Природа оставила бывшие жилые дома в качестве второстепенных целей и первый удар нанесла на вспомогательные постройки. Провалились крыши душных сараев, покрылись разрушающим оксидом железа лопаты, серпы, мотыги, пилы, триммеры, косы, газонокосилки, колуны, сучкорезы, топоры, садовые ножницы и другие садовые инструменты. Неприветливо прищурились маленькие окошки бань. Уличные туалеты покосились, вульгарно строя из себя пизанские башни. Снаружи и внутри немногих аэромобильных гаражей будто пронёсся смерч: инструменты разграбили или привели в негодность, допотопные машины полуразобрали и сделали неспособными прийти в движение. Хутор окружал зловещий чёрный лес, время от времени шепчущий ветвями только на ему понятном языке. Он окаймлял поселение с севера, юга и запада, даруя на востоке небольшой оперативный простор в виде лугов. Поселение находилось на небольшом возвышении, и на восточном направлении равнина сбегала вниз к горизонту, снова перегороженному стеной из веток и стволов. Над лугами стелился холодный туман, охраняя то ли крохотное озерцо, то ли вонючее болотце. Наверное, и сам Бог забыл, в каком из многочисленных уголков Подмосковья находилась эта заброшенная деревенька. Не знала и луна, являвшаяся единственным источником освещения в этой мрачноватой местности. Спутник планеты отражал солнечные лучи и, казалось, эгоистично светился исключительно для себя. Не имели понятия об этом месте и далёкие звёзды, свет которых, вероятно, уже погибших доходил до нас из наблюдаемой Вселенной. Не ведали даже и космические спутники, время от времени мелькавшие на тёмно-синем небосводе, эти всевидящие очи эпохи постмодерна. Испуганно ухнула сова, точно доказывая самой себе, что это место живо. Птица, некогда являвшаяся олицетворением Афины, греческой богини мудрости, взлетела и захлопала крыльями в темноте. Создание испугало что-то двуногое, знакомое, но такое неорганичное, не похожее на обычную добычу или естественных врагов. Сова приземлилась на верхней ветке старого дуба, что, иссохнув, сам готовился рухнуть, и безмолвно уставилась на вышедшее из тьмы. Когти инстинктивно сжали трухлявую кору. Ночной гость не являлся полуночным чудовищем. Монстры были бы сильнее всех живых существ и не нуждались бы в пистолетах да тепловизорах. Человек шёл проторенной, давно известной ему тропой, убирая ветви кустов и деревьев прочь от лица. Внезапно он забежал за толстый ствол дуба, полуприсел, нацелил электрооружие куда-то в свой тыл. Прождав полминуты, мужчина убедился в отсутствии слежки и уже спокойно, оглядываясь реже, продолжил дорогу к деревне. Его совершенно не смутил знак радиационной опасности, встречающий путника вместо таблички с названием поселения. Судя по внешнему виду, полуночный путешественник уже прожил половину века. Это оказался крепкий, жилистый мужчина среднего роста с явной военной выправкой. Волосы на его голове не полностью уничтожила, но испортила плешь, плавно переходящая в лысину. Закалённые в рукопашных и огнестрельных боях руки привыкли ко многим видам оружия. Хоть человек и выглядел внимательным и исполнительным, всё положительное впечатление о нём развеивал самолюбивый аферистский огонёк в глазах, приправленный слегка нагловатой ухмылочкой. Внутри человека, обязанного в силу каких-либо обстоятельств быть честным и справедливым, постоянно жил авантюрист со знаком «минус». Проплыло мимо крохотное неухоженное кладбище. Путник вышел к крайнему дому, выглядящему наиболее целым, позаглядывал в мутные занавешенные окна, в последний раз обернулся на лес и, скрипнув калиткой, очутился на участке. Мужчина запер дверцу на ржавый тяжёлый засов и осмотрелся. В тупике стояла мотоколяска СМЗ С-3ДЛ с облупленной красной краской и снятыми турбинами, выезд ей сразу перегораживал Москвич-408Л с разбитыми фарами и окнами, изнутри заклеенными газетами. Детские качели зловеще покачивались ветром, будто на них уселся маленький призрак. Из колодца доносился странный, трудно различимый гул. В лесу ухнула сова, луну временно перегородило облако, резко поднялся ветер, и человек поспешил внутрь дома, дверь которого оказалась также не заперта. Половицы протяжно скрипели