– И верно, – согласился Рох и, выпустив Дучу, подался вперед. Прежде чем он успел что-то сказать, раздался глас свыше: – Что стряслось? Хозяйка спускалась по лестнице. Обычно Ланасса не вставала так рано, но вопли на рассвете не были в обыкновении «Лапы дракона». Потому хозяйка не сочла за труд подняться с постели. Выглядела она сейчас не так хорошо, как вечером в зале – бледная, ненакрашенная. Однако даже с утра она не позволяла себе явиться распустехой. Успела накинуть приличное домашнее платье и шаль. И в отличие от Боболона и Руха, она, еще не получив ответа на свой вопрос, увидела пятна на стенах и брызги на полу – алые, а там, где подсохли – бурые. И красную лужу на полу. – Это… – Кровь, – сказал Рох, нагнувшийся над лужей. Затем выпрямился, потрогал одно из пятен на стене, посмотрел на замаранную руку. – Точно, она. – Ах, мерзавцы, сукины дети, шутники недорезанные! – запричитал Боболон. – Узнаю, кто это сделал, – уши оборву! Нет, пусть Рох ему ноги поломает! Все погибло! Ланасса недоуменно повела бровями. – Так как же, хозяйка дорогая… Я ж говорил вчера… Мы, когда порося зарезали, кровь-то в ведро сцедили, и я его в погреб поставил, колбасу нынче собирался делать кровяную. А какие-то поганцы кровь всю и расплескали. Погибла, погибла наша колбаса! Дуча икнула и зацепилась за Роха, как прислонилась бы к стене. Он это понял, и просто сказал: – Стоило орать, дурища… – а потом добавил: – Это ты верно, Бобо, заметил. За такие шуточки надо ноги ломать. – Все хуже, други милые, – сурово произнесла Ланасса. – Шутка, конечно, мерзкая, но получается, что у нас кто-то в погреб лазил. А я не настолько богата, чтоб такое допускать. Бобо, ты точно запер дверь в пристрой? – Именно там находился погреб. – Да сроду я не забывал его запирать. Небось, дверь подломали. – Если бы подломали, я бы услышал. – Дрых ты без задних ног, не отпирайся. – Дверь там основательная, – возразил Рох. – Грохот бы стоял еще тот. – Дверь крепкая, а замок сопливый. Его и девка шпилькой расковыряет. – Хватит препираться, – прервала их Ланасса. – Рох, проверь погреб. Бобо, разбуди Бохру, пусть поможет здесь Дуче. Ее всю трясет, а кровь надо отмыть. – Да стучал я к нему в конуру еще до того, как Дуча завопила, не открывает, у клиента, должно быть… Хозяйка недовольно хмыкнула. Здесь такое не заведено. «Лапа» – все-таки гостиница, здесь днем у слуг полно работы, и обычно Бохру об этом не забывал. – Ладно. Из-за этого шума все наверняка уже проснулись, сейчас появится. А ты, Дуча, иди-ка лучше позови конюшенного мальчишку. Он от кровушки точно не завизжит, вот пусть тебе и поможет. Хоть все и разъяснилось, оставаться рядом с кровавой лужей Дуче не хотелось, пусть даже это была не более чем грязь. И она охотно покинула коридор, притом что при иных обстоятельствах бурчала бы и шипела, что на конюшню с поручениями бегать – не для такой девушки, как она. Рох также пошел исполнять распоряжения хозяйки. Если погреб подломали – это дело серьезное, это виновных искать придется, да и с него самого хозяйка спросит. – Раз так, Бобо, ступай-ка ты на кухню. Пора за стряпню приниматься. Ланасса двинулась вслед за Боболоном – посмотреть, все ли в порядке в зале. Там уже возилась Нунна – с крайне недовольным видом. И потому что разбудили рано, и потому что в зале ей приходилось прибираться одной. – Где эта корова? – осведомилась она у повара. – Сперва орет так, что весь дом на уши ставит, а как работать – нет ее как нет. – На нее не кати – ее хозяйка на конюшню послала, как раз за помощью. А вот Бохру мог бы уж и спуститься. – Да стучала я к нему, не отзывается, сволочь! – У злобы, прозвучавшей в голосе Нунны, имелась причина. Слуги, совмещавшие дневную работу с ночной, имели для проживания