– Закон территорий, – снова повела плечами кио. – Они охотятся на тех, кто проникнет на их территорию, мы – на тех, кто рискнет ступить на нашу без разрешения Совета. – А ты зачем сюда полезла? – Раньше люди называли это «спорт», – сказала кио. Ее губы шевельнулись в некотором подобии улыбки. – Заодно молодые и лучшие воины пытаются узнать, насколько стал сильнее или слабее враг. Чтобы потом когда-нибудь можно было попробовать расширить нашу территорию за счет его владений. – У нас это называется разведкой, – задумчиво сказал Данила. – Слушай, а расскажи о своем племени, а? Вас в моем городе считают легендой… – Все очень просто, – ответила Настя. – Перед Большой Войной Россия в обстановке строжайшей секретности усиленно развивала биотехнологии, в частности создание кибернетических организмов, способных вести локальные боевые действия даже в высокоактивных очагах радиационного поражения. В то время как на Западе все больше не в людей интегрировали полезные добавки, а просто снабжали боевые машины адаптированными к разложению человеческими мозгами с ограниченным набором функций. Это было дешевле, хоть и бесчеловечней. Но к началу Большой Войны боевые роботы противника были поставлены на поток, а кибернетические биомашины только-только прошли стадию испытаний. Хотя идея была неплохой. При рождении ребенку вводили раствор, содержащий три типа наноботов. Первый тип внедрялся в клеточную ткань на уровне ДНК, дизассемблировал аденин-гуаниновые связи, после чего подключался второй тип наноботов и ассемблировал связи в новой последовательности таким образом, что в обменные процессы включались соли тантала. В результате чего в костной ткани начинали расти танталовые нити, которые к пятнадцати-шестнадцати годам образовывали в организме устойчивую сетчатую структуру. Менялся весь обмен веществ ребенка, вынужденного потом в течение всей жизни пить растворы солей тантала и очень много есть. Но это маленькое неудобство компенсировалось устойчивостью к радиационному поражению, почти в тысячу раз превышающей человеческую, практически мгновенную регенерацию наноботами третьего типа поврежденных тканей, способностью употреблять в пищу любую органику, включая древесные опилки, любые углеводороды и технические масла… – Подожди, подожди, – прервал ее Данила, понявший из сказанного лишь три слова из пяти, но, тем не менее, общий смысл уловивший. – Так вы что, бессмертны? – Нет, – ответила Настя. – Ученые еще до Большой Войны доказали, что лет через двести – двести пятьдесят должен полностью износиться мозг. И регенерация невозможна – при принудительном восстановлении мозга полностью стирается память… – У нас ту войну называют Последней, – задумчиво произнес Данила. – После которой осталась лишь горстка людей и куча мутантов-неандертальцев, называющих себя человеками… Слушай, а что ты говорила о какой-то петле, в которой умерли люди? – На юге Москва-река делает петлю, в которой до войны находился комплекс машиностроительных заводов ЗИЛ. Почти сразу же после войны выжившие работники заводов возвели на востоке вдоль Первого Автозаводского проспекта стену из бетона и металла, соединившую концы петли и замкнувшую ее. После чего разрушили Третье транспортное кольцо и Нагатинский метромост, по которым можно было попасть в Зону ЗИЛ. Оставили лишь узкий железнодорожный мост на западе, который охраняется так, что попасть внутрь Зоны невозможно. Жители ЗИЛа, эпизодически совершают набеги на соседей, не соблюдают Законов Территорий, но в последние годы их что-то не видно. Полагаю, что они были уничтожены мутантами, которые теперь охраняют Зону… Данила зажмурился и потер ладонью мгновенно вспотевшую шею. Все это нужно было уместить в голове! Люди на территории Москвы! Которые то ли умерли, то ли нет – неизвестно! – Слушай, а может, они все-таки живы?!! – Не знаю, – сказала Настя, – Говорю же, мы их несколько лет уже не видели и не слышали, а тащиться через мост по минным полям грудью на автоматические пушки и пулеметы как-то не хочется. Надо же! Жителей Петли побаиваются даже универсальные солдаты кио! Но, похоже, большего узнать о них не удастся. А вот о самих кио выпытать побольше не мешало бы, пока девушка разговорчива со своим спасителем. Девушка… По-другому о ней как-то не думалось. Даже несмотря на то, что скелет у нее пронизан нитями из какого-то забытого металла, а в крови шарятся наноботы размером в десяток-другой атомов каждый, о которых когда-то давно рассказывали учителя в Кремле. Слишком уж красивой сделали ее давно умершие ученые и их наноботы. Или сама такой родилась? Кстати, а насколько сильно она отличается от обычной девушки? Ну, в смысле, надо бы каким-то образом узнать, как у кио рождаются дети… Данила почувствовал, как от таких мыслей у него снова