под весом вошедшего, мрак жилища разгонял прибор ночного видения на глазах. В деревянном здании чувствовалось ничуть не уютнее, нежели снаружи. Электричество давным-давно не работало, да и не от чего ему сталось подключаться: в ближайшем километре не присутствовало ни одной ЛЭП. Чашки и тарелки мирно стояли на столе, будто хозяева должны были вернуться с минуты на минуту. В красном уголке от лунного света золотились образа. Печку закрыли тяжёлой крышкой, словно оттуда мог выпрыгнуть на нежданного гостя злой домовой. Молчал телевизор «Рубин» с выпуклым экраном, хранил безмолвие и радиоприёмник «Океан». На миг человека охватил страх, что приборы вдруг включаться без питания, и по ним на полную громкость будут транслироваться ужасные вещи. Тем не менее мужчина быстро взял себя в руки, присел на одно колено и простучал некую кодовую комбинацию на косяке между кухней и комнатой. Сначала вроде бы ничего не происходило. Затем печка, казавшаяся тяжеленной громадой, на невидимых колёсиках отъехала в сторону по изначально недоступным для чужих глаз рельсам. Человек, стараясь не задеть боком висящие на крючках плошки и половники, достал отличный боевой нож, зашёл за печь, поддел половицу и потянул на себя. Деревяшки скрывали люк, ведущий в глубокий погреб. Отсюда виднелись и ступени, пропадающие под прямым углом на повороте. Путник воспользовался лестницей и закрыл за собой крышку. Как только он это сделал, послышался звук заезжающей назад печки. Приспособление укрыло собой люк, но мужчина определённо не боялся остаться погребённым заживо среди безлюдной чащи. Изображение в приборе ночного видения несколько раз вспыхнуло ярко-зелёным. Человек уверенно хмыкнул, убрал устройство на лоб и стал спускаться вниз, к несильному свету. В погребе пахло сухой прохладной сыростью. На полках стояли банки с солёными помидорами, огурцами и грибами. На тонких лесках висели сушеные грибы, баранки и безглазая вобла. Рядом находились мясные и рыбные консервы домашнего изготовления. В полуторалитровых бутылках бултыхался мутный самогон. Где-то попискивали мышки. Добро пели сверчки. Лампочку на стене давно выкрутили. По сравнению с поверхностью, человек чувствовал себя здесь очень уютно и безопасно, несмотря на небольшую тесноту и маленькую высоту помещения. Наслаждаясь ласковым огнём керосиновой лампы, гостя ожидал другой человек. Второй мужчина оказался чуть постарше первого, уже полностью лысый, с крючковатым носом и в очках. Он носил элегантную шляпу с бантиком и выглядел намного интеллигентнее своего визави. То был человек мысли, аналитического, системного и стратегического склада ума. Острые его уши всегда хорошо слушали, а тонкие аккуратные пальцы могли выводить не только научные доклады, но и лучшие сонаты на фортепиано. Истинный музыкант разума. Однако и его мозг с превосходно развитым неокортексом почему-то чаще дрейфовал в тёмные дебри сознания и избегал по-настоящему добрых и светлых дел. Это оказался раскрытый талант, эффективно поставивший себя на службу злу. В поздний непроглядный час в абсолютно безлюдном, заброшенном месте вряд ли должны были осуществляться положительные задумки. Что привело этих двоих в тайное убежище посреди навеки умершей безымянной деревни? Что хотели обсудить, что удовлетворить, что спланировать на ближайшее и не очень время? — Обожаю это место, — вместо приветствия сразу признался второй, едва завидев первого на границе света и тьмы. Он ничуть не испугался его появления, ибо пришёл первым и по обыкновению ожидал своего знакомого. — Никаких датчиков, камер, микрофонов — никакого электронного концлагеря! Здесь так тихо, так спокойно и в то же время так свежо, в отличие от большинства подвалов и погребов, в отличие от современных городов. Да, хозяин этого дома воистину постарался над устройством укрытия: здешняя вентиляция справляется превосходно. Уютно, спокойно и безопасно. Можно почувствовать себя партизаном Второй мировой, который прячется от войск неприятеля. Или древним былинным героем, который укрывается от ночной нечисти. Богатырём, сбежавшим с иглой Кащея. Или волхвом, спасающимся от оживших утопленников с проклятых болот… — А я — терпеть