Следующий звонок комиссара был в командный центр и касался хода операции в Вайсер Хирш. Арне совсем не удивило, что полицейские не обнаружили в том доме ни Антонии, ни похитителя. В самой лаконичной форме комиссар заявил, что мишенью преступника является оперная дива Сорокина. На подробные разъяснения не было времени. – Жизнь восьмилетнего ребенка в опасности, мне срочно нужно подкрепление. Продиктовав адрес, Арне дал отбой и прошмыгнул к двери, пригнувшись и держа пистолет перед собой. Заглянув в окно первого этажа, он ничего не увидел. Окно на противоположной стороне дома было приоткрыто и зафиксировано в положении под углом. Изнутри слышалась музыка. В лучшие годы Арне шутя преодолевал подобные препятствия, но на этот раз замок не поддавался. В отчаянии комиссар налег на створку плечом. Петли прогнулись, винты ослабли, а потом послышался страшный треск. Убийца не мог его не услышать, но Арне нужно было действовать. Ругаясь, он протиснулся в образовавшуюся брешь и тут же пожалел, что пренебрегал ежедневными тренировками. Кроме того, очень мешал живот. Встав на подоконник, комиссар потерял равновесие, упал головой вперед и сильно ударился подбородком о пол. На несколько секунд все вокруг закружилось. Вдобавок Арне порезался при падении. Схватил пистолет окровавленной рукой и поковылял через комнату. Комиссар находился в гостиной, где играла музыка и стоял стационарный телефон. На стенах висели старинного вида полотна, среди них портрет Сорокиной в платье эпохи барокко. Штиллер покачал головой и примкнул ухом к дверной створке. Два голоса, мужской и женский, спорили на повышенных тонах. Антония плакала, а Сорокина… – Она смеется… – прошептал удивленный Арне. Взгляд комиссара переместился на бутылку коньяка и пустой бокал рядом. – Она смеется над ним. Очевидно, ни хозяйка, ни ее незваный гость не заметили его громкого вторжения. Хоть в этом Арне повезло, если можно считать везением оказаться в двух шагах от серийного убийцы. – А потом скормила твоего вонючего хомяка кошке, – услышал Арне голос Сорокиной из-за закрытой двери. – Что ты сказала? – громко прошептал ее пасынок. – То, что слышал. Но Клеопатра не стала есть эту вонючку, только погоняла немного. Мне пришлось перебросить его через забор. Все равно после игры с ней он был не жилец. – Ты – грязная сука! «Еще пара минут, и прибудет подкрепление», – уговоривал себя Арне, сжимая рукоятку пистолета. Но в следующий момент его оглушил истошный вопль Антонии. Мужчина по ту сторону двери, похоже, терял остатки самообладания. – Я убью Диану прямо сейчас, – услышал его голос Арне. – Посмотрим, как ты тогда будешь хорохориться, старая ведьма. «Диана, – повторил про себя комиссар. – Он называет Антонию Дианой». – Она не Диана, – все так же высокомерно возразила Сорокина. – И это не изменит моего отношения к тебе, Ханс. Ханс, она назвала его Хансом… Арне не мог больше ждать. Уняв в теле дрожь, осторожно нажал на ручку, приоткрыл дверь и заглянул в щель. Мужчина прижимал к себе девочку. В одной его руке был нож, в другой… Арне не мог разобрать, что это было. Но судя по тому, как вздрагивала девочка… Он затягивал петлю на ее шее… Проклятье! – Прекрати! – снова раздался голос Сорокиной. На этот раз гневный. – Я знал, что ты этого не вынесешь, – прошептал довольный Ханс Лео. – Она не смогла решить такую простую задачу. Признайся, что твоя дочь дура, и я отпущу ее. – Делай с ней что хочешь, только не в моем доме. «Боже мой! – подумал Арне. – Да у них вся семейка сдвинутая…» – Стой! – закричал комиссар и выбежал в коридор с поднятым пистолетом. – Немедленно отпусти ребенка! – Это опять ты, несносный легавый? – Лео перевел усталый взгляд