запылали уши. Прошли они уже порядком, но он как-то не заметил ни сколько времени они уже идут по улице, прямой, словно клинок меча, ни того, что идущая рядом с ним девушка не совсем человек. Ему было просто хорошо. Так хорошо, как никогда раньше. – Настя, я вот спросить хотел… – наконец решился Данила… Но все, что хорошо, рано или поздно кончается. Сегодняшнее «хорошо» закончилось рано. Договорить разведчик не успел. Холм справа неожиданно взорвался, выбросив вверх неслабый фонтан, состоящий из комьев земли и кирпичных обломков. Из дыры в фундаменте показалась громадная когтистая лапа. Потом еще одна. И еще. Следом высунулась человеческая голова величиной с ядро Царь-пушки. На ее лице горели два огромных желтых глаза, помимо которых Данила разглядел еще несколько, меньшего размера, расположенных по окружности черепа. Верхняя и нижняя челюсть твари трансформировалась в вертикально расположенные жвалы, оканчивающиеся человеческими зубами. Черный провал вместо носа и жесткие волосы, покрывающие всю голову, дополняли портрет мутанта. Но все-таки это было лицо. Гротескное, жутко измененное – но лицо. На котором читалась слепая, беспощадная ярость. Данила невольно сделал шаг назад и щелкнул предохранителем «Вала». Краем глаза он видел, как невольно попятилась Настя, словно напуганная кошка выгнув спину и выставив вперед заточенные металлические ногти. Но вряд ли даже двухдециметровые когти жука-медведя смогли бы помочь против такого врага. Завидев врагов, мутант рванулся вперед. Обросший землей старинный дом, из недр которого появилось невиданное страшилище, развалился как карточный домик. Но рывок гигантского руконога не увенчался успехом. Наружу показались лишь фрагмент туловища и еще две лапы – все остальное, похоже, застряло в подземной дыре. – Она лезет из метро! – крикнула Настя. – Бей по глазам! И длинно прыгнула вперед. «Черт, – пронеслось в голове Данилы. – Что она делает?» Но бежать следом за девушкой было глупо. Похоже, она знала, как надо действовать в таких случаях, в отличие от Данилы, впервые увидевшего эдакую тварь. В бою при равных чинах командиром зачастую становится тот разведчик, кто лучше разбирается в окружающей обстановке. Что ж, будем считать, что здесь, на неизведанной территории, он пока в учениках у тех, кто лучше его обучен выживанию в этих местах. Данила аккуратно встал на одно колено, вскинул автомат и прицелился, тихо удивляясь сам себе – словно всю жизнь только и делал, что отстреливал из древнего огнестрела мутантов величиной с двухэтажный дом. Предыдущий опыт сказался – Данила учел расстояние до цели и плавно, на выдохе потянул пальцем спусковой крючок. Левый глаз мутанта взорвался желто-серыми брызгами, словно разведчик разбил пулей тухлое яйцо. Тварь заверещала жутко, громко, непривычно, так, что по коже мороз продрал. И рванулась снова, выдернув наконец из подземелья раздутое тело. «Матка, – понял Данила. – Не иначе мы ее детей постреляли, а она узнала и решила отомстить». Тем временем Настя уже почти добралась до мутанта. Ближайшая лапа ударила по тому месту, где только что стояла девушка, – но Насти уже там не было. Девушка-кио двигалась поразительно быстро, хладнокровно и виртуозно владея своим телом. Ее нога ударила по лапе твари… «Что она делает?!!» – снова пронеслось в голове Данилы. Но Настя знала, что делала. Ее нога, утяжеленная древним металлом, оказалась в разы прочнее костей подземного страшилища. Хруст подломившейся лапы мутанта донесся до Данилы. «Как колуном по ветке рубанула!» – с восхищением подумал разведчик, всаживая следующую пулю в голову твари. Метил во второй глаз, да промазал слегка – судя по брызнувшему фонтанчику зеленоватой слизи, в нос угодил. Или в то, что от него осталось. Однако матка руконога заверещала еще громче и бестолково заметалась, волоча по земле сломанную лапу. Похоже, в нежное местечко пуля пришлась. Но смятение длилось недолго. Разъяренная тварь неожиданно прыгнула, оттолкнувшись четырьмя задними лапами, – и Настя не успела уйти от удара. Правая передняя лапа монстра сбила ее с ног и ловко схватила поперек талии. Данила услышал, как щелкнули, сходясь, когти и как вскрикнула Настя. Тоненько, совсем по-человечьи. Данила стиснул зубы, сдвинул пальцем переключатель, касаться которого запретил Снайпер, и послал веер пуль в голову мутанта. Над бровью твари расплылись две гнойные кляксы. Третья пуля разнесла еще один небольшой глаз, расположенный над ухом. А потом разведчик услышал слабый щелчок… Он еще раз потянул пальцем за спусковой крючок, надеясь, что оружие оживет. Тщетно. Автомат был пуст, а девушку не спеша тянуло к разверстым жвалам подземное порождение ночных кошмаров. – Ну, сука членистоногая! – прорычал Данила, кладя автомат на землю и вытаскивая нож. Он понимал