не могу, — ещё не успев отдышаться со спешного пути, первый уселся на табуретку с так называемым «секретным» дном напротив собеседника. — Переться сюда чёрти сколько. И в ночи можно что-нибудь сломать, несмотря на ПНВ. — Зато не шляются всякие любопытные товарищи: сюда не попасть, не зная тропы, — хитро оскалился второй. — Иначе схлопочешь лишних рентгенов. Первый опустил голову, уставился исподлобья на собеседника, рефлекторно провёл подушками пальцев по залысине: — Ну мы не языками трепать сюда пришли. Чего вызывал? Второй закинул ногу на ногу, также рефлекторно поправил шляпу, опёрся внешней частью глазного отверстия на указательный палец, призадумавшись и на миг отведя взгляд в сторону. Затем взор его метнулся, как выпущенная из лука стрела, и пронизывающе уставился в глаза гостя. — Ваш парень слишком глубоко копает… — с недобрым намёком начал мужчина в очках. — Наш парень⁈ — эмоционально взорвался жилистый, чуть не вскочив со стула. — Нет уж, уважаемый, это был целиком ваш проект. Мы лишь приняли изготовленный для нас инструмент. — Ладно, ладно, не кипятись, не то всю местную нежить на нас натравишь. Оставим формальности, — примирительно взмахнул рукой второй. — Наш план был превосходно продуманным, идеальным. При моделировании рисков мы полностью учли как анализаторов, так и Экспериментальный отдел. Наша… деятельность никогда не должна была попасть под взор не то что этих всевидящих ищеек, но и простой милиции. Всё порушил этот из неоткуда взявшийся ублюдок. Он впутывает всё новых и новых ненужных игроков, сам за ручку приводит силовиков к каждому звену. Откуда ему столько известно про план? Никто теоретически не мог проговориться, потому что одно звено практически ничего не знает про деятельность другого. — Я никогда этого никому бы не сказал, тем более такому типу, как ты, — первый громко выдохнул воздух ноздрями, как бык. — Но сейчас я серьёзно боюсь. Как за себя, так и за план. Можно было ещё успокаивать себя, что всё пройдёт гладко, но до того, что случилось на ЗИЛе. Ведь эта сволочь привлекла внимание совершенно сторонних людей, ГРУ. Мы проводили военную разведку около пальца, так как её внимание всегда было приковано к внешнему миру. Сейчас они грозно повернулись лицом к происходящему внутри страны, поднимают свои источники, начинают серьёзно копать, под микроскопом разглядывают каждую тень, каждую клоаку. — Цепочка всё равно разрушена, исполнение плана приостановлено, все звенья тоже опасаются и ушли на дно… по мере своих возможностей. Хотят спастись, и нам пора спасаться, — констатировал мужчина в очках. — Дело не в ГРУ: меня беспокоит, что капитан Коломин вот-вот перейдёт Рубикон, если уже не перешёл. Может быть, есть шанс повлиять на его начальника? — Ха-ха, повлиять на Тоху? — искренне, но несколько нервно рассмеялся первый. — Ты же знаешь, за что его прозвали Боровом. Если долбанёт и вцепится своими здоровенными клычищами, то уже никогда не отстанет. Честный и принципиальный, хоть и жутко циничный. Коломин и Боровиков стоят друг друга, но всё-таки очень неплохо работают в одной связке. Никаких действий в отношении полковника предпринимать нельзя, иначе он моментально пронюхает своим звериным ментовским чутьём и расскажет капитану. А у того внезапно включится «Зевс», который в полной красе… покажет нашу текущую полуночную беседу. — Да, ты прав. Нужно помнить нашу технику безопасности, и даже на расстояние пушечного выстрела не приближаться к анализаторским траекториям. — Второй скрестил руки на столике. — Ну хорошо, а что насчёт недобитой контрреволюции? Где-то неподалёку протяжно завыл волк. — Ты про профессора? — жилистый верхними зубами слегка покусал костяшки пальцев, прислонённые ко рту. — Градов любит анализаторов, как своих детей. Он мигом поймёт, если мы как-то захотим вставить палки в колёса Коломину. — И всё же подними свои связи в НИИ Градова и постарайся что-нибудь придумать. Мы на грани. Я не могу сейчас тебе ничем по-крупному помочь, кроме уже отработанных технических моментов. Сейчас все стоят на голове из-за этого теракта, плюс военная разведка стала в последнее время скалить зубы. Ты бы видел их кляузы. Поэтому с