отдельные каморки. Не для того, чтобы приглашать туда гостей – этого не полагалось. Но им нужно было где-то привести себя в товарный вид, да и хранить наряды, украшения, притирания. Дуче и Нунне комнатушка выпала общая на двоих, а Бохру досталась особая. Девицы вечно ссорились на общей территории, обвиняя одна другую, что та нарочно пачкает и рвет ее платья и подсыпает грязь в пудру и помаду. О том, чтоб хранить у себя накопления и подарки клиентов, и речи не было – тут дело могло бы дойти до смертоубийства. Все это отдавалось на хранение хозяйке, благо Ланасса в подобных делах была щепетильна. А вот Бохру такого не знал и потому как бы оказывался в привилегированном положении. Этого Нунна простить не могла. – А его нет у себя. Я постучал – не открывает. Ну я и заглянул – растолкать… не заперто было. Нету его. Лоб Нунны прорезала морщина – девушка хмурилась. Если Бохру до сих пор у клиента, это уж ни в какие ворота не лезет. Совсем распустился, негодяй. И это значит, что нашелся среди постояльцев гостиницы такой, который готов платить мерзкому мальчишке, чтоб он пробыл у него подольше… да какой он мальчишка, у него борода скоро расти будет… А Нунна, вся такая нежная, должна тут грязь разгребать? Убила бы! Раздражение Нунны усугубилось тем, что вниз стали спускаться постояльцы. Бобо, спохватившись о завтраке, скрылся на кухне. И Нунне пришлось отдуваться за всех, – убираться, отвечать на вопросы – почему орали и когда поесть можно будет, и заодно отмахиваться от приставаний, потому что в эту пору они никакой выгоды не сулили. Дуча задерживалась по той причине, что ей нужно было втолковать конюхову мальчишке, что ему делать, а он малый был не шибко умный, и никак не мог этого понять. А когда его пригнали-таки в загаженный коридор, выяснилось, что мыть его нечем, Дуча забыла набрать воды. Разъяснять конюшонку все еще раз сил не было, Дуча плюнула, взяла бадью и направилась к колодцу. Первым в зале появился Клиах – бодрый и, судя по повадкам, изрядно проголодавшийся. Вот уж кто оценил бы задуманную колбасу, что не осуществилась в замыслах Бобо. Но пока что ему приходилось дожидаться разогретых остатков вчерашнего пиршества. В ожидании он ругался. На удачу Нунны, не на нее, а на Эрке, который приперся к хозяину за приказаниями – и попал под настроение. Затем, в сопровождении оруженосца, по лестнице сполз Гордиан Эльго. Хоть и считается, что офицеры, тем более пограничные, мастера пить и не знают, что такое муки похмелья, Гордиан страдал со страшнейшего бодуна. И в отличие от димнийского купца, был ведом не голодом, а жаждой. Благо кружку пива с кухни можно было получить незамедлительно. Нунна эту кружку и принесла, но задерживаться не стала, тем более что в зал спускался следующий посетитель. У Шуаса физиономия была крепко заспанная. Именно заспанная, а не непроспавшаяся. Он смачно зевал и потягивался на ходу. – И никогда-то в этих гостиницах вздремнуть не дают в охотку, – жаловался он. – Думал – тут не город, мешать никто не будет, завалился с вечера пораньше, ан и здесь с утра ор стоит… – А Бохру как же? – спросила озадаченная Нунна. Она, как и Дуча, предполагала, что мальчишка с вечера ушел вместе с Шуасом. – Какой еще Бохру? – недоуменно спросил купец. Хозяйка снова показалась в коридоре, и Нунна метнулась было к ней – наябедничать, что Бохру отлынивает от работы и вообще шляется неизвестно где. Но Ланасса отстранила ее. Она разглядела, что в глубине коридора показался Рох, но почему-то не подходит, и не зовет ее. Выражение лица его не сулило «Лапе дракона» ничего хорошего. Ланасса поняла, что Рох обнаружил нечто, но не хочет привлекать лишнего внимания, и быстро подошла к нему. – Ну что? Нас ограбили? – тихо спросила она. Охранник покачал