— Да… кто-то мне об этом говорил. За взлом системы? Наклонив голову набок, она улыбнулась. — В этом году мне будет шестьдесят один. Я работаю с интернетом со студенческих времен. Я участвовала в разработке технологии, когда в семидесятых включились в работу первые университеты США, Великобритании и Норвегии. В восьмидесятых стояла цель сделать этот потрясающий инструмент доступным для всех. Некоторые из тех, с кем я тогда программировала, теперь стали одними из самых могущественных людей мира. Вы не знаете ни одного из этих имен. — Виктория посмотрела в пустоту перед собой. — К моменту, когда большинство стали пользоваться интернетом, я уже заработала столько денег, сколько не зарабатывал никто. Вместе с тем мои иллюзии таяли с каждым днем. Я видела, куда все это ведет. Интернет никогда не мог стать свободным каналом для обмена информацией, мыслями и идеями, как мы все мечтали. Он стал простым инструментом для зарабатывания денег. Способом контролировать и наблюдать за людьми, промывать им мозги и заниматься пропагандой. И у меня стала появляться… идеология. — Она сжала ладони. — А властям идеологи не нравятся. Мы опасны, ведь мы хотим изменить мир. Свергнуть структуры власти. А идеологи не любят властей. Тогда я занялась защитой окружающей среды и правами человека. Взламывала нефтяные компании, лгавшие о ядовитых выхлопах, авариях на производстве и разрушении окружающей среды. Изобличала шахты, использовавшие детский труд. Властей, совершавших преступления над собственным народом. В таком духе. Я крала информацию и отправляла ее организациями, которые занимались подобными делами. — И никто не знал, кто вы? — Никто. Как я думала. Но на войне всегда не меньше двух сторон. В какой-то момент я поняла, что за мной охотятся. Какой-то хакер, такой же профи как я, или даже лучше. Кит понял схемы, которыми я пользовалась. Мои методы. И они взяла меня, словно Аль Капоне. — Почему как Аль Капоне? — На совести Аль Капоне было тридцать три человеческих жизни. И знаете, за что его посадили? За неуплату налогов. Они не могли осудить меня за крупные изобличения, ведь тем самым они подтвердили бы, что украденная мною информация правдива. Вот они и взяли меня за ерунду. В конце девяностых было очень популярно онлайн-казино. Я обеспечивала, чтобы симпатичной мне организации доставалось по небольшой сумме каждый раз, когда кому-то выплачивали выигрыш. Любители делать ставки о-очень не любят терять деньги. Поскольку дело было старое, и компания отказалась сообщить, в какую сумму я им обошлась, я отсидела всего год. Выйдя на свободу, я решила, что больше так рисковать не стоит. — А Кит? Что вы о нем знаете? — Крайне мало. Он работал таким же образом, как и я. Передал властям достаточно сведений, чтобы они смогли меня посадить. Но заказчик у него был другой. Кто-то считавший, что я причиняла неудобства. Кто-то, кто мог идти по моим следам у властей, в международных компаниях… да, это был кто-то, отлично знавший, что такое интернет на самом деле. Виктория принесла из бара еще один бокал и налила себе маленький коктейль из джина с колой. На этот раз она выпила его залпом. — Но почему вы решили, что сейчас вас остановил именно Кит? Она прислонила нос к кромке бокала и вдохнула аромат. — Я хорошо знаю свое дело. Чертовски хорошо. Раньше меня так взламывали лишь однажды. Тогда полиция стояла у моей двери уже через полчаса. — Ну, на этот раз полиция уже у вас в гостиной, — попытался пошутить Фредрик. Когда Виктории наконец удалось запустить компьютер, все было удалено. Сайт оказался пуст, фотографии исчезли. Не осталось никаких доказательств. Только картинки в памяти. Идя домой, Фредрик обернулся через плечо. Постоял у своего дома, провожая взглядом проходящих мимо людей и проезжавшие машины. Может кто-то на него смотрит? Следит за ним? Он вошел только когда улица опустела и, только войдя в квартиру, тут же плотно задвинул шторы. Глава 64 По улице Соргенригата, где жил Фредрик, подул весенний бриз. Много месяцев проходив сгорбившись, пешеходы