— И даже не заподозрили ничего? — Сначала старый, курва такая, верить нам не хотел, пришлось его… того… убедить. А то следить он за нами вздумал! — Ловко вы их, ничего не скажешь… — А я домой хочу. Долго нам еще здесь? Народ тут какой-то нищий, добычи нет почти… — Да ты не спеши, Катаржина же сказала, что будет добыча. Золотишко и камушки. — Да такая и соврет — недорого возьмет. Не понмаю, почему пан с ней возится. Явилась непонятно откуда, маска эта еще… Зачем? Чтобы не узнал кто? — Может, краса писанная, вот и скрывает, чтобы таких как ты не смущать. Все заржали. Потом центральная беседа как-то затухла, разговоры распались на отдельные кучки. Народ стал вскрывать консервы. Запахло тушенкой. В животе у меня предательски заурчало. Да так громко, бл*ха, что мне показалось, что в самом Пскове должно быть слышно. Жрать-то как охота, оказывается… Чтобы как-то отвлечь себя от этой мысли, я прокрался вбок. Посмотреть, насколько большой у них тут лагерь. На душе было мерзко. Понятно, кто это. Мародеры. Крысы помойные. Притащились вслед за немецкой армией и кошмарят и без того запуганное население. И тот хрен, который нам раньше попался, в нацистской форме, но явно не немец, тоже, похоже, из их же компании. Отбился от стада, заметил Яшку, решил поживиться, чем придется. Отморозки мразотные. Ненавижу… Пулемет бы сейчас, всех бы порешил, не задумываясь даже. Лагеря вокруг полянки никакого не было. Ни палаток, ни землянок, ни даже просто оборудованных лежанок. Просто собрались и костер развели. Значит, гнездо у них где-то в другом месте. Жаль. Найти, в какой дыре они прячутся, и выжечь все там к чертям… Надеюсь, тот лже-фриц попал в руки к своим, и те нарезали из его спины ремней и кишки намотали на забор за то, что в их форму вырядился. Жить будет недолго, зато плохо, с*ка… Я замер и торопливо присел рядом с деревом, прикидываясь кочкой. По лесу кто-то двигался. Уверенно так, по-хозяйски практически. Трое их. Нет, четверо… Здоровый хрен самый первый, следом за ним — кто-то мелкий, закутанный полностью. И еще два парня с винтовками замыкают шествие. Они прошли мимо меня в одном шаге буквально, но не заметили. Вокруг костра загомонили, все повскакивали на ноги, расшумелись. Разобрать среди пшекающих приветствий я смог только главное. — Пан! Пан! Ага, главный, значит, явился. Ну что ж, послушаем, что скажет. — Будет нам хорошая добыча! — сходу заявил он, и все тут же заткнулись. — Так что сейчас сгребаемся и уходим. — А Иржи? Иржи ведь не вернулся! — Сказано было, собраться здесь. Если он напился в какой деревне и уснул на сеновале, сам виноват. Не придет вовремя, доли в добыче не увидит. — А что за добыча-то хоть? — Сейчас вам Катаржина все расскажет. В центре поднялась хрупкая фигура. Лица было не видно, даже светлое пятно в темноте не маячило. Не сразу сообразил, что это маска его прикрывает. Народ воспринял нового оратора без энтузиазма. Забухтел что-то вполголоса. Но пан шикнул и все замолчали. — Нам повезло, — заговорила Катаржина. — Обычно немцы везут ценности по железной дороге, но в этот раз пойдет машина. От этого голоса меня тряхнуло как электрическим током. Глава 12 — Ф-ух, я тут уже все ногти тут себе сгрыз, думал, что ты совсем запропал и потерялся, — кочка рядом с раскидистой березой зашевелилась, превращаясь в Яшку. — Думал, искать надо идти… Спасать… — Это хорошо, что не пошел, — хмыкнул я. — В ночном лесу могли и разминуться. — Что там? Пшеки ведь это? Чего им тут надо? — Яшка потормошил меня за рукав. — Пшеки, — вздохнул я. — Мародеры это. Крысы помойные… Тот, в форме, похоже был из их компании. — Так надо их… того… — Яшка многозначительно чиркнул ногтем большого пальца по шее. — Экий ты кровожадный, — усмехнулся я. — Льстит, конечно, что ты в меня так веришь. Но многовато их там для меня одного. Так что «того» подождет. У нас с тобой сегодня другие дела. Шли по лесу молча. Яшка иногда сопел и покряхтывал. Хорошо хоть болтать на ходу у него не получалось. Тем более, что мне надо было подумать. Доминика… Я знал, что она осталась в живых после той истории с вагоном. Мне еще граф об этом сообщил. Вот только тогда я не придал этому значения. Выжила — и хорошо. Ее план похищения янтарной комнаты для греческого миллионера я сорвал. Вольфрам Зиверс, который обеспечивал ей высокое положение и доступ к информации, спешно от нее избавился, потому что иприт, похоже, довольно сильно подпортил ее красоту. Можно махнуть рукой и забыть? Хм… Я мысленно представил себя на месте Доминики. Пани Радзивилл была барышней умной и изворотливой. Водила за нос британскую разведку и немецкую контрразведку. Вербовала движением идеальной брови агентов и сражала наповал сильных мира сего. И тут появился я, и все ее усилия пошли по бороде. «А ведь она меня должна ненавидеть сейчас со всем пылом горячей польской пани», — подумал я. Другое дело, что она понятия не имеет, где меня искать. И что именно, и как произошло в ту ночь, когда мы увезли со склада янтарную комнату. Но совсем не принимать ее в расчет с моей стороны будет очень немудро. Даже без своего главного козыря — красоты — она уже снова ходит в