моей стороны пока никаких активных действий, просто физически не могу, — сообщил мужчина в очках. Снял шляпу, философски посмотрел внутрь, словно в бездонную пропасть. — Мы знали, на что шли. План был уникальным. И каждое звено было особенным, несмотря на социальные характеристики. Взаимозависимость и в то же время полная автономность каждого элемента. Всё это потеряло смысл — все разбежались, цепочка развалилась… Я предлагаю приступить к резервному подплану. Первый сглотнул и ответил не сразу. Затем он обессиленно уставился точно в переносицу сообщника. — Ты хочешь перейти к операции «Трепанация», я не ослышался? — второй с наигранным удивлением поднял бровь вверх. В душе ему жутко не хотелось начинать никакой подплан. — Идея здравая, идея рациональная. Особенно при тех неутешительных обстоятельствах, что сложились сейчас. Но ты не опасаешься, что этим ты лишь привлечёшь дополнительное внимание Коломина, и он окончательно сложит в своей «продвинутой» голове все части мозаики? — Выключим половину оставшихся звеньев, наиболее ключевые элементы. Ты и я… это хорошо умеем, — учтиво предложил мужчина в очках. — Остальными может заниматься Тряпочник, может хоть всласть насладиться. Пускай подавится! Где-то в десятке метров вновь щёлкнула печка, отъезжая на скрытых рельсах, но двое будто и не заметили этого подозрительного звука. — Ты же понимаешь, что как только поле окажется полностью зачищенным, он явится и за нами? — фаталистично заметил первый. — Он прекрасно подготовлен и отлично осведомлён о нас, о плане, об осуществлении плана. Изначально это была дорога в один конец. — Это мы ещё посмотрим, — с самоуверенной наглецой улыбнулся второй. Второй вздрогнул, почувствовав за спиной во мраке чье-то присутствие. Жилистый мужчина обернулся и различил в темноте грозный и мощный силуэт. Незнакомец не мог выпрямиться в полный рост в тесных размерах лестницы погреба и стоял полупригнувшись. Исполин хранил по-загадочному жуткое безмолвие и словно ждал разрешения войти. Воистину: врагу не пожелаешь столкнуться с подобным странным титаном. — Бр-рр, до сих пор не могу к ним привыкнуть, — признался первый, все ещё разглядывая таинственного пришельца. — От них отдаёт могилой, тем светом. Первый моложаво встал, собираясь уходить. Второй засобирался следом за ним. Незнакомец со страшной покорностью попятился спиной назад, также собираясь возвращаться наверх. — Не нужно к ним привыкать, товарищ, — усмехнулся первый, надевая шляпу с бантиком. — Ведь главное не привыкание, а умение их использовать! Глава XIV ИНЖЕНЕР ОПЯТЬ НА СВОБОДЕ Алё, милиция? Это говорит сегодняшний обокраденный Шпак… А я не по поводу кражи, — у нас здесь дело почище — инженер Тимофеев в свою квартиру живого царя призвал!… Я непьющий… С кинжалом! Холодное оружие… Даю честное благородное слово… Жду. Из х/ф «Иван Васильевич меняет профессию». Новый день электронного города пока не достиг собственного апогея. Высоко на виртуальной трассе, сломавшись, завис тягач ЗИЛ вместе с прицепом, аккуратно наполненным строительными материалами. Ярослав ногой распахнул дверь Экспериментального отдела, вновь оказавшись в крепости правительственного комплекса. Из-за угла повеяло вкусными французскими духами. — Халлоу джентльменам! — Виолетта Роганова с хитрым прищуром медленно потягивала синтетическую сигарету, облокотившись на кирпичную стену. — Как жизнь, товарищ Коломин? — Серединка на половинку, как всегда, — неопределённо ответил Ярослав. — Ты до сих пор не в Ленинграде? — Мечтаешь меня побыстрее прогнать? — усмехнулась Роганова. — Вовсе нет, наоборот, рад свидеться лишний раз, — честно признался Коломин. — На самом деле я так порой сильно скучаю по остальным… — Я тоже! Кроме Альберта, — рассмеялась Виолетта. — А вот я с тобой не соглашусь, — пожал плечами Ярослав. — Грим хоть всегда сам в себе, но продолжает оставаться нашим. Ещё меня ледышкой считали… — Да шучу я. — Роганова ласково потрепала Коломина по плечу. Уже с более серьёзным настроем добавила: — У меня к тебе есть серьёзный разговор. Надо кое-что обсудить. — Давай пройдёмся до гаража? — предложил Ярослав. — Мне как раз надо забрать «Метеор». Лифт