Томми оказался на улице примерно в одно время с Фредриком. Он в роли патрульного полицейского, а Томми в качестве мелкого торговца гашишем. Там они оба начинали свою карьеру. Фредрик в отделе поддержания порядка следил за обстановкой на улицах до того, как стать следователем в отделе убийств. Фредрик забирал его и несколько раз отвозил в каталажку, где его познакомили с веществами покрепче. Последний раз полицейский видел его…наверное, лет десять назад. Не меньше. Стоял теплый летний день, и Фредрик с коллегой искали пропавшую на стройке женщину среди дорожных машин в Бьёрвике. Примерно там, где сейчас опера. Тогда на этом месте был только унылый котлован. Ту женщину они так и не нашли, зато нашли Томми. Только что освободившегося, с большой дозой героина в крови. Пока не приехала скорая, полицейские старались не дать ему умереть. — Ты тут живешь? — спросил Фредрик. Томми подмигнул своим странным глазом. — Mi casa[11], — ответил он. — Да нет. Вообще я живу не тут. Ну, ты понимаешь, днем особо ниче не достать. Твои кореша из наркоотдела все время обламывают. Но я-то старый лис и знаю, с кем надо базарить. Мне удается занять у кого-нибудь пару четвертинок. Проблема в том, что народ знает, что у меня есть дурь. И когда я ее добываю, они приходят клянчить, прикинь. И подрезать могут. Так что если у них ломка, я отсюда сваливаю. Томми — перелетная птица. Такой вот я. А летом тут неплохо. Он задрал свитер. Тонкую ткань опоясывал ремень, Томми потянул его, и перед ним оказалась барсетка. — Ничего, что я? Фредрик пожал плечами. Томми расстегнул молнию барсетки и выложил перед собой запакованный одноразовый шприц, гильзу и иглу, пачку аскорбиновой кислоты, потемневшую ложку, зажигалку и несколько ватных палочек. Дорожный набор наркомана. Из кармана Томми достал сложенный листок фольги и попросил Фредрика вернуть бутылку с водой. — Тут есть один парень — он пригоняет сюда девочек, когда здесь наплыв забугорных трейлеров. Я еду с ними из центра и звоню ему, если у кого-то из девчонок траблы, — рассказал Томми, крутя в руках фольгу. — Он подкидывает мне деньжат. — Так ты типа на вахте? — спросил Фредрик. Томми включил зажигалку и, нагревая низ ложки привычным движением, когда не нужно даже смотреть, ухмыльнулся Фредрику. — Можно и так сказать. На пенсию я не зарабатываю, но… мне нормально, девчонкам тоже, да и тому парню. И водители трейлеров тоже норм ребята. Бывает, приносят пожрать или коробки. Думаю, со временем надо построить че-то посерьезнее. Как Серафин, помнишь его? Серафин и его чудо-машины[12]. Моя любимая книжка. В ложке запузырилось, и Томми добавил лимонную кислоту. — Слушай… — начал Фредрик. — Насчет девочек. Может, ты знаешь Сири? Наркоманка и проститутка. — Сири? Ну тут много Сири. — Она давно в среде. Думаю, столько же, сколько и ты. Дочь, точней падчерица, моего коллеги… Франке Нуре. — А-а. Коп, который спер наркоту, и его пришибли. Знаю ее, да. Мы с ней зависали одно время. Норм девчонка. Но она, конечно, допевает последний куплет. Уже старовата для… — Томми кивнул в сторону трейлеров, — … дела. — Но я думал, она ушла с улицы. Томми хохотнул. — Ты пересмотрел телик. Есть только три причины, почему мы, старички, можем уйти отсюда. Или нас сажают, или замерзаем насмерть, или завязать не вышло. Помойные крысы реабилитации не подлежат, чувак. Домашними мышами нам никогда не стать. Держа ложку в одной руке, Томми взял шприц другой, зубами разорвал упаковку и снял ее. — Я слышал, что она пошла в какую-то программу. Но долго это не продлилось. — Хммм, — протянул Фредрик. — Ты сказал, что Франке пришибли. Вращающийся сам по себе глаз вопросительно покосился на Фредрика. — Ты сказал, что его пришибли. Откуда ты знаешь? Томми фыркнул, пропуская жидкость через вату, которую он снял с палочек. — Так вроде кто-то из ваших умников посадил копа в открытую тюрьму? — Ну да. — Ну вот, — заключил Томми, поднеся шприц к свету и аккуратно постучав по нему грязным ногтем. Фредрик поставил босую ступню на землю и, сделав усилие, поднялся на ноги. Во лбу так сильно застучало, что у полицейского закружилась голова. Стоя ссутулившись, он пытался не обрушить картонный дом. — Спасибо, что помог. Мне пора идти. — Возьми вот это, — сказал Томми, отложив готовый шприц и сняв с одной