на комиссара. – Там написано «семьдесят» и «с днем рождения!». Я решил все твои задачи. Давай поговорим об этом спокойно. Отпусти девочку. На какое-то короткое время лицо Лео вырази- ло недоумение, ведь комиссар действительно знал правильные ответы. Но потом взгляд его снова погас. – Нет, не могу, – сказал ассистент Деллуччи. – Я должен сделать это. – Ничего ты не должен, – возразил Арне. – Ты ведь знаешь, каково это, когда тебе причиняют боль. Отпусти девочку, она ни в чем не виновата. – Нет, – повторил Лео дрогнувшим голосом. – Я тоже ни в чем не был виноват. – Он так ничего и не понял… – Сорокина рассмеялась. – Заткнись! – рявкнул на нее Арне. Но старуха только отмахнулась от него, пьяно ухмыляясь. Между тем с мизинца комиссара капала кровь. – Слабак, ничтожество, – продолжала Сорокина. – Он всегда был таким… Лео тут же отолкнул от себя девочку и подскочил с ножом к оперной диве. Из-за лестницы выскочила кошка. Выругавшись про себя на животное, Арне сделал единственное, что ему оставалось, – открыл огонь. Выстрел, второй, третий… Лезвие сверкнуло у шеи Сорокиной. …четвертый. Глава 81 Пятница, 9:35 Эта ночь была одной из самых тяжелых в жизни Арне. По жуткости где-то между той ночью, когда Наталия объявила, что хочет с ним развестись, и той, когда Арне, тогда семнадцатилетний, пробрался в сад любимой девушки, чтобы встретиться с ней при полной луне, и был встречен ротвейлером ее родителей, о котором девушка не предупредила. – После этого между нами все было кончено, – вздохнул Арне. Инге и Бернхард переглянулись. – Между мной и девушкой, я имею в виду. Хотя между мной и собакой, конечно, тоже. Она порвала мои лучшие брюки. Похоже, коллег удивило, что комиссар ни с того ни с сего ударился в воспоминания. Пристыженный, Арне склонился над чашкой безо всякой надежды, что утренний кофе скрасит последние бессонные часы. Разливая кофе по чашкам, Инге сообщила, что очень старалась, заваривая его. Комиссар не хотел знать, какой вкус у ее кофе, когда она не старается. – Теперь о неприятном. Пока Бернхард откапывал нужное заявление в груде бумаг на столе, Арне задался вопросом, можно ли вообще усмотреть хоть что-нибудь приятное в этой истории. Разве то, что Манди Луппа избавилась от душевнобольного опекуна. Но это, похоже, скорее заслуга Инге. – Я имею в виду Екатерину Сорокину, – пояснил Бернхард. – Она требует компенсацию за порез на шее. – За такую ничтожную царапину! – возмутился Арне. – Она, конечно, сразу побежала в больницу. – …и за разбитое окно в гостиной, – закончил Бернхард. – Если я о чем и сожалею, так только об этом, – в тон начальнику отозвался Штиллер. – Нужно было дать ей истечь кровью. Бернхард отложил заявление Сорокиной, как будто оно не стоило потраченного на него тонера. – Так или иначе, она выжила только благодаря тебе. – Так-то лучше. – И, что гораздо важнее, Антония жива, – вмешалась в разговор мужчин Инге и поставила на стол пустую чашку. – Ее отец благодарен за это дрезденской полиции. Сейчас девочке уже лучше. – Министерство со мной согласно, – продолжал Бернхард, беря в руки газету. – Знаю, что тебе это не интересно, но министр внутренних дел Карл фон Зайфен упомянул тебя на пресс-конференции, причем добрым словом. Позволь, я зачитаю: «Единственный в Саксонии криптолог, далеко известный за пределами страны, смог вычислить преступника, расшифровав числовые сообщения». – Ну, надо же ему как-то загладить вину после истории с моей женой. – Бывшей женой, – поддразнила Инге, после чего Арне сжал губы и поправил повязку. Порез на правой руке чесался. Это были сущие пустяки в сравнении с тем, что довелось пережить Антонии в заточении. В ту ночь Арне побывал в