Экспериментального отдела, безусловно, был способен спускаться в подвальные помещения, откуда открывалась возможность попасть в отдельный гараж Экспериментального отдела. Однако по какой-то причине сегодня что-то сломалось в скоростной капсуле, и агрегат упорно отказывался перевозить под землю не только Ярослава, но и других сотрудников. Пока ремонтники оперативно чинили лифт, работникам Экспериментального отдела предлагалось дойти до гаража по поверхности через основной вход. Что капитан и решил сделать. «На площади нашего комплекса можно запросто проводить миниатюрные военные парады». — Коломин в который раз осмотрел большое открытое пространство, окружённое со всех сторон высокими зданиями и мощными оградами. Значительное количество милицейского транспорта припарковали на поверхности. Одни коллеги выезжали по делам через прекрасно оборудованный КПП, другие — приезжали в дома МВД или Минюста. — Так что случилось? — поинтересовался Ярослав, открыв ключом-картой дверь в гараж, что располагалась правее аэромобильных ворот, и пропустив вперёд Виолетту. В воздухе на миг повисло напряжение. — Мне нужна твоя помощь: Инженер сбежал, — кратко пояснила Роганова. Дверь позади захлопнулась, и двое оказались в прохладном, освещённом голубыми лампами пространстве, что сбегало вниз под определённом углом. — Шурик на свободе? Снова? — поморщился Коломин. Он и Виолетта встали на платформу-подъёмник, похожую на ту, что располагалась на ЗИЛе в переходе между цехами, и с ветерком устремились вниз. Инженером, или Шуриком (в честь одноимённого героя фильмов Л. И. Гайдая), сотрудники правоохранительных органов прозвали Шурова Игоря Демьяновича, безумного учёного и в некотором роде технического гения. Анализируя биографию, судьбу и преступления Инженера, какой-нибудь сносный автор запросто бы смог написать остросюжетный детектив или захватывающий триллер. Про него могли говорить и говорили: «Тот ещё персонаж!» Шуров родился в 1930 г. в Ленинграде. С детства проявлял интерес к точным наукам: математике, физике, химии. Уже в юном возрасте разрабатывал чертежи невероятных машин и аппаратов, словно Леонардо да Винчи, изучал литературу по медицине, антропологии, физиологии человека. Ленинградский голод времён Второй мировой войны трагически сказался и на его семье: не выжил никто, кроме него. После блокады что-то надломилось в нём, оставшиеся близкие и знакомые стали наблюдать в молодом человеке непонятные странности. Тем не менее Шуров закончил школу экстерном и успешно поступил в технологический институт. Тогда члены приёмной комиссии на вступительных экзаменах отметили экстраординарную логику данного абитуриента и необычно глубокие для его лет знания в интересующей области. Шуров с отличием стал специалистом, досрочно защитил кандидатскую диссертацию, и сразу после первой учёной степени амбициозно принялся за написание докторской работы. Деятельность Игоря Демьяновича поражала фанатичной интенсивностью, из-под его пера выходили десятки научных трудов по инженерному делу. Шуров даже состоял в переписке с Градовым, часто пересекался с ним на различных научных мероприятиях, активно полемизировал с коллегой. Однако полемика вскоре превратилась в яростный спор по вине Шурова, ибо тот обвинил Аркадия Константиновича в недостаточной «горячности» и «искромётности» по отношению к науке и прогрессу. Градов, чувствуя неладное, как человек спокойный и воспитанный прекратил общение с истероидным знакомым. Шуров расценил это как «акт неаргументированного бойкота» и стал бестактно преследовать Градова на докладах, конференциях и собраниях. Аркадий Константинович дипломатично уклонялся от развития конфликта, демонстрируя учёную сдержанность и великодушие. Вскоре неадекватность Игоря Демьяновича стало замечать всё больше и больше коллег, среди научного сообщества поползли нехорошие слухи. На Шурова все начали косо смотреть. Игорь Демьянович изначально помешался на хрупкости и уязвимости человека. Потеря нежизненно важного органа или конечности — в общем, инвалидизация человека выбрасывала его на самую нижнюю ступень социальной структуры, ибо слабый индивид из-за эгоистичных соображений остальных людей