– «В этих двух текстах последовательность сотворения мира абсолютно одинакова: сначала были безбрежные воды, затем возникла земля, и витавший над водами ветер, или дух, дал жизнь растениям и животным, а потом уже появились люди. Именно в таком порядке, никак иначе! Почему? Как еще объяснить это совпадение, если не с помощью коллективного бессознательного, единого для всего человечества? Оба текста стали продуктом интуитивного, безотчетного знания, хранящегося в памяти двух народов». Кристофер видел, что Сара потрясена не меньше, чем он сам, и продолжение речи отца читал с предельным вниманием: – «Описание сотворения мира, которое можно найти в любой мифологии, всецело согласуется с современными научными представлениями об эволюции. Как будто все произошедшее, вся история жизни на Земле в строгом хронологическом соответствии записана прямо в нас! Обращение к ней я бы назвал ментальной археологией. А в качестве примера, подтверждающего эту теорию, могу привести случай пациента Эмиля Швицера. См. примечание двенадцать». – «Эмиль Швицер, страдавший шизофренией, был пациентом психиатрической клиники в Цюрихе, где работал доктор Юнг, – подхватила Сара. – В галлюцинациях он видел солнце с огромным фаллосом, покачивание которого создавало ветер. Поначалу Юнг никак не мог понять сущность этого невроза, столь конкретного и своеобразного, – ничего подобного он не встречал ни в своей врачебной практике, ни в обширной на тот момент литературе по психиатрии и психоанализу. Но затем ему в руки попался безвестный перевод древних текстов, посвященных Митре – индоиранскому божеству, чей культ возник за две тысячи лет до нашей эры и угас к третьему веку. В текстах говорилось, что земной ветер исходит из трубы на солнце. Не было сомнений, что Эмиль Швицер ничего не знал о Митре и связанных с ним мифах, однако один из этих мифов нашел образное воплощение в его шизофреническом бреде. Возможно, это было всего лишь совпадение, и все же столь точное сходство видений душевнобольного с архаичными верованиями весьма удивительно». Ни Сара, ни Кристофер, никогда не слышали об этом случае, и, несмотря на то что время поджимало, оба задумались. – Еще немного, – опомнился журналист. – Перехожу к последней части – здесь и должен быть ответ, который мы ищем. «Сегодня существование коллективного бессознательного можно считать доказанным, и хочу подчеркнуть: оно присутствует не только у людей, страдающих шихофренией и другими расстройствами личности, но у всех без исключения. Представьте себе – в каждом из нас, сидящих за этим столом, хранятся отголоски общечеловеческого прошлого. Каждый прохожий, которого вы видите на улице, ваш сосед, незнакомец, стоящий рядом в очереди или в вагоне метро, всякий индивид на планете, поглощенный мелкими повседневными заботами, ни на секунду не задумываясь о том, несет в себе память о жизни, длившейся миллионы лет. Остается несколько вопросов. В какой области мозга заключено коллективное бессознательное? Как именно архаическая память передается из поколения в поколение? Возможно, она биологически закодирована в ДНК человека точно так же, как базовые рефлексы? Юнг отвергал этот сугубо материальный подход. Он считал мозг всего лишь биологическим механизмом для хранения и воспроизведения опыта, накопленного индивидом и всем человечеством. Стало быть, коллективное бессознательное могло переходить от предков к потомкам единственным способом – через нематериальную сущность, которая остается от каждого из нас после смерти, а при жизни составляет глубинную основу личности. Я говорю о душе. Но здесь собрались здравомыслящие люди, ученые и военные, которым недостаточно гипотез, нужны доказательства. И эти доказательства у нас есть… Существует ли душа? Где она находится при жизни человека? И, что еще важнее, где она пребывает до рождения и после смерти? Для проекта «Павор» мы разработали революционный аппарат – графортекс. По сути, это декодер, преобразующий сигналы центральной нервной системы, «мозговые волны», в зрительные образы; в его основе лежит тот же принцип, который позволяет радиоприемникам переводить радиоволны в слова и звуки. Мы подвергали участников экспериментов регрессивному гипнозу, усиленному