— Капитан Волков Александр Николаевич. Первое отделение войсковой разведки штаба фронта, — проговорил я, добавив в голос официоза и холода. — Из самой столицы к нам пожаловали? — прищурился Слободский. — Какими судьбами, товарищ капитан? — Я не уполномочен распространяться о задании в присутствии посторонних, — покосился на Наташу, та нахмурилась, а я незаметно улыбнулся ей уголком рта, дескать, извини, родная, служба. — Сотникова, выйди, — кивнул девушке капитан. Та, закусив нижнюю губу, поспешила к выходу. Видно все-таки на меня обиделась. После того, что «между нами было», я открыто выразил недоверие к ней. Дверь за ней хлопнула слишком сильно. Струйка песка с потолка щекотнула за шиворотом. — Рассказывайте, — сверлим меня испытывающим взглядом командир. — Моя группа была закинута в окрестности Пскова для организации секретной операции. В ходе десантирования, самолет был сбит. Выжил только я. — Что за секретная операция? — Немцы уже на подступах к Ленинграду и его окрестностям. По данным разведки вместе с Германской армией «Север» прибыли и уже вовсю действуют немецкие искусствоведы, которым поручено описать и вывезти как можно больше предметов, представляющих художественную ценность. Одной такой ценностью, является Янтарная комната. Великое культурное наследие России, жемчужина летней резиденции российских императоров в Царском Селе. Слово «Россия» употреблять сейчас не принято, но я специально это сделал, уловив в происхождении командира аристократические черты. И вроде не ошибся. Тот принялся меня подробно расспрашивать об этой Янтарной комнате. В наше время каждый знает, что ее похитили фашисты в октябре сорок первого и с тех пор она бесследно исчезла. Моих поверхностных знаний туриста (бывал я на экскурсии, видел восстановленный дубликат комнаты) вполне хватило, чтобы выглядеть убедительным экспертом в этом вопросе и рассказать о тоннах ценного и редкого по степени прозрачности янтаря, флорентийских мозаиках, в сочетании с двумя тоннами золотых и серебряных подсвечников и прочих украшений. Командир слушал с неподдельным интересом, а затем спросил: — Объясните, товарищ Волков. Одного не пойму. Где мы и где Царское село. Почему вас забросили именно сюда? — По нашим сведениям вывозить ценности будут через Псков, — уверенно вещал я, так как помнил, что Псков во время ВОВ стал неким тыловым плацдармом для фашистов, гады даже считали его своим. — Немецкое руководство, которому поручен вывоз ценностей, находится здесь. Моя задача предотвратить хищение Янтарного кабинета. Командир согласно закивал. Есть! Зацепил вояку за живое. Хотя на вояку он не похож. На офицера — да, причем белогвардейского. И звание у него не особо высокое для командования таким количеством рыл. Может из бывших? Разжалованных? Ну, это мы еще прощупаем. — И как вы теперь собираетесь осуществить задание в одиночку? — спросил Слободский. — Вы мне поможете, — с каменной мордой кивнул я. — Мы? — капитан растеряно накрутил на палец ус, отчего стал вдруг похож на Барона Мюнхгаузена. — В таком случае ваше руководство, должно выйти на наше, и если будет приказ, то… — Вы не понимаете, капитан. Это все долго. Я налажу агентурную сеть в оккупированном Пскове. От вас нужна лишь огневая поддержка в нужное время и в нужном месте. Но повторюсь. Операция секретная. Никто не должен знать цели моего пребывания здесь. Чем безумнее идея, тем легче в нее поверить. Если бы я сказал, что обычный разведчик и собираю данные о количестве сил противника в прифронтовой зоне, то все непременно бы кинулись устанавливать мою личность. Делать радио запрос, или какая там у них сейчас связь организована с центром? А так был шанс остаться в тени. Мол, птица я важная и не лезьте ко мне с вашими мелочами. Могло прокатить. Но, как оказалось, не в этот раз. — И все же, — капитан встал. — Товарищ Волков, для начала мы должны убедится, что вы тот, за кого себя выдаете. — Согласен, — кивнул я, хотя ни хрена я был не согласен и даже матюгнулся про себя. — Где мне можно расположиться? Если все-таки они взялись меня проверять, то ночью слиняю. Эх… Придется раздобыть нормальную одежду и попробовать примкнуть к другому отряду. Поменьше. Интересно, есть они здесь еще? К регулярной армии прорываться резона нет. Особисты примут под белы рученьки и к стенке. А так еще повоюем. До сих пор перед глазами стоит расстрел крестьян. Три фашика уже есть на моем счету. Но этого мало, чтобы стереть образовавшуюся сегодня травму «детства». — Простите, товарищ капитан, но подходящего помещения у нас нет для условно задержанных, придется вам в яме подождать. — В какой еще яме? — чуть не добавил к фразе «на х*р». — Для задержанных. Сами понимаете, камер не имеем. Так что не обессудьте. — Спасибо за гостеприимство, товарищ Слободский, — капнул я ядом. — Ведите в вашу яму. — Пелепчук! — крикнул командир. — Я! — дверь распахнулась и в проеме нарисовался конопатый с винтовкой. Ствол неуклюже зацепился за косяк. Красноармеец поправил его и принял вид бравый, но чуть придурковатый. — Уведите, задержанного, — кивнул на меня капитан. — Есть! Ах, вот как. Значит, я все-таки задержанный? Тогда линять надо прямо сейчас. Из ямы хрен потом выберешься. Я уже прикидывал, как выключить капитана ударом в челюсть. Как снять у него с пояса «ТТ», как отобрать винтовку у «ребенка» в фуфайке, но за спиной рыжего