Предвижу, что Айшу в «Каскадах» ждут нелегкие времена, но это имение принадлежит ей, и я верю, что ты поддержишь это мое желание — не потому что одобряешь его, не потому что любишь Айшу, а просто потому, что я так желаю и в последний раз прошу тебя о милости. Никто меня не любил так, как ты, Антуанетта, и я в неоплатном долгу перед тобой. Прощай, обнимаю тебя, Поль-Арман». Ришелье не счел необходимым устраивать официальное оглашение завещания и поэтому лишь побеседовал на улице Терн с молодой женщиной. — Написав эту записку, ваш отец сделал меня своим душеприказчиком. Никто не мешает мне выполнить его желания. Уверен, он прав, предполагая, что для вашего возвращения на Мартинику понадобится поддержка сверху. Я готов обеспечить ее при содействии губернатора. Любому, кто попытается не пустить вас туда, придется иметь дело со мной. — На его лице мелькнула грустная улыбка, что часто случалось во время обсуждения тактики военных действий. — Удивлюсь, если после этого вы встретите какие-либо препятствия. — Монсеньер, вернувшись на остров, я похороню отца там же, где покоится его семья. Надеюсь, власти предоставят мне такую возможность? — Мадам, отец предусмотрел для вас в будущем нечто большее, чем вы себе представляете. Вот его завещание. Сделайте одолжение, прочтите его. Чтобы дать Айше время осмыслить этот документ, Ришелье подошел к окну и стал наблюдать за тем, что происходит во дворе. После того как сняли часовых, там почти не было признаков жизни. Он увидел лишь слугу Флоруса. Тот разговаривал с солдатом, державшим за уздечку лошадь герцога. Герцог обдумывал то, в чем Айша просила его содействия: признать недействительным ее брак с Жервезом де Моргоном. Ришелье одобрял ее стремление порвать все связи с бывшим мужем и уже отправил в Париж письменные показания слуг Айши, данные ими под присягой. В Париже к ним присовокупят показание, которое он просил дать мадам де Графиньи. Герцог почти не сомневался, что обращенная к церкви его просьба как можно скорее отменить этот брак будет удовлетворена. Ришелье часто пользовался тем, что происходил из семьи, давшей Франции одного из самых влиятельных духовных лиц в истории христианского мира. Оглянувшись на Шарлотту де Моргон, герцог увидел, что слезы ручьями текут по ее лицу. Он нахмурился. — Вы надеялись унаследовать и бургундские владения? — Айша покачала головой. — Боитесь не справиться с владениями на Мартинике? Конечно, это мужская работа, однако… — Я больше ничего не желала. Я просто не верю своим глазам. Тут Ришелье понял, что это были слезы радости. Однако ему хотелось, чтобы она, получив желаемое, перестала горевать и радостно улыбнулась. После бала в Версале он помнил, что у нее чудесная улыбка. Ему не терпелось увидеть выражение лица Айши в тот день, когда она выйдет замуж за Ги де Ришмона. На берегу гавани стояла крохотная часовня. Священник на Менорке больше привык венчать молодых людей из рыбацких семей, чем знать, но радовался, что этим аристократам понравилось скромное здание с одним круглым окном-розеткой, выходившим на залив. Он попросил местных женщин к церемонии бракосочетания украсить белые внутренние стены июньскими цветами. Флорус, Ясмин и герцог де Ришелье стояли в церкви со стороны невесты, а рядом с Ги стояли несколько офицеров из его роты. Айша не носила траур, поскольку Ришелье получил благоприятный ответ на просьбу о признании брака недействительным. Это означало, что через несколько недель все формальности завершатся. Если бы не война, короткий промежуток времени между смертью Жервеза и браком Айши с Ги считался бы возмутительным. Однако Франция воевала, и условности отступили на второй план, а маршал имел право дать разрешение на бракосочетание. Айша надела голубое платье — такое же, как то, что было на ней, когда она впервые встретилась с Ги в Париже. Он заказал местной кружевнице белую мантилью и подарил ей утром перед бракосочетанием. Они ждали этого так долго и до сих пор не верили, что наконец-то их мечта сбывается. Даже количество приглашенных казалось Айше слишком большим. Она и любимый ею мужчина видели только друг друга. Когда священник попросил их взяться за руки, Айша чувствовала лишь прикосновение Ги. Герцог предложил выстроить почетный караул, но молодая пара отказалась: обстановка и так была военной, и даже в часовню доносились раскаты артиллерии. Они выполнили только одно желание герцога: жених надел полную парадную форму. Ги дежурил все утро, хотя Ришелье дал ему увольнение на вторую половину дня, чтобы молодые могли вернуться домой вместе. Ги поцеловал Айшу на ступеньках часовни, а гости осыпали молодую пару рисом. Флорус, выстоявший христианскую церемонию с философской стойкостью, обрушил на них град риса, так