действием психотропного препарата ЛС-34, и достигли глубинных воспоминаний, восходящих ко временам Большого взрыва. «Первородный крик» – не что иное, как песня новорожденной Вселенной. Тем самым мы доказали гипотезу Карла Густава Юнга о том, что в коллективном бессознательном содержится память о древнейших эпохах и событиях. Наша следующая цель, дамы и господа, будет достигнута в процессе новых, революционных, экспериментов, результаты которых могут навсегда изменить жизнь всего человечества. И цель эта состоит в том, чтобы раскрыть главную тайну бытия. Мы намерены научными средствами доказать существование и бессмертие души. А потому нам нужно ваше разрешение на использование графортекса, чтобы выяснить, что происходит с душой человека… после смерти». Глава 44 Слабый свет карманного фонарика с трудом выхватывал из темноты лица Кристофера и Сары. Обоим было не по себе, и оба не знали, как выразить свои чувства. – Безумие какое-то… – пробормотал наконец журналист. – Лазарь позвонит с минуты на минуту, не время обсуждать прочитанное, – отрезала Сара. У Кристофера перед глазами вдруг возникла картинка: отец, уютно устроившись в любимом кресле в гостиной, безмятежно листает газету, а в его голове вихрятся мысли об умопомрачительных исследованиях и открытиях… Как ему удавалось скрывать все это от семьи?.. Кристофер посмотрел на часы. Лазарь действительно вот-вот позвонит, но он к этому готов. Ожидание длилось в тишине, они с Сарой были взволнованы и пытались сосредоточиться, чтобы все обдумать. Кристофер принял вызов, едва раздался звонок. – Вы нашли правильные ответы? – осведомился Лазарь. – Где я смогу забрать Симона, когда вы их получите? – Я дам вам адрес в тихом местечке. Мальчик будет вас ждать. Журналист откашлялся. – Мы проникли в потайную комнату, кабинет отца, примыкающий к библиотеке. Вы были правы: проект «Четыре-Восемь-Восемь» стал продолжением проекта «Павор», теперь у нас есть подтверждающие это документы. Я прочитаю вам то, что мы нашли, и вы сразу поймете, что информация подлинная. – Слушаю вас, – произнес Лазарь усталым, больным голосом. Кристофер глубоко вдохнул и прочитал вслух весь черновик речи Натаниэла Эванса вместе с примечаниями. Когда он замолчал, надолго воцарилась тишина. Кристофер смотрел на Сару, слушая, как гулко бьется собственное сердце, и ожидая вердикта о жизни или смерти Симона от его похитителя. – Душа… – проговорил старик. – Вот что, значит, искал ваш отец… Он был редкостным мерзавцем, но при этом гениальным ученым. Потому его и снабжали всеми необходимыми средствами для проведения экспериментов. – Теперь, когда вы получили что хотели, ваша очередь сдержать обещание. – Вы проделали большую работу. Вы и ваша помощница… – Лазарь надсадно закашлялся, отдышался и продолжил: – Вы дали мне ответы, которых я очень долго ждал. Более того, вы вернули смысл моему существованию… – Тогда верните мне Симона! – перебил Кристофер. – Скажите, где он! – Неужели вас совсем не впечатлило то, что вы прочитали? Подумайте только – девяносто девять процентов людей живут в полнейшем неведении об этом! – Я хочу услышать Симона! – рявкнул журналист. – Немедленно! И к своему удивлению, он услышал голос мальчика. Сара не решилась ему сказать, что такая уступка Лазаря – недобрый знак. – Симон! Делай все, что те люди тебе скажут, а я скоро за тобой приеду, договорились? Все будет хорошо. Я нашел то, что нужно злому дяде, он больше не причинит тебе вреда. – Мне плохо, – захныкал мальчик. – Что с ним?! Голова болит? Дайте ему таблетку! – закричал Кристофер. – Вы ведь его любите как родного? – задумчиво спросил Лазарь. – Хватит, я вам уже ответил на этот вопрос! – Вы его любите. Да, несомненно. Но на что вы готовы ради его спасения? – Я уже сделал все, что вы требовали! Все! – Вы дали мне теорию, Кристофер. Нужно подтверждение на практике. Я хочу знать ответ на вопрос, которым задавался ваш отец, начиная проект «Четыре-Восемь-Восемь». Хочу знать, есть ли жизнь после смерти, а если есть – какая она. Вы сейчас рядом с графортексом. – Но чтобы это узнать, нужно умере… – Кристофер осекся. – Ну да. Один из вас должен умереть, чтобы спасти мальчика, – спокойно сказал Лазарь. – Снимите эксперимент на видео – мне необходимо удостовериться, что вы ничего не придумали. Я позвоню через час. Связь оборвалась. Кристофер яростно скинул со стола бумаги, и листы разлетелись по кабинету, мелькнув и исчезнув в темноте. – Чертов псих! Это никогда не закончится! – Гнев вспыхнул и погас. Журналист посмотрел на Сару. – Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила она. – Я не смогу ее убить, – замотал головой Кристофер. – Раньше не смог, и теперь не получится. Поэтому я ее и связал. – Давай сначала взглянем на ее напарника. Может, он еще дышит… – Сара вышла из потайного кабинета и быстро зашагала к операционной. Хоткинс лежал на полу в луже крови. Кристофер, вбежавший вслед за Сарой, направился к осветительной установке, подвешенной к потолку, и наудачу щелкнул тумблером – ослепительный свет залил помещение. «Судя по всему, операционная снабжена автономным генератором, поэтому короткое замыкание, которое недавно устроила Сара, не повредило здесь проводку», – подумал он. Сара опустилась на колени рядом с бывшим морпехом и проверила пульс. Через несколько секунд она подняла голову: – Еще жив… Помоги мне затащить его на стол. – Поверить не могу, что мы и правда собираемся это сделать, – пробормотал Кристофер и тем не менее, наклонившись, подхватил умирающего под мышки. Вдвоем они кое-как уложили тяжелое тело на металлический стол под лампами, затем закрепили его руки и ноги ремнями. Хоткинс вдруг застонал, и Кристофер невольно отпрянул. Сара протянула ему электроды: – Медлить нельзя. Журналист приклеил круглые пластинки на виски наемника. – Не знаю, так это нужно делать или нет… И по-моему, он сейчас очнется… – Включай графортекс! Быстрее! Убийца снова застонал и повернул голову. Убедившись, что бумага не застряла в принтере, Кристофер включил измерительный аппарат. Диски со шкалами под прозрачным стеклом осветились. Стрелка на временно́й шкале переместилась на букву «P» – «present», «настоящее», – а индикатор сердечного ритма задрожал, показывая слабый пульс: 19–20 ударов. – Что теперь? – спросил Кристофер. – Будем ждать, пока он умрет? – Включи видеозапись. Он достал из кармана мобильник, активировал камеру и взял в кадр тело Хоткинса на операционном столе, затем графортекс, к которому раненый был подключен электродами. Хоткинс опять застонал и пошевелился. Отыскав скальпель в лотке с медицинскими инструментами, Сара приблизилась к умирающему. Она знала, что нельзя позволять себе задуматься ни на миг, поэтому вдохнула, выдохнула и быстрым движением занесла лезвие над его горлом. Но мозг не смог отдать приказ телу совершить жертвоприношение. Рука задрожала. Сара решительно сказала себе, что это вынужденное убийство ради спасения Симона, и снова попыталась нанести удар – скальпель выскользнул из пальцев и с металлическим звоном упал на пол. Хоткинс замычал в знак протеста, потом захрипел и забулькал – изо рта хлынула кровь, но стекленеющие глаза все еще полыхали ненавистью. Сара и Кристофер в молчании наблюдали за агонией человека, испытывая отвращение к себе самим оттого, что вынуждены были воспользоваться его смертью в своих целях. Хоткинс еще несколько минут цеплялся за жизнь – и ожидание стало пыткой для его безмолвных палачей. В конце концов он испустил последний вздох, вместе с которым с губ слетело едва различимое слово – «ад». Сара мгновенно перевела взгляд на стрелку сердечного ритма – та дернулась влево и медленно приблизилась к нулю. – Все кончено. Он мертв. Лицо Хоткинса побелело, голова скатилась набок, изо рта свесилась ниточка слюны, смешанной с кровью, а Сару между тем все сильнее одолевали сомнения насчет исхода этого макабрического эксперимента. Однако секунд через тридцать раздался писк и начал повторяться через равные интервалы – графортекс издавал сигнал ожидания. Кристофер продолжал записывать происходящее на камеру мобильного телефона, переводя объектив с графортекса на лицо трупа и обратно в надежде поймать хоть какое-то проявление посмертной активности центральной нервной системы, но датчики, похоже, бездействовали. И вдруг зажужжало печатное устройство графортекса, как будто он получил данные и готовился к их обработке. Внутри проскрежетало – иглы принтера заняли стартовую позицию.