становился тяжёлой раздражающей обузой. ВИЧ, онкология, туберкулёз, аутоимунные и наследственные заболевания — неизлечимые диагнозы укорачивали и ухудшали жизнь несчастных, пока остальные вместо изобретения способа лечения просто старались от подобных отгородиться. Так мыслил Шуров. Но в то же время он считал, что благодаря аугментации, выразившейся в изобретении первых протезов, чипов и имплантов, люди смогут одолеть все болезни и недуги. Перед студентами Игорь Демьянович красноречиво ораторствовал, что наконец-то уходит эпоха слабого человека и начинается абсолютно новая эра, в которой человек могучий сможет прыгнуть выше своей головы и оказаться за гранью текущих возможностей. Он более не будет тормозиться слабостями собственного тела, прекратит быть его рабом, сможет достойно заниматься прогрессом и, вероятно, всё-таки откроет ключ к бессмертию и осознает трансцендентное. Благодаря обширной научно-технической революции двадцатого века человечество действительно смогло продвинуться очень далеко вперёд. Но этого Шурову казалось мало. Учёный считал, что слишком большое количество ресурсов род людской вкладывает в военно-промышленный комплекс и цифровые технологии вместо того, чтобы интенсивнее продолжать развивать биотехнологии (биомедицину, биотехнику и биоинженерию) и аугментацию. В какой-то момент Игорь Демьянович попал под внимание государства в лице спецслужб, которое посчитало, что в текстах учёного просачивается явная крамола на текущий строй. Однако ключевой поворот в жизни Шурова сыграли не слежка и разработка КГБ. Благодаря чувству собственного величия он вознёсся на какие-то невероятные небеса и ощущал себя чуть ли ни пророком нового грядущего тысячелетия. Вечно воодушевлённый, он взлетел на Олимп трибуны и был убеждён, что лишь одним своим видом поразит диссертационную комиссию. Но что-то пошло не так: то ли представители учёного сообщества уже наслышались не с лучшей стороны о деятельности и мировоззрении Шурова, настроившись предвзято, то ли он сам подготовился не очень хорошо, поверив в безграничные возможности своих личности и разума. Короче говоря, Игорь Демьянович докторскую не защитил и был оставлен в прежних кандидатах наук. После этого Шуров, видимо, окончательно сошёл с ума. Психиатрическая экспертиза признала учёного невменяемым и поставила ему смешанный диагноз, состоящий из нескольких заболеваний сразу. Подобное в данном разделе медицины не приходилось значительной редкостью. Шурова пытались лечить (порой не совсем гуманными методами, как это тогда часто встречалось в советской и не только психиатрии), но усилия врачей оказались без толку. В конце концов Шуров сбежал из ленинградской психбольницы тогда ещё «традиционными» методами, используя помощь извне со стороны одного из поклонников. Его нашли в лаборатории, которую он оборудовал на собственной даче в Ленинградской области. Даже когда правоохранители вплотную приблизились к Шурову, он не обратил никакого внимания на вошедших и, окружённый фантастическими прототипами и сложным оборудованием, продолжил ковыряться в чертежах и микросхемах, попутно бормоча свои мысли под нос. Его взяли под ручки и посадили уже в тюремную психбольницу, где условия содержания, очевидно, были жёстче. Кто-то из надзирателей тогда случайно обозвал его «Шуриком», и данное прозвище закрепилось за бывшим работником вуза навсегда. Шурику удалось сбежать и из тюремной психбольницы. До повторного ареста он успел вшить в собственное бедро ампулу с каким-то необычайно мощным веществом собственной разработки. Не успели надзиратели понять, каким образом внутри тюрьмы произошла серия сильных взрывов, как Шуров сквозь дым и образовавшиеся дыры в стене рванул к бронированному автозаку, который смог взломать при помощи вшитого в предплечье устройства по типу чипа. Пока надзиратели опомнились, предназначенный для перевозки заключённых «Урал» взмыл в небо через незакрытый купол тюрьмы. Брошенную машину нашли спустя день неподалёку от одной из деревушек Ленинградщины. Наверное, Шурика бы обнаружили раньше и снова задержали, но тот каким-то образом смог вырубить все средства отслеживания на милицейском аэромобиле. Из