желаю, товарищ капитан, — улыбнувшись, Виолетта отдала Коломину честь. — Здравия желаю, товарищ капитан. — Ярослав откликнулся аналогично. Проходившая мимо Таня сделала вид, что в упор не видит пары, и молча скрылась за дверью кабинета. Роганова также проигнорировала Таню. Волосы шарового цвета спускались Виолетте до плеч. Её чёлка удлинялась аж до бровей, частично прикрывая их. Девушка обладала одинаковым с Ярославом ростом и пристальными карими глазами, в которые трудно оказывалось подолгу смотреть. Лицо Рогановой сильно выделял красивый, но с достаточно вздёрнутым кончиком носик. Многие говорили, что внешне она походила на Алису в Стране чудес из одноимённого советского мультфильма. Виолетта предпочитала незамысловатую практичную одежду: тёмно-серую водолазку, крепкую куртку из чёрной кожи с налокотниками, непромокаемые камуфляжные штаны со встроенными наколенниками и тактические берцовые сапоги. Обходилась девушка минимальным макияжем — действительно, в косметике и на каблуках с особым комфортом не полазаешь по мрачным ленинградским трущобам и промзонам, кишащими криминальным элементом. Роганова была подтянута и вынослива, но без всяких броских чрезмерностей. — Дай угадаю, ищешь одного полоумного маньяка? — хитро прищурилась Виолетта. — Проанализировала или сама догадалась? — сострил Ярослав. — Моя блестящая интуиция. — Виолетта дерзко показала язык. «Тиресий» висел у неё на макушке. — А ты, значит, в столице за обновлением ПО? — с показушной серьёзностью, едва сдерживая смех, поинтересовался Коломин. — Обновить «Асклепий», откалибровать систему и не только, — сложив руки за спиной, загадочно ответила девушка. Дверь в кабинет снова открылась, и на пороге возник недовольный Боров. — Роганова, хватит отвлекать товарища капитана. Твой «выдающийся» сарказм не даёт работать всему отделу, — грозно выдавил из себя Боровиков. — Ну, товарищ полковник, тогда разрешите идти? — Виолетта, сразу посерьёзнев, отдала Антону Владимировичу честь. — Разрешаю, — махнул толстой тяжёлой рукой Боров. Обратился к Коломину: — А ты, Ярослав, давай заходи, есть о чём поговорить. — До скорого, и не говорю «прощай»! — помахав рукой, прошептала Виолетта Ярославу и двинулась дальше к лифтам. Ко второй половине дня кабинет Экспериментального отдела значительно наполнился людьми по сравнению с утром. Шелестела бумага, раздавались телефонные звонки, стучали клавиши клавиатур. Кто-то время от времени подходил к большой интерактивной карте Москвы, стоящей на центральном бюро, и проводил свои расчёты. Таня полностью погрузилась в работу и что-то печатала на своей «Искре». — Молодец, что вскрыл это крысиное логово, — от полковника редко можно было услышать слова похвальбы. — Перов со своими парнями ещё кое-что там нарыл. Я был на совещании, создана межведомственная комиссия из представителей Минобороны, МВД, КГБ и Министерства аэромобильного и сельскохозяйственного машиностроения. Минобороны представляет интересы пострадавшего заказчика, ГРУ. Руководство ЗИЛа в комиссию не допущено. Сейчас они сильно струхнули, прежнее руководство ВОХР уволено, в самой ВОХР сейчас происходит реорганизация. СБ завода активно проверяет подобные схемы в других цехах, проводит ревизию подземных коммуникаций предприятия. — Это хорошо, что руководство в комиссию не допущено. Не совсем ясно, как далеко наверх могла зайти коррупционная цепочка, — высказал своё мнение Ярослав. — Кто знает, кто на самом деле крышевал ОПГ? — У чекистов прям слюни жадно потекли и глаза загорелись: хотят загрести жар чужими руками. Кому-то будет палочка, а кому-то — звёздочка, — проворчал Боров. — Но ты на этом