авторитете. Правда, среди каких-то поляков-мародеров, но что это меняет? Пожалуй, буду держать ухо востро, если поблизости от лагеря Слободского появится хоть кто-то, похожий на пшека… — Ну давай, показывай, где дом твоего верного человека, — сказал я, когда мы вышли к железной дороге. — На той стороне уже Заовражино. Надеюсь, нам не в центр деревни топать? — Самый крайний дом вон там, — Яшка махнул рукой. — Правда, я давно у нее не был, сначала надо проверить, все ли хорошо. — У нее? — хмыкнул я. — Так твой верный человек — это женщина? — Так мужики-то почти все в армию ушли, — Яшка развел руками, как будто оправдываясь. — Или партизанят. Или немцы на работу угнали… Или… В общем, она правда человек верный, не сдаст. Если только с ней самой чего худого не приключилось, пока меня тут не было. Странненькая она. Так что ты не удивляйся, ежели что… — Да какое уж тут удивление, — я хлопнул Яшку по плечу. — У мельницы, говоришь? В мое время от мельницы осталось еще меньше, чем сейчас. Сваи от каменной дамбы только. А тот дом, к которому Яшка меня вел, стоял заброшенным после пожара. И про него всякие страшные байки рассказывали. Мол, там когда-то жила ведьма, которую все боялись и обходили стороной. И что пожар этот случился в тот день, когда она умирала. Мол, гроза разразилась такая, что казалось, что черти свадьбу в тучах устроили. И когда она испустила дух, в дом ударила молния. Странненькая? Та самая ведьма, получается? — Ты сейчас меня тут подожди, за забором, — прошептал Яшка. — Если все хорошо, то я подам знак. — А если плохо? — подмигнул я. — Тьфу на тебя! — фыркнул Яшка и проскользнул в калитку. Окна дома были темными, но заброшенным дом не выглядел. Было бы странно, если бы в такое время горел свет, ночь уже на исходе практически. Ждать пришлось совсем недолго, соскучиться я не успел. Дверь скрипнула буквально через минуту. — Дядя Саша! — свистящим шепотом проговорил Яшка. — Заходи, все в порядке! «Знак он подаст, ага!» — мысленно хохотнул я, придержав калитку, чтобы не хлопнула. Внутри дома остро пахло сухими травами и чем-то медицинским. Так еще в квартирах у бабушек пахнет. Вот только до немощной старушки хозяйке было еще далеко. Пышнотелая рубенсовская мадам, завернутая в длиннополый черный балахон, по размерам похожий на чехол для танка, на ведьму походила мало. Скорее уж на разбитную буфетчицу или рыночную торговку. Румяные круглые щеки, внушительный бюст, задрапировать который даже просторные одежды были не в состоянии. Лет, наверное, тридцати от силы. Зато дом изнутри был как раз-таки ведьмовским. По стенам и потолку развешены пучки разных трав, на грубо сколоченном стеллаже — батарея стеклянных банок, внутри которых вовсе не традиционные соленья-варенье, а какие-то малопонятные бурые кусочки, корешки, шарики, жижа странных цветов. Даже как-то не тянуло задавать вопросы о содержимом. — Не можешь ты по-простому, Яшка, — вздохнула она и по-бабьи так покачала головой, оглядывая меня с головы до ног. — Добрый вечер, хозяйка, — вежливо улыбнулся я. — Спасибо, что согласились приютить. — Да нешто мы нерусские люди, — дамочка всплеснула пухлыми руками и сразу как-то засуетилась. — Давайте вот лучше подсобите! Вам ведь целый день надо переждать, если в доме останетесь, то заприметить могут. А про подпол у меня ни одна душа не знает. Сундук вот этот только сдвинуть надобно… Мы с Яшкой взялись за скобы громоздкого сундука и оттащили его в сторону. Тяжеленный, черт… — Давай, Яков, хозяйничай, что стоишь столбом? — сварливо проговорила хозяйка, запахнув свой огромный халат так поплотнее. Сверкнув при этом своими белоснежными телесами в сторону Яшки. Щеки у того вспыхнули, и он старательно спрятал от меня взгляд. Похоже, тут какие-то весьма амурные отношения имеют место. Яшка поднял тяжелую крышку люка. Которая даже люком не выглядела, а просто как часть пола поднялась. Если не знать, то и не подумаешь, что там какой-то подпол имеется. Изнутри неожиданно пахнуло не запахом мокрой земли, как из обычного погреба, а сухим домашним таким теплом. — Гостю все покажешь, а сам поднимайся, поговорить надобно, — хозяйка многозначительно прищурилась, а я понял, что она так до сих пор и не представилась. И Яшка мне тоже не сказал, как ее зовут. — Айда за мной, дядя Саша! — Яшка явно повеселел, махнул рукой и сноровисто нырнул в темный лаз. «А неплохо тут все обустроено…» — подумал я, оглядывая помещение. Яшка поднял в руке керосиновую лампу, чтобы мне было лучше видно. Надо же, странно, что мы пацанами этот подвал не нашли. Первая камера, которая сразу под полом, похожа в чем-то на обычный подпол, разве что продукты тут не хранятся, а всякий деревянный хлам. Сломанные столы, стулья, штакетины из заборов. Дровами запаслась дамочка. Зима все-таки близко. — Вон туда, — Яшка осветил самый низ дальней стены. Ага, понятно. Там был узкий лаз еще куда-то. Вторая комната оказалась чуть просторнее. И была очень даже жилая на вид — четыре тюфяка, колченогий столик. На столике — стопка мисок и пара кружек. — В общем, ты укладывайся и спи, дядя Саша, — Яшка поставил лампу на столик. — А мне с Марией надо поговорить.