— С защитой информации. Я продаю услуги различных компаний. — Я так понимаю, дела идут отлично, — сказал он, похлопав по дизайнерскому креслу. — Да, — ответила она без улыбки. — Я свое дело знаю. — А вы знаете, чем занималась Бенедикте? Какие у нее проекты на работе? Кто ее источники? — Что вы имеете в виду? — Прошу прощения, что говорю это. Но я пришел сюда потому, что расследую двойное убийство. Хенри Фалька и Беаты Вагнер. Двойное убийство. Еще одна формулировка, которая ее сразила. — Это те, кого застрелили на автомойке? Какое отношение к ним имеет Бенедикте? — Я надеялся, вы сможете ответить на этот вопрос. Я встретил Бенедикте вечером перед ее исчезновением, на званом ужине в замке Акерсхюс. Фальк тоже там был. Она рассказала мне, что он работает над одним… проектом, и она копает информацию по нему. Теперь Фальк мертв, отчет о проекте украден, а Бенедикте пропала. — Что это за проект? Фредрик сжал губы. — Извините, это конфиденциальная информация. Виктория тяжело выдохнула. — Думаете, кто-то что-то сделал с Бенедикте? И это связано с этим отчетом? — Я не знаю. Но, к сожалению, вполне естественно предположить, что связано. Виктория, окинув Фредрика изучающим взглядом, опустила глаза в чашку с чаем и помешала его — ложка застучала о керамику. — Она мне солгала, — тихо сказала Виктория. — Тем утром, когда пропала. — Правда? — Бенедикте сказала, что ей позвонили с ТВ2 и попросили взять утреннюю смену. Меня это не удивило, они иногда так делают. Но сегодня я поговорила с ее начальством. В тот день замена им была не нужна. — Тогда кто ей звонил? Виктория не ответила. Поставив чашку на ковер и взяв со стола блокнот, она протянула его Фредрику. Она заштриховала страничку карандашом, чтобы можно было прочитать оттиск слова, которое, видимо, было написано на вырванном листке. — Это лежало на ее тумбочке. Это может показаться странным, но… вы же понимаете, у нас довольно большая разница в возрасте. До того, как до меня дошло, что с Бенедикте могло случиться что-то серьезное, я испугалась, что она мне изменяет с кем-то. Но это слово мне ни о чем не говорит. А вот Фредрику оно говорило о многом. Он понял, кто это. Имя, которое написала Бенедикте, было довольно отчетливым. Рейсс. — Бенедикте когда-нибудь упоминала мужчину по имени Рикард Рейсс? — Конькобежца? Это его имя она записала? Она никогда… Бенедикте никогда не упоминала о нем. Я бы запомнила. — Его имя всплыло в нашем расследовании, — сказал Фредрик. В глубоком кресле у него заныло колено. Он встал, распрямил ноги и повернулся к Виктории. — Я читал протокол вашего допроса, когда вы заявили об исчезновении Бенедикте. Она ездила на красном «Мини Купере»? — Ездит. Она ездит на красном «Мини». Фредрик выдавил улыбку. — Прошу прощения. Ездит, конечно. Я объявлю машину в розыск. Затем запрошу данные ее мобильного. Так мы узнаем, где она пользовалась телефоном в то утро. Виктория положила руку ему на локоть. — Спасибо, что серьезно к этому отнеслись. Я это очень ценю, — произнесла она. — Я должен спросить у вас еще кое-что. Вы явно разбираетесь в компьютерных системах. Вы когда-нибудь помогали Бенедикте найти материалы для работы? Которые, возможно, не предназначались для ее глаз? Виктория отняла свою теплую руку от его ладони. — Вы меня спрашиваете, взламывала ли я чужие данные и крала ли информацию, чтобы помочь Бенедикте? Он не ответил. — Бенедикте никогда бы меня о таком не попросила. Глава 18 Медсестра открыла дверь в палату, и порыв холодного ветра привел шторы в движение. Зазвенели медали, висящие на стенах над фотографиями девушки, с победоносной улыбкой держащей в руках лыжи, на груди которой выделялась табличка с номером. Рубашка на пожилой женщине развевалась на ветру. Она сидела в инвалидной коляске с мягкой обивкой с обеденным подносом на коленях. Ее морщинистая кожа покрылась мурашками. В палате стояла не предвещающая ничего хорошего вонь. Сладковатый трупный запах. Медсестра закрыла дверь, и Фредрик остался наедине с Идой Аксельсен, бывшей женой Рикарда Рейсса. — Тут пахнет смертью, — сказала она и жестом указала, чтобы он сел рядом с кроватью. — Это точно. — Стул затрещал, когда Фредрик наклонился вперед, чтобы рассмотреть кроны деревьев на кладбище напротив дома престарелых. — Раньше они заворачивали