аэрозаводском деле сильно не зацикливайся. Твоя цель — Красный тряпочник. — Жаль, что «Зевс» не показал мне заказчика опытных ЗИЛов. Есть у меня ощущение, что это как-то связано с нашим делом, — вздохнул Коломин. — Ты не раскисай. Может, Перов что-то ещё накопает в окрестностях, — уверил Боровиков. — Лучше скажи, что планируешь делать дальше? Ярослав поразмыслил пару секунд. — Теперь мне хочется знать, чем не угодила Тряпочнику простая учительница, — поделился соображениями капитан. — «Простая учительница». Долгопятов тоже был «простым механиком», — бестактно прыснул Боров. — Может, и за ней какой грешок стоит? Ладно, у тебя ещё полдня, прыжком в «Метеор», и выясняй, что там стряслось на самом деле. — На связи, товарищ полковник. * * * К удивлению, в этот час Садовое кольцо оказалось не настолько забитым. Пролетели Зубовский бульвар, Смоленский бульвар, улица Чайковского на пересечении с Новым Арбатом — очередным детищем советского градостроения, Садовая-Кудринская улица, Большая садовая улица. Жаль, что никаких садов там более не осталось. Проехав пять с половиной километров по часовой стрелке от Октябрьской, Ярослав свернул на северо-запад. Наверное, только в Москве можно было представить такой ужас урбаниста. Два мощных потока с Московской области — Волоколамское и Ленинградское шоссе — соединялись близ станции метро «Сокол» в гигантский даже по меркам столицы желоб под названием Ленинградский проспект и, ничем не останавливаемые, неслись сквозь весь город, через улицу Горького (бывшую Тверскую) разбиваясь о стены Кремля. Несмотря на не самые плохие качества некоторой сталинской архитектуры, жить по краям данного жёлоба являлось испытанием не из лёгких: круглосуточно гремящая железная артерия отдохнуть телу и разуму ни днём, ни ночью не давала. Здесь приходилось хорошо только аэромобилисту. Тем не менее вокруг Ленинградского проспекта успело выстроиться много социально значимых сооружений: больницы (неподалёку располагалась Боткинская здравница), рестораны, кафе, театры, музеи, гостиницы (включая известный отель «Советский»), высшие учебные заведения (например, Московский финансовый институт, Московский автодорожный институт или Военно-воздушная инженерная академия имени Н. Е. Жуковского), спортивные объекты (стадион «Динамо» и спорткомплекс ЦСКА) и промышленные предприятия (часовой завод «Слава», машиностроительный завод «Знамя Труда», ОКБ имени А. С. Яковлева или Московский машиностроительный завод имени С. В. Ильюшина). В общем, территорию вокруг Ленинградского проспекта смело можно было называть кластером научно-технической и культурной интеллигенции. «ВНИИ Трансплантологии. Новые лёгкие лучше старых двух», — высветилась реклама на огромном медиафасаде здания Гидропроекта. Жёлоб позволял выжимать из «Метеора» почти всю мощность. Ярослав дал левее, намереваясь попасть на поворот, ведущий обратно в центр. По противоположной стороне он проехал не более трёхсот метров и рванул на юго-запад по улице Алабяна. Проехав очень просторную улицу, Коломин не стал пересекать Песчаный путепровод под МКВД, а развернулся и поехал в обратном направлении. По середине Алабяна он свернул на Песчаную, тихую и уютную улицу с односторонним движением, которая далее выводила вновь на Ленинградский проспект. Проплыли перед взором «башни Вулыхи». Нет, это элитные серии жилья, считающиеся лучшими в Советском Союзе, и простой учительнице в таких домах квартиру бы не дали. Вот две более скромные тридцатиэтажные высотки, соединённые друг с другом пристройкой с общественно значимыми предприятиями: магазином, банком и т. п. В одном из этих домов и жила погибшая работница