всю бесполезность своей атаки, но кто знает, вдруг ему все-таки повезет и он успеет вскрыть клинком второй основной глаз мутанта и при этом просунуть нож вместе с рукой как можно глубже внутрь уродливого черепа, чтобы достать до мозга? А там уж и помирать не страшно. Настоящему воину помирать никогда не страшно, особенно если он сделал для победы все, что было в его силах. Возможно, он сказал это вслух. Так как сзади него раздался спокойный знакомый голос, словно продолживший его мысли: – Помереть – оно всегда успеется. Тем более что сейчас это точно ни к чему. Данила резко обернулся. Позади него стоял Снайпер, и в руке у него была маленькая коробочка с несколькими кнопками. Одну из которых он и нажал так же спокойно и непринужденно, как загонял патроны в магазин своей СВД. Позади грохнуло, и неслабо. Данила повернул голову – и увидел, как на том месте, где только что волочилось громадное и несуразное тело монстра, расплывается большая желтая лужа, в которую продолжают падать с неба куски разорванного взрывом мохнатого панциря. Но это было еще не все. Хотя матка и лишилась задней части своего туловища, передняя все еще продолжала жить. Причем жизнь в ней, похоже, поддерживала лишь жажда мести. Разведчик видел, как мускулистая лапа твари почти поднесла Настю к разверстым жвалам… Метать нож на таком расстоянии было бесполезно. Бежать – не успеть. Стрелять нечем, да и не из чего… Данила посмотрел на Снайпера, но тот лишь покачал головой. И вправду, стрелять сейчас в голову мутанта было бессмысленно – все возможные жизненно важные центры руконога находились на одной линии выстрела с головой девушки. И тут Данила увидел сноп пламени, ударивший прямо в горло матке руконогов и заодно охвативший голову огненным ореолом. Треск горящих волос, мерзкий звук лопающихся глаз и предсмертный хрип твари слились в один звук, от которого к горлу Данилы подкатил тошнотворный ком. Но он продолжал смотреть, не в силах поверить в то, что сейчас увидел. – Вот уж подруги расплевались – так расплевались, – заметил Снайпер, – Слушай, а ты точно уверен, что тебе нужна девчонка, которая в гневе может эдак вот запросто плюнуть в морду фаерболом? Но Данила не слушал. Он уже бежал к тому месту, куда упала кио. Слишком красивая для того, чтобы быть чудовищем, о котором только что говорил пришелец из иномирья. – Эх, молодость, молодость, – хмыкнул Снайпер, пряча в специальный карман разгрузки коробочку с кнопками. После чего запахнул пыльник и не спеша направился к месту битвы… Настя лежала на острых бетонных обломках, неестественно подогнув под себя левую руку. Данила бросился к ней. – Настена! Слышь, Насть, ты чего? Вставай, а? Веки девушки дрогнули. Она вздохнула, пошевелилась, и Данила попытался помочь ей сесть… С таким же успехом он мог попытаться кантовать малую чугунную пушку. Сдвинуть-то оно, конечно, может, и получится. Но вот если взять на руки, то руки те, пожалуй, станут как у нео, до пола. – Что, тяжеловата? – хмыкнула девушка. – Ничего, подкачаюсь, – парировал Данила, очень довольный тем фактом, что девушка жива и относительно здорова. Главное, жива, остальное лечится. – Ну-ну, давай, Шварценеггер, – сказала Настя, поднимая правой рукой левую и вглядываясь в глубокую рану на предплечье. – Ты чего обзываешься? – слегка обиделся Данила. – Так одного… качка звали… средневекового, – объяснила кио, между делом словно кошка зализывая рану, из которой, как ни странно, не вытекло ни капли крови. – Он до президента США докачаться хотел, но не потянул и согласился на меньшее. – Мне меньшего не надо, – решительно сказал разведчик, абсолютно не понявший, о ком говорит кио, и от этого разозлившийся еще больше. Он к ней со всей душой, а она… – Ну смотри, не пожалей потом, – улыбнулась Настя. Ее рана затягивалась на глазах. Меж краями разрыва, нанесенного когтем мутанта, натянулись белые нити вязкой слюны, которые, словно живые, начали стягивать разрыв. Данилу слегка передернуло. Красива девчонка нереально, но все же… не человек. Сможет ли он смириться с этим? Или проще погасить вспыхнувшее чувство, пока огонь не разгорелся и не охватил, помимо разума и мужского начала, еще и сердце? – Куда это твой друг полез? – поинтересовалась кио. Разведчик посмотрел в ту же сторону, что и она, – и невольно скривился. Снайпер, скинув пыльник, по локоть в желто-черной жиже копался в голове мутанта, рассекая своим замечательным ножом кости черепа. Вот он зацепил что-то клинком, ковырнул – и вытащил из недр головы руконога кусок нежно-белого мяса. Покрутил его так и эдак, понюхал и, удовлетворенно кивнув, засунул в контейнер на поясе. После чего содрал с рук хирургические перчатки с длинными матерчатыми нарукавниками, выбросил их и, надев пыльник обратно, принялся регулировать ремень СВД.