трупы в целлофан, — пояснила она. — Теперь никто уже не помнит тех умерших, и могилы решили использовать заново. А тела-то не сгнили. Тогда в гробы стали сыпать негашеную известь, и тела растворялись всего за несколько дней. Но не всегда все идет по плану, и могильщиков ждал неприятный сюрприз. Некоторые трупы легко опознать. Но они воняют. Ида Аксельсен поковырялась вилкой в лазанье из микроволновки. — У одного из церковных служителей тут живет жена. Он и рассказал мне об этом. — Вы принимали участие в лыжных соревнованиях? — спросил Фредрик, кивнув на фото на стене. — Там я с ним и познакомилась. Мы ходили в один клуб. С ним. Она имела в виду Рикарда Рейсса. Человека, которого подозревают в убийстве Беаты Вагнер и Хенри Фалька. Бывшего конькобежца, который так ужасно обошелся с женой. Вдоль воротника ее рубашки Фредрик заметил истонченную кожу и шрамы от ожогов, шишковатые отметины там, где шампуры для гриля проткнули кожу до мяса. Ее лицо, плечи и бедра были одутловатыми от избыточного кортизола и депрессии. За длинной челкой понять выражение лица Иды было трудно. — Знаете символ инь и янь? Черно-белый? Вот Рикард точно как этот символ. Пока он тренировался и бегал на коньках, побеждал и был известен, все было белым. Но когда это закончилось… — Хотите сказать, его личность изменилась? — Нет. В том-то и дело. Сейчас, вспоминая прошлое, я думаю, в нем всегда была тьма. Знаете эту старую притчу индейцев? Внутри каждого из нас живут два волка, и они бесконечно борются друг с другом. Первый — добрый, а второй злой. Тот, кто побеждает… — она положила в рот большой кусок лазаньи и жестом показала, чтобы Фредрик подождал, пока она завершит фразу, но он не смог удержаться. — …это тот, кого ты кормишь, — закончил за нее он. — Я видел это на Фейсбуке. Я так понимаю, вы интересуетесь коренными народами и ориенталистикой? — Книжная полка около кровати была полна подобной литературы. К счастью, она успела дожевать, прежде чем ответить. — Мне было чуть за тридцать, когда меня положили в эту палату. А сейчас мне скоро пятьдесят. Мои родители умерли, а сестра вышла на пенсию. Раз в месяц нас возят на автобусе в Арбогу, там мы пьем какао зимой и едим мороженое летом. Все остальное время я провожу здесь и пытаюсь занять себя чем-то, кроме ненависти к тому, кто отправил меня сюда. У меня вообще-то была неплохая жизнь. Пока я не встретила его. Фредрик заглянул в блокнот. — Медсестра, которая провела меня сюда, сказала, что он вас навещает. Ида Аксельсен развернула коляску и потянулась, чтобы дернуть за висевшую над кроватью веревку. — Если хотите кофе, он стоит десятку. Видимо, у нас в Норвегии все так плохо с финансами, что я даже не могу угостить гостя чашечкой кофе. Если вы не политик, конечно. Для них тут все бесплатно. — Увы. Я слишком плохо лгу. Она облизала нож. — Когда Рикарду начали давать выходные в тюрьме, он стал приходить ко мне. Просил прощения. Говорил, что во всем виноваты наркотики, что он никогда не хотел причинить мне вреда. А потом его опять посадили, и он пропал. Потом опять вернулся. И так все время. В дверь постучалась медсестра с кофе. Пока она убирала посуду после обеда, Ида открыла ящик тумбочки и достала оттуда баночку из-под варенья с визитками, монетами, винтиками и ключами. Высыпав содержимое себе на колени, она протянула Фредрику серебряное кольцо. Ее обручальное кольцо. На нем было написано: «Дорогая Ида. Я твой навеки. Рикард». — Свое он носит на цепочке на шее. В своем мирке… Рикард всегда считал, что у него отняли уготованную ему жизнь — славу и признание. Он считает жертвой себя. Не меня. Когда я с ним развелась, он пришел в ярость. Потому что он не мог понять, как… такая, как я, жалкая и ничтожная, могла уйти от него. Рикард говорит, я должна его простить, чтобы мы оба смогли двинуться дальше. — Она похлопала рукой по коляске. — Но я-то идти не могу. А Рикарду нужно не мое прощение. А высших сил. — Но он по-прежнему вас навещает? — Не часто, — неожиданно резким движением она протянула Фредрику листок бумаги. Словно не хотела прикасаться к нему. — Он звонил около месяца назад. Рассказал, что нашел работу. Сторожем! Естественно, звонок был только, чтобы похвастаться. Что он еще что-то из себя представляет. — А вы знаете, где он работал?