образования. Ярослав припарковал ЗИЛ-113Л на Песчаной улице и двинулся к ближайшему тридцатиэтажному зданию. Сентябрь пел прохладной нежностью, несмотря на гипертрофированность города. Под толщами железа и бетона продолжала дышать настоящая, живая Москва. «Порываева Елена Германовна, сорок лет. Диплом МГПИ с отличием. Вдова. Учительница русского языка и литературы. Классный руководитель восьмого „д“. Приводов нет, штрафов нет, ранее не судима. Из собственности: квартира на Песчаной улице, аэромобиль Москвич-403Л. Негусто, — вспоминал материалы дела Коломин. — Чем же она могла приглянуться или насолить маньяку?» Достаточно чистый подъезд, вакуумный лифт-ракета, двадцать седьмой этаж. Пломба на месте, полувиртуальная оградительная лента всё ещё работает. После предыдущих оперативников здесь больше никого не побывало. Ярослав совершил манипуляции с оградительной лентой, чтобы не включился сигнал тревоги, и отпер дверь взятыми в отделе ключами. В простой двухкомнатной квартире оказалось достаточно светло. Коломин внимательно осмотрелся в поиске того, что могли бы пропустить его коллеги. Нет, Экспериментальный отдел способен видеть сквозь стены, тут нужен конкретно его прибор. Вспышка. Светлый день, видимо, выходной. Порываева сидит на кухне, на электроплите готовятся суп и второе. Женщина с кем-то разговаривает по телефону. На проводе и самом теле аппарата закреплено какое-то странное стороннее устройство. Учительница будто чем-то обеспокоена, но виду особо не показывает. Время от времени она встаёт и гладит по головке сквозь прутья клетки одного из попугайчиков. Маленькие птички задорно чирикают. — Да, Римм, так оно и выходит, к сожалению. У нас вот недавно повысили коэффициенты нагрузки, даже и не знаю, как быть. Наверное, вообще буду в девять приходить. — Порываева намотала извилистый провод на палец. — Вот-вот, и я про то. Везде ж классов так много, и ребят в каждом из них. Точно-точно. Знаешь, я надеюсь, что к нам новых девочек из педа пришлют, иначе совсем труба будет. Угу. Женщина встала и помешала суп. — Римм, я чего сказать-то хотела. Так, на всякий случай, — продолжала Порываева, пристально глядя на двор через окно. — Время сейчас не самый сок, сама понимаешь. Если вдруг со мной что-то случится… Да нет, моя дорогая, никто мне не угрожает. Просто тебе говорю, к сведению. Помнишь гараж Вадика, мы были там в восемьдесят третьем? Да-да. Который записан на его маму. Код — настоящий год его рождения, не по паспорту. Ты же помнишь ту забавную историю про ошибку? Ну. От аэромобильного подъёмника отсчитаешь десять шагов на запад. Ахахахах, нет, это не шпионская история. Нет-нет, ахахах, никто тебя не посадит за измену родине. Вот, когда отсчитаешь десять шагов, подними прямую руку вверх и постучи. Заслонку чем-нибудь подденешь и сама отодвинешь. Всё, что внутри, твоё. Нет-нет, Римм, полностью твоё. Тебе, Гоше и детям будет. У меня-то всё равно никого нет… «Странно», — подумал Ярослав. Вспышка. Поздний вечер. Уставшая Порываева входит в квартиру, ставит сумки с продуктами на пол в прихожей и запирает за собой дверь. Привычная темень квартиры таинственно пугает женщину, попугайчики на кухне беспокоятся и, прыгая по клетке, нервно чирикают. Учительница чувствует что-то неладное, но всё равно идёт на кухню, чтобы успокоить питомцев. — Что случилось, мои хорошие?.. — улыбаясь, из прихожей спрашивает Порываева птичек. Из мрака ванной комнаты резко вылетает мощная рука с зажатой в кулаке школьной указкой. Чрезмерно заточенный предмет со всей силы пробивает глаз женщины по самый череп. Раздаётся чавкающий звук, словно расплющили фрукт или овощ. Предсмертно