наконец подняли головы. Шум утренней суеты казался тише, словно мягкий воздух убавил звук. Скоро настанут светлые времена. Но не для Фредрика. Он проспал десять часов и все равно чувствовал себя совершенно вымотанным. Всего пару дней назад он был уверен, что идет по верному следу. Что они медленно, но верно двигались вперед, к разгадке. А теперь все повернулось иначе. Кафа пропала, и материалы Бенедикте тоже. А случившееся вчера у Виктории? Следят ли за Фредриком? Знает ли кто-нибудь, что он обращался за помощью к Виктории Пителль? Надо думать. Где-то есть башня. Где-то есть мужчина латиноамериканской внешности. И в какой-то момент этот мужчина окажется в четырехстах шестидесяти двух метрах от башни, где и найдет свою смерть. Фредрик вспомнил о кейсе для оружия, который нашел на вилле Равнли. Где-то на свободе разгуливает снайпер и наемный убийца Стаффан Хейхе. Задачка настолько простая, что вызвала у Фредрика уныние. — Странник, — сказал он чайке, поглощавшей кем-то брошенную шаурму. Предатель в полиции. Кто же он? Франке? Кафа? Или кто-нибудь еще? Его мысли оборвались, когда вдали показался черный «Ауди». Автомобиль остановился, и Фредрик, увидев свое отражение в грязных боковых зеркалах, сел в машину. Чтобы освободить ему место, Кари Лисе Ветре пришлось положить свое сложенное пальто себе на колени. Она была одета в светло-серый костюм с туго повязанным на шее платком желтого цвета, цвета ХНП. Фредрик собирался было заговорить, но она, подняв руку, показала на радио. — …безопасность для всего населения страны. Это главнейшая цель и приоритет правительства. Поэтому неподтвержденные высказывания о несогласии — ничто иное, как выдумки оппозиции. Ветре презрительно выдула воздух через нос и, повысив голос, обратилась к водителю. — Можем ехать. — Так и не договорились что делать, покупать самолеты или спасать беженцев? — спросил Фредрик. Ветре на мгновение приняла удивленный вид, пока не вспомнила, что Фредрик вообще-то присутствовал на той встрече, где ей сообщили о договоренности Рибе с ее предшественницей. — Это был продуманный финт. Этого у Рибе не отнять. Но иногда он забывает, что ушел из Обороны. — О чем вы? — Многие из моих соратников по партии считают, что он относится к нам, как к филиалу собственной партии. — Она достала из сумки пакетик пастилок от горла и, прежде чем взять себе, предложила Фредрику. — Я получила ваше сообщение. Вы сказали, это срочно? Что-то насчет моего внука? — Полагаю, вам известно о смерти пастора Дранге? Она поправила свои элегантные черные волосы. — Не могу не признать, что эта новость была облегчением. Когда он пропал в тот раз… все это время мы с мужем словно несли бремя. Мы так и не рассказали Уильяму правду. После всего ужаса, который ему пришлось пережить… ни к чему хорошему это не приведет. Ветре закрыла глаза. — А та бедная девочка. Подумать только, он убил пятнадцатилетнего подростка. Как ужасно, что ему дали эту возможность. Никогда не пойму, почему расследование бойни в Сульру закрыли прежде, чем был найден Дранге. Не ответив, Фредрик потер языком о передние зубы. — Вам ведь сообщили, что мы обнаружили доказательства намерения Дранге похитить Уильяма? Ее взгляд потемнел. — В день смерти пастора кто-то обратился в школу, где учится Уильям. Звонивший выдал себя за моего секретаря. Уильяму сказали ждать на автобусной остановке, где его заберут на «Вольво». Человек по имени Бёрре. — Естественно, машина так и не приехала. — Кашлянув, она посмотрела перед собой. — Как близок был мой внук к тому, чтобы его у меня украли. — Мне жаль, — сказал Фредрик и заговорил тише. — Помните нашу встречу после завершения дела Сульру? Когда вы показали мне тесты ДНК, свидетельствующие, что Дранге — биологический отец Уильяма. — Конечно. — Вы показывали эти документы еще кому-либо? — Нет. — Недавно ко мне приходил мой знакомый с TВ2. У него с собой была копия анализов. От анонимного источника. — Фредрик посмотрел прямо на Кари Лисе. — Кто-то хочет вас уничтожить, Ветре. Мы думаем, это попытка