вдруг показались еще две фигуры с автоматами наперевес. Видно капитан заранее готовился к такому сценарию. Вот черт… В яму так в яму. Не хочу погибнуть от рук своих и тем более кого-то из них убить. Глава 4 «Самое время философски закурить», — подумал я, задрав голову. На самом деле, выбраться из этой ямы не то, чтобы очень сложно, конечно… Но дело-то ведь совсем не в этом. Вот, что значит, слепил легенду на коленке, не озаботившись предварительным изучением противника. Хотя засада, конечно, доказывать своим, что я тоже свой. Что я костьми тут лягу, чтобы фашистскую гадину истребить, что… Ну да. Только этот командир с породистым лицом мыслей читать не умеет. А видит он, что явился какой-то хрен в непонятной одежде и лепит сходу всякую ерунду. А у них тут настоящий ад, фашисты как у себя дома ходят, и Красная армия отступила. И в лесу ямы с расстрелянным мирняком. Поневоле начнешь параноить, какое уж там доверие с первой встречи? Да ладно, дядь Саша, чего ты раскис, в самом деле? Живой, руки-ноги целы, побарахтаемся еще! — Саш… — раздался сверху тихий шепот. — Саша? Ты как там? — Лучше всех, Наташенька, — криво усмехнувшись, отозвался я. — Обед из трех блюд и спальня с балдахином. — Все шутишь… — пробормотала она. — Я тебе поесть принесла. Сейчас, бечевку привяжу, спущу. — А того борзого типа, который меня охранять вызвался, ты куда дела? — спросил я. — Отправила в Москву со срочным донесением? — Скажешь тоже… — она тихо фыркнула и засмеялась. — Вот, лови! Вниз пополз солдатский котелок на бечевке. И к ароматам сырой земли и плесени добавился аппетитный запах мяса с картошкой. Кучеряво живут партизаны… Даже на подозрительного шпиона еды хватило. Впрочем, война же еще только началась. Два месяца всего. До голода еще… Я опять мысленно себя обматерил, что в свое время историю учил с пятого на десятое. Тут читаю, тут не читаю, тут мы в покер с парнями на задней парте играли. И сейчас испорченный гуглом мозг мне только какие-то ошметки знаний об истории этого времени подкидывает. Ну да, немецкие и советские танки я перечислю, даже если меня среди ночи разбудить, а вот, что там с точными датами и ходом боевых действий — начинается сплошной туман. Я поймал котелок, накрытый сверху горбушкой серого хлеба. — Спасибо! — прошептал. На самом деле жрать хотелось уже так, что казалось, что еще чуть-чуть, и обозленный желудок начнет методично обгрызать весь окрестный ливер. — Я не верю, что ты шпион, — прошептала сверху Наташа. — Ты какой-то странный, это правда, но в то, что ты за фрицев, я не верю ни капельки! — Это хорошо, — не очень внятно пробормотал я, потому что рот был занят. — Все обойдется, — после паузы прошептала Наташа. — Командир у нас умный… Я промычал что-то одобрительное, выскребая со дна котелка остатки густой похлебки, щедро сдобренной чесноком и перцем. Хорошо, но мало. Еще бы пару раз по столько… — Спасибо, Наташ, — совершенно искренне сказал я и привязал котелок к свисающей сверху бечевке. — Спасла от голодной смерти, можно сказать. — Да чего уж там… — смущенно проговорила она, и потащила котелок обратно наверх. «Надо было подольше есть, — подумал я. — А то ведь сейчас она уйдет, останусь в яме один, наедине с упадническим настроением…» — Пить хочешь? — спросила она и завозилась. Отлегло. Кажется, она поудобнее устраивается, не собирается прямо сейчас уходить. — Ага, — отозвался я. Через минуту сверху поползла привязанная к той де бечевке фляжка. Открутил крышечку, сделал большой глоток. Вода была теплой, с заметным илистым привкусом. Как бы меня тут понос с непривычки не прохватил! Мне, конечно, всякое в жизни приходилось пить и жрать, но тут вряд ли в питьевую воду обеззараживающие таблетки кидают. — Наташ! — прошептал я, сделав еще один глоток. — А ты как в партизанский отряд попала? — Ну… — она замялась. — Когда война началась, отца сразу в армию забрали, он в Красной армии еще в гражданской воевал. А мама с малыми засобиралась к родне в Воронеж. И меня с собой звали, но я не поехала, сказала, мол, потом вас догоню, куда спешить-то? На самом деле, мне было как-то совестно вот так убегать. Мамка-то понятно, у меня двое братьев и сестра, младшему пять лет, старшей двенадцать. Она помолчала, вздохнула, будто собираясь с мыслями. — А потом… Потом уже было поздно, — она издала нечто среднее между смешком и всхлипом. — Псков начали бомбить, мост взорвали, армия отступила, кто-то успел эвакуироваться, кто-то нет. Потом были те два фрица. Дом обшаривали на отшибе. И винтовку один оставил прямо у дверей, а я в сарае пряталась. Страшно было, ужас. Но что было делать? Они бы иначе меня нашли. Я выбралась, винтовку схватила и застрелила обоих. И в лес. Четыре дня пряталась, а потом меня командир нашел. Ну вот с тех пор и… Это сколько, получается? Месяц почти я в отряде. Она снова помолчала, повозилась, потом ее голос зазвучал ближе, будто она к решетке ближе придвинулась. Опа… Я задумчиво поскреб щетину на подбородке. А я думал, Наташа штатный снайпер со спецпдоготовкой (вспомнил, как она держалась с той покойной троицей фрицев). Считал, что прибилась от регулярных частей или из НКВД, а она оказывается, самородок. Или нет? — У меня же разряд по стрельбе, я в Осоавиахим со школы занималась, — уже быстрее и увереннее продолжила она. — На соревнования ездила, два раза в области первое место занимала…