головой: – Хуже. Владелице гостиницы логично было спросить: «Что может быть хуже?», но Ланасса этого не сказала, а требовательно глянула на Роха. – В погребе труп, – сказал он. – Для того и подломали, чтоб туда запихнуть. – Чей? – Не знаю. – Как это «не знаю»? Кто-то чужой? – Не знаю, потому что разобрать не мог… его ж освежевали, хуже, чем скотину на бойне, и руки отрезали, и голову… я чуть не блеванул, а ведь по жизни всякого повидал… Трудно сказать, побледнела ли Ланасса при этих словах – она была бледна от природы. Но несколько мгновений она молчала. Потом произнесла: – Получается, эта кровь, на стенах и на полу… – Ага, там ведро пустое стоит. – Рох пытался объяснить, что, по его мнению, кровь убитого сцедили туда, смешав со свиной, а потом выплеснули. Но такие сложные рассуждения были не по нему, вдобавок он не мог взять в толк, зачем все это было сделано. Однако донести свои соображения до Ланассы ему не удалось. Ибо раздался новый вопль Дучи, на сей раз близкий к хрипению. Перед этим она вытянула бадью из колодца и поставила на каменный приступок. И только потом увидела, что она зачерпнула вместе с водой. Теперь она не мало того что закричала, она упала в обморок. Такое поведение для Дучи, девицы крепкой и успевшей много повидать, было совсем не свойственно. Но после того как она утром уже походила по крови, обнаружить, что в бадье с водой плавает отрезанная голова – это уже чересчур. Так что не стоит осуждать ее за излишнюю чувствительность. Она не успела осознать, чья это голова, прежде чем земля выдернулась из-под ног, как сбившийся половик. Но те, кто сбежались на ее крик, узнали многократно обруганного за утро Бохру. – Будь я проклят, если хоть раз напьюсь из этого колодца, – заявил Клиах. – Хотя все равно скоро отъезжать… Они все снова собрались в зале, но было не так весело, как вчера. Дуча, уже оклемавшаяся, тихо всхлипывала в углу – рыдать в голос у нее не осталось сил. Нунна не плакала, но ее трясло мелкой дрожью, и она старалась держаться поближе к хозяйке. Конюх Огай с помощником и Рох вышли, чтоб перенести останки жертвы в сарай, так что из слуг в зале оставался только Боболон. Он стоял у двери кухни, на широкой физиономии не было и следа обычного добродушия. Если вначале Ланасса и собиралась скрыть от постояльцев произошедшее, то теперь это было невозможно. Кто не видел, тот слышал. Шуас расползся по скамье, как кусок сырого теста. Гордиан, напротив, при таком известии тут же позабыл о похмелье, сразу стал собран и насторожен. – Сейчас никто никуда не поедет, – сказала Ланасса. – Я велела Роху запереть ворота. – Это еще почему? – Шуас и Клиах, во всем являвшие друг другу противоположность, сейчас заговорили в один голос. – Если вы не заметили, ночью в гостинице произошло зверское убийство. – А мы-то здесь при чем? – Затем, что здесь не город, и в гостиницу никто не мог попасть снаружи. Значит, это мерзкое преступление совершил кто-то находящийся среди нас. Представителей власти поблизости нет, но в гостинице сейчас два офицера имперской армии. Господа Эльго и Гаттала, – она впервые назвала Варинхария по фамилии, – прошу оказать мне содействие в задержании преступника. – Согласен, – откликнулся Гордиан. Варинхарий поддержал его: – Сделаю, что смогу. – А откуда мы знаем, что это не они убили? – Шуас и трезвый готов был спорить. – Известное дело, вояки как подгуляют, так начинают рубить кого ни попадя. Что чужих, что своих… Рука Гордиана сжалась в кулак – если не рубить, так ударить купца, но Варинхарий остановил его. – Если здесь кто-то захочет это выяснить, мы препятствовать не будем… А пока, уважаемая госпожа, прежде, чем попытаемся найти убийцу, я предлагаю исключить из числа подозреваемых тех, кто этого сделать не мог.