особо рьяных последователей Шурик сколотил банду, которая начала промышлять на территории Ленинграда и его области. Прозвище, данное милицией, он ненавидел, а поэтому сообщников просил называть его Инженером. Тем не менее если в криминальных сводках фигурировало имя Инженера, у граждан оно автоматически ассоциировалось с Шуриком и наоборот. Банда Инженера при помощи уникальных технических средств грабила банки, отделения почты, инкассаторские машины, прочие государственные и частные предприятия. Однажды Шурик умудрился украсть целое отделение «Сбербанка», с корнем вырвав его с первого этажа жилого дома и обвалив здание вместе с людьми. Особо рьяно Шуров и его бандиты охотились за технически особо сложными приборами, аппаратами, машинами и оборудованием. С «основным» преступным миром Инженер контактировал лишь по утилитарным соображениям, если надо — физически уничтожал реальных и потенциальных соперников. «Блатные» считали Шурика «беспредельщиком» и наотрез отказывались его рассматривать как часть своей системы. Многие охотились на него и сами готовы были приплатить правоохранителям, чтобы те дали разделаться с сумасшедшим учёным самостоятельно. Негодовали по поводу бесчинств Инженера и крупные компании, действующие в Ленинграде и его области. О разработках и экспериментах, продолжаемых Шуриком подпольно, было практически ничего неизвестно. Первый жуткий случай произошёл, когда Инженер столкнулся с «Любаньскими». После удачной «стрелки» часть бандитов из маленького города сумасшедший учёный взял в плен. Уголовникам он ампутировал руки и ноги, заменив верхние конечности — железными с, как у раков, клешнями вместо ладоней, а торсы припаял к небольшим гусеничным платформам. Несчастных он отправил медленно катиться в сторону Ленинграда по малолюдной трассе посреди густых лесов. Милиция обнаружила «Любаньских» уже мёртвыми: те скончались от болевого шока, наступившего из-за прекращения действия мощнейших обезволивающих, и отторжения искусственных частей тела от органической плоти. Кроме того, чаще стражи порядка стали находить обескровленных жертв Инженера, чего раньше не наблюдалось. Второй нелицеприятный случай произошёл с сотрудниками ВОХР НПО «РЗМ-Прибор». Шурик и сообщники атаковали конвой предприятия на безлюдной местности и, помимо грузовика с ценным оборудованием, похитили выживших охранников. Тела их обнаружили через неделю в подпольной операционной посреди одной из заброшенных деревень. Погибшие оказались относительно целы, если не считать, что головной мозг каждого был извлечён и увезён в неизвестном направлении для непонятных целей. Инженер прекратил активность на года три, но потом не выдержал и взялся за старое. Сумасшедший учёный решил серьёзно повысить ставки и при помощи боевых роботов, поставленных на шасси трактора Т-100Л, напал на колонну, перевозившую обогащённый уран. Поговаривали, случиться это могло между второй столицей и Ленинградской атомной электростанцией. Однако военные, защищавшие особо опасный груз, оказались не лыком шиты и прекрасно подготовились даже к нападению такого безумного гения, как Шуров. Отточенной методикой опытные экспедиторы подбили самодельных, но очень опасных роботов, уничтожили большую часть банды Шурика. Полный досады, преступник отступил в своё потайное убежище. Каково же было удивление военных и спецслужбистов, когда во время вскрытия роботов наружу вылились литры крови и выплыли мозги невезучих ВОХРовцев. Каким-то образом Инженер смог сохранить жизнеспособность главных органов своих врагов, заключить их в новые металлические тела, подчинить их и хранящийся в них разум себе. Трагическая судьба застала личности тех охранников, ибо высвободиться и избавиться от такой изощрённой специфической неволи они смогли лишь после второй смерти. Много этических вопросов вновь подняли очевидцы тех событий, изучая страшные машины. Инженеру удалось отделить разум от тела? Можно ли рассматривать подобное существование без тела жизнью? Как чувствовали себя участники насильственного эксперимента вне привычной «оболочки»? Возможно ли рассматривать функционирующий вне организма головной мозг человеком и т. п., и т. д.