что Ги засмеялся и просил его умерить пыл. При этом мужчины переглянулись: это означало, что они оба решили и впредь показывать Айше свою верность. Все уже собирались вернуться в Сен-Филипп, когда на улице показался связной на коне. Заметив его, Ги крепче обнял Айшу за талию. — Вот проклятие! Он из моей роты. Мне следовало догадаться. Связной доложил о цели своего прибытия, и герцог нахмурился. Англичане обрушили огонь на укрепления, за которые отвечал взвод саперов Ги. Они стреляли по главной системе окопов, не трогая туннель. Видно, англичане не догадывались о его существовании. Пострадали солдаты, были нанесены повреждения, предстояло основательно потрудиться, чтобы восстановить все под непрекращающимся артиллерийским обстрелом. Ги мог бы воспользоваться предложенным герцогом увольнением и уехать вместе с Айшой, но она знала, что он так не поступит. Он взглянул на нее, и Айша тут же сказала: — Это твои люди. — А ты моя жена. — Он снова поцеловал ее перед всеми. — Я вернусь к вечеру. Обещаю — я вернусь домой. Айше нравилось слово «домой»: оно поддерживало в ней силы во время бесконечных часов ожидания. Айша ходила по всем комнатам нарядного и чистого дома, в котором ей и Ги предстояло жить на Менорке до конца войны. Остров стал частью широкомасштабного противостояния, ибо Англия объявила войну Франции в то самое время, когда адмирал Бинг вел боевые действия у Порт-Маона, закончившиеся провалом. Флорус и Ясмин ушли гулять и вернулись с охапками цветов, решив украсить дом. Комнату, где лежал Поль-Арман, привели в порядок. Однако, узнав последнюю волю и прочитав письма отца, Айша подумала, что он не стал бы возражать, если бы там, где он скончался, зародилась новая жизнь. Айшу поразило, что Ришелье показал ей письмо отца мадемуазель Антуанетте. Ги потом рассказал ей, что Ришелье и король каждый день читают письма, которые придворные отправляют из Версаля. Если подворачивался случай, таким же образом следили за важными людьми в Париже. «При нашей системе управления такая практика считается необходимой», — заметил он. Однако Айша с благодарностью прочитала эти документы. Теперь она лучше узнала отца. Айша понимала, что должна доставить его тело на Мартинику. Когда-то они были чужими, но за последние несколько дней узнали друг друга как отец и дочь. Пока она расхаживала по дому, до ее слуха, словно раскаты барабанной дроби, доносился шум битвы. Айша могла бы ждать всю жизнь и молчать, но в душе проклинала англичан за покушение на ее счастье. В доме делать было нечего, поскольку заботливые руки привели его в полный порядок. Но он казался Айше пустым, а с наступлением сумерек ждать не осталось сил. Айша сообщила домочадцам, что идет на прогулку, и они отпустили ее, не сказав ни слова. Айша накинула кружевную мантилью и почувствовала, что на нее обращают внимание, когда она достигла палаток и шла по лагерю. В сумерках небо озаряли вспышки огня, вокруг костров ужинали солдаты. Видя, что Айша идет без сопровождения, солдаты делали ей гнусные предложения. Она отвечала избитыми фразами на креольском языке. Солдаты не понимали слов, но их смысл не вызывал у них сомнений. Когда она добралась до роты Ги, ей показали, в какой палатке расположился капитан Полночь. Возле нее капрал расседлал лошадь. За палаткой стояла бочка с водой и таз на треноге. Раздевшись до пояса, Ги смывал с тела пот, пыль и грязь. Смахнув воду с рук, он начал вытирать волосы, но тут увидел Айшу. Восторженно улыбнувшись, Ги бросился к ней. — Ты пришла за мной? — Я пришла на свидание с тобой. — Она подняла клапан палатки, и Ги последовал за ней. Внутри горела одна свеча, стоявшая на чайном блюдце. На земле лежал брезент, на нем — лагерные носилки. На шесте висела одежда. На столе и деревянном сундуке стопками лежали книги. Айша мгновенно заметила все это, но, когда Ги прижал ее к себе, все исчезло. Ни один из них не мог больше ждать. Айша срывала с себя одежду так неистово, что Ги рассмеялся, обнял ее за талию и притянул к себе. Обнаженные груди прижались к его груди. Она прильнула к его губам. Ги потянул ее за собой на носилки, служившие кроватью. Носилки не выдержали, молодые скатились на пол и стали снова смеяться, давая выход избытку чувств. Айша оказалась под ним на земле, и вскоре Ги услышал ее стон, в котором звучали и боль и радость. Теперь он знал, что она принадлежит ему. Когда их тела слились в одно, Айша сквозь собственные крики услышала голос Ги и догадалась, что чудо свершилось — он тоже принадлежал ей. ЭПИЛОГ 27 июня 1756 года форт Сен-Филипп взяли французы. Удаче штурма способствовали туннели, прорытые до самых стен замка. Благодаря стратегическому таланту герцога де Ришелье французы потеряли менее шестисот солдат и двадцать пять