повлиять на выборы лидера вашей партии. Ее лицо застыло, зрачки сузились. — Какое чудовищное зло, — тихо произнесла она. — Я-то переживу, но Уильям? Он что, должен узнать от одноклассников, что его отец — убийца? Мальчик прошел уже через многое. Что за свиньи. — Она теребила одну из пуговиц пальто. — Что будет делать TВ2? — Долго они хранить эту информацию не станут. Но они понимают последствия. Как бы то ни было, это не имеет значения. Кто-то подбросил это. Кто-то, кто очень жаждет, чтобы об этом узнали до выборов в партии. Если TВ2 не опубликует, это сделает кто-нибудь другой. Будьте наготове. Как думаете, кто хотел бы так навредить вам? Ветре несколько раз моргнула и ногтями убрала предполагаемые пятна туши из уголков глаз. — Это политика, Бейер. Здесь нет ничего святого. В наше время политики вышли за все рамки дозволенного. Взламывают почтовые ящики, крадут документы. Только сам дьявол знает, кто за этим стоит. Дьявол и… — она задумчиво нахмурилась, — и еще некоторые. Раздался звук лопнувшей нитки. У Ветре в руке осталась пуговица. Глава 65 На лестничной клетке стоял сигаретный дым, а на коврике перед квартирой Кафы лежали номера «Афтенпостен» за последние дни. Фредрик собрал газеты и заметил отпечаток ботинка на самой нижней. Похож на женский ботинок маленького размера, и газета вышла в печать как раз в день исчезновения Кафы. Фредрик запустил руку в карман зимней куртки. Там так и лежал пакетик с нижним бельем Стине. И ключ. Фредрик взвесил его в руке. Давно он тут не был, больше года. Тогда Кафа разрешила пожить ему у нее несколько дней. Напарник Фредрика, Андреас, был убит при исполнении, сожительница собиралась уехать, и единственным живительным источником полицейского стали таблетки счастья и болеутоляющие. Кафа так и не попросила вернуть ей ключ, а он так и не отдал ей его. Фредрик постучал, но дверь, конечно, никто не открыл. У Кафы был свой аромат, и Фредрику пришло в голову, что он уже не в первый раз стоит здесь, ощущая его. От коллеги веяло кисловатым запахом свежескошенной травы, и его слабые нотки остались в квартире. В гостиной стоял диван, на котором он спал. Бросив газеты на стол, Фредрик осмотрел голые стены и полки с книгами, которые в основном занимали материалы учебной программы Высшей школы полиции, и приоткрытую дверь в спальню. Воздух в квартире был спертый, и, открывая окно, на подоконнике Фредрик увидел семейное фото Кафы. Родители с радостными лицами в традиционной пакистанской одежде, Кафа и мальчик в джинсах и мешковатой футболке. Мальчик выглядел строгим, чуть ли не рассерженным. Фредрик всегда думал, что это ее брат, но никогда не спрашивал у Кафы. Он открыл холодильник. Почти просроченный йогурт, немного колбасы с сыром и сухой кусочек питы. В ванной полицейский отметил, что зубная щетка в стакане над раковиной отсутствует, а в спальне открыты несколько ящиков в комоде. Он заглянул в них. Немного белья, пара рубашек и несколько пустых блистеров противозачаточных. Фредрик с чувством стыда открыл шкаф с одеждой. Проверил содержимое на полках. Что бы сказала Кафа, узнай она, что он роется в ее вещах? Наверняка пришла бы в ярость, но в таком случае они были бы квиты. Как вообще можно вот так пропасть? Если она сидела с больным родственником, то почему не отвечала на звонки Фредрика? Почему хоть эсэмэс ему не отправила? В коробке от обуви на верхней полке лежала пачка писем. Те, что обычно хранят. От работодателя, налоговой и от старых друзей, родственников или возлюбленных. Одно из них удивило Фредрика. Мятое, с потрепанными уголками и с именем и адресом Кафы. Его внимание привлекла печать на конверте: лев под скрещенными мечами. Это герб Обороны, под ним надпись: Администрация ветеранов Вооруженных сил. Письмо запечатано. Может быть… нет, это уже нарушение всех границ. Что это могло значить? Кафа что, ветеран войны? В таком случае есть только одна война, в которой она могла участвовать по возрасту. Война с Талибаном в Афганистане. Она ни слова не рассказывала об этом, он точно уверен.