икнув, Порываева падает на спину и конвульсивно дёргается пару раз. Указка жутко торчит из её головы. Оставшийся глаз в неописуемом ужасе навсегда уставился в потолок коридора. Из него рефлекторно успела вытечь единственная слезинка. Красный тряпочник десять секунд глядел на свою жертву, затем убедился, что она мертва, и повязал на ручку двери в ванную алую материю. Преспокойно двинулся через прихожую и покинул квартиру естественным путём. Попугайчики продолжали испуганно щебетать. Вспышка. Ярослав вздрогнул: хоть он и читал материалы дела, видеть столь страшное деяние вживую через «Тиресий» оказывалось событием, оставляющим очень большое впечатление. Хотя коллеги, раннее побывавшие на месте преступления, и почистили квартиру, атмосфера всё равно оставалась в ней достаточно мрачной. Ещё открытым оставался вопрос, кто погиб более страшной и мучительной смертью: механик Долгопятов или учительница Порываева. Благо, перепуганных птиц успели увезти оттуда и передать в добрые руки. Коломин побыстрее покинул квартиру и вернулся в «Метеор». Нажал на кнопку для соединения с отделом. Хотелось выпить чего-нибудь прохладного, несмотря на отсутствие жары. — Да, Ярослав? — на другом конце откликнулась Таня. — Тань, не могла ли ты глянуть, кем приходилась Порываевой некая Римма? Сослуживцы до меня наверняка поместили телефонную книжку Елены в дело, если таковая имелась, — попросил Ярослав. — И некто Вадик… Если я не запамятовал, это Вадим Порываев, её покойный супруг? — Да, ты прав. Вадим Александрович Порываев, родился в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, скончался — в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом. Ярослав, тут какая-то странная пометка нашего ведомства со знаком вопроса. Сначала идёт очень старая фотография его свидетельства о рождении — раз, потом такие же внутриведомственные пометки на полях в копии выписки из домовой книги — два, — докладывала Таня. — А что конкретно они означают? — попросил уточнить Коломин. — Хм, знак вопроса в скобочках, и везде примечание: «плюс два года». — Я анализировал сцену, где Елена говорила с некоей Риммой об ошибке в паспорте своего мужа. Возможно, в реальности он был младше на два года, чем являлся в действительности? Не тридцать восьмой год, а сороковой, — предполагал Ярослав. — Не исключено, — согласилась Таня. — Что касается Риммы. Римма Евгеньевна Краскова. Лучшая подруга Порываевой, с которой они знакомы с самого института. Одного возраста, вместе жили в общежитии. Красный диплом. Учительница химии в Марьиной роще. Была сильно шокирована, когда узнала о гибели Риммы Евгеньевны, и абсолютно не имела понятия, кому могла перейти дорогу её подруга. — Так, Танюш, и будь добра, не записан ли на свекровь Порываевой один гараж? — Коломин повернул ключ зажигания, и «Метеор» взревел в долгожданном предвкушении. — Один момент… — Девушка активно начала набирать на клавиатуре. — Да, ты прав. Маме Порываева принадлежит гараж номер двадцать три в кооперативе «Оптикостроитель». Располагается в промзоне между Пакгаузным шоссе и Вторым Лихачёвским переулком. Не доезжая до НАМИ[1] и станции «Лихоборы». — Отлично, хоть не на другой конец Москвы. — Ярослав устремил «Метеор» вверх по Песчаной улице. Проскочив сквозь арку дома по адресу Ленинградский проспект 71, корпус «Б», Коломин снова оказался в большущем шумном жёлобе. Опять нужно было искать разворот в сторону области, затем — двигать на северо-запад к Лихоборам. Добавил: — Последняя просьба: попробуй дозвониться до Риммы. Как только установится соединение, переключай ко мне на «Метеор». — Поняла. Конец связи, — попрощалась Таня.