ноги ботинок. — Он, конечно, промокает, но не будешь же ты как идиот ходить в одном резиновом сапоге. — А как же ты? — Я обойдусь. — Точно? — Фредрик кивнул в сторону шприца. — Все под контролем? Томми громко рассмеялся и ударил кончиком иглы по ложке. — Знаешь, как говорят? Спасти жизнь такому, как я, — это как подобрать выпавшего из гнезда птенца. Когда мешаешь законам природы, птичка становится твоей ответственностью. Так что не ссы, у меня все под контролем, чувак. Но спасибо, что спросил. Фредрик натянул ботинок Томми и толкнул картонку у входа в сторону. Резкий свет фонарей над парковкой ослепил полицейского. Капли моросящего дождя шипели на углях в бочке из-под нефти. Фредрик попытался дозвониться до Кафы, но та не взяла трубку. С беспомощным выражением лица он на мгновение остановился. А потом позвонил Тересе, криминалисту. Он как мог объяснил ей, что произошло, и она сказала, что приедет и заберет его. — В следующий раз бургер за мой счет, — произнес Фредрик и бледно улыбнулся. Томми задрал рукав свитера и стал затягивать ремень на плече. — Береги себя. — И ты тоже, легавый. Это ведь ты встретил призрака, а не я. Фредрик вышел на открытую площадку. Он решил ждать тут, на свету, пока не приедет Тересе. Засунув руку в карман, он крепко сжал маленькую флешку. — Призрак, — повторил он про себя. — Я действительно встретил призрака. Стаффана Хейхе. Глава 37 Фредрик проснулся от шума ливня. Облака плыли по небу так низко, что разрывались при встрече с жилыми домами Майорстуа. Сегодня Фредрик спал крепко и без снов. Тересе настояла на том, чтобы отвезти его в травмпункт, и там ему дали несколько таблеток сильного обезболивающего. Из-за их действия вместе с неимоверной усталостью все дальнейшее для Фредрика было как в тумане. Видимо, он сразу лег в кровать, потому что на нем была футболка и боксеры, а Фредрик из тех, кто любит спать обнаженным. Лицо очкастого мужика в зеркале шкафа его не впечатлило. Из-за шишки около виска оно перекосилось, а щеки обвисли. Из коридора доносилась музыка, аккомпанирующая веселой песне. Пахло шипящим на сковороде беконом и фасолью в томате. Фредрик узнал, чей это голос. Он принадлежал Тересе. Фредрик остановился в дверях на кухню. Тересе Грёфтинг было около сорока пяти, и ее сын — лишь в начале подросткового периода. Следователю вдруг пришло в голову, что он никогда не думал о ней в этом смысле. Не представлял, что будет рад видеть ее на своей кухне, в белой блузке и узких джинсах, с темными волосами, собранными на затылке в неаккуратный узел. Она подпевала, двигала попой и качала головой. — You own the money, you control the witness, I hear you`re lonely, don’t monkey with my business…[13] — «Дюран Дюран», — хрипло произнес Фредрик. — Не самое плохое, что мы слушали в восьмидесятые. Вздрогнув, Тересе грациозно изогнулась и повернулась к нему, не слишком обеспокоенная тем, что ее застали врасплох. — Пой дальше, — просипел Фредрик. — Notorious[14]. — Я так понимаю, жить будешь? — улыбнулась Тересе. — Буду, — подтвердил он. — Сколько времени? Она убавила звук. — Почти десять. Я предупредила Кафу, что возможно тебя сегодня не будет. Она заходила забрать флешку. Кофе будешь? Я позволила себе вольность и приготовила нам завтрак. — Кафа? С ней все нормально? — А разве должно быть иначе? — Да нет… просто она была в немного… непонятной ситуации, когда мы говорили по телефону вчера. — Он взял чашку. — Ты тут спала? — А ты не помнишь, что сказал врач? Фредрик покачал головой. Он понятия не имел, что говорил врач. — У тебя легкое сотрясение мозга. Он сказал, что одного тебя оставлять не стоит. Ночью я несколько раз тебя будила, чтобы убедиться, что все окей. Единственное, что у тебя явно нарушено, — слух. — Она изобразила сильный храп. — Боже мой. Это напомнило мне, почему я разошлась с мужем. Попытка засмеяться вместе с ней Фредрику не очень удалась. — Тут живет твой сын? В гостевой такой беспорядок, что я решила лечь на диване. — Она кивнула в сторону гостиной. — София, — ответил Фредрик. — Моя дочь живет здесь, когда бывает в городе. Утверждает, что в беспорядке рождается творчество. Якоб живет с матерью. — Творческий беспорядок. Как и все дети, она наверняка знает, о чем говорит. — Она закатила глаза. — Часто видишься с ними? С детьми.