офицеров. Британский флот после стычки с Глиссоньером в конце мая занимался ремонтом кораблей. Теперь он отплыл к Гибралтару и больше не угрожал Менорке. Капитан Огастес Гервей уцелел во время битвы при Порт-Маоне, и ему поручили командовать линейным кораблем «Дифайенс». Два обстоятельства наводили его на печальные мысли: смерть в бою лейтенанта Брауна и то, что случилось после прибытия в Гибралтар: Гервею пришлось взять на себя защиту адмирала Бинга, которого обвинили в том, что он упустил французский флот. Теперь, когда английский флот уже не представлял угрозы в Средиземном море, ничто не мешало французским войскам получать обеспечение. Ришелье быстро решил личные и военные дела. Увольнение Ги де Ришмона с военной службы, оставленное Айше отцом наследство, отмена ее первого брака и поездка молодой пары на Мартинику — все это было легко улажено. Однажды ярким летним утром Айша проснулась в лучшей спальне таверны в порту Сен-Пьер на Мартинике и увидела, что муж стоит у окна и смотрит на торговые суда, выстроившиеся вдоль причала. Вот мужчина, которого ей предрекла Романа. Айша дважды жестоко отвергала его, но он оказался ее верным спутником. Даже д'Эон отметил это в своем поздравительном письме, которое ждало Айшу в порту Сен-Пьер: «Меня охватывает волнение, когда я думаю о перевороте, который вы осуществите в жизнях людей вашей плантации. Но, вспоминая, сколь красноречиво вы оба всегда говорили о Свободе, я сердцем чувствую, что вы правы. Желаю вам удачи!» Айша не могла спокойно смотреть на обожаемого ею человека. Однако с приближением к острову она заметила в нем перемену — радость от близости к ней чуть угасла. Это подтверждалось, когда они сошли на берег. Уже стемнело, когда с корабля выгрузили вещи. Тем не менее Айша твердо решила сразу отправиться на плантацию. К ее удивлению, Ги воспротивился этому. Он утверждал, что нужно встретиться с людьми «Каскадов» днем. Глупо, даже опасно явиться на плантацию ночью, не зная настроения людей. К тому же мэр Сен-Пьера давал большой прием, и Айше следовало присутствовать на нем, чтобы снискать расположение плантаторов, их будущих соседей. Айша плакала от нетерпения, но, понимая, что Ги прав, согласилась. Однако она видела, что он встревожен, как накануне вечером. Тревога Ги не исчезла и после роскошного приема, устроенного знатью порта Сен-Пьер. Поймав взгляд Айши, Ги подошел к кровати, сел рядом с ней и коснулся ее щеки. Она поцеловала его ладонь и вздохнула. Айша попыталась что-то сказать, но Ги опередил ее: «Еще один, но последний раз». Он наклонился и прильнул к ее губам. Они предавались любовным утехам с той же страстью, какая обуревала их на Менорке и во время долгого путешествия домой. Казалось, опасности и разлуки, которые они пережили, все еще угрожают им, поэтому они так неистово бросаются в объятия друг друга. — Почему ты сказал «последний раз»? — наконец спросила Айша. — У нас ведь целая жизнь впереди. — Я хотел сказать: в последний раз, пока ты со мной наедине. — Ты ревнуешь? — Твоя любовь не вызывает у меня ревности. Твои воспоминания и время — тоже. Я не боюсь жить на плантации, хотя и не люблю сельскую местность. Ведь ты фермер, а не я. Зато у меня появится много времени, чтобы писать. Нет, я не ревную тебя к «Каскадам», сколь бы ты ни была одержима ими. Ги ничего не добавил, и Айша поняла, что сейчас, когда они приближаются к ее дому, он скажет о гнетущих его сомнениях. Айша знала, в чем дело, она сама это чувствовала. Просто никто не мог предвидеть, что произойдет, когда Айша вернется на земли хозяина как дочь Поля-Армана. Горожане и плантаторы острова подчинились пришедшим издалека эдиктам герцога де Ришелье и не оспаривали ее прав на владение «Каскадами». Однако, случись после возвращения Айши какие-либо потрясения, ее могут отвергнуть, подняв бунт. Вмешательство властей острова также не сулило ничего доброго. Айша не представляла себе, что произойдет, когда она въедет через ворота «Каскадов». Это выяснится, когда она явится на плантацию. Вспомнив Лори, из-за которой проплакала всю прошлую ночь, Айша вскочила с постели и разбудила Ги. — Пойдем со мной скорее. Он улыбнулся: — Надень на себя что-нибудь. Она вместе с Ги поехала на плантацию по дороге, где никогда еще не ступала ее нога. Эта дорога предназначалась для гостей, торговцев, плантаторов и их жен. Иногда ею пользовались темнокожие связные, которых посылали в город, или извозчики и поставщики. Айша, с детства не выходившая за ворота, не знала, как выглядят «Каскады» с этой стороны. В пути она молчала, а Ги, сдерживая эмоции, восторгался зелеными окрестностями, густым лесом, незнакомыми запахами и звуками. Только однажды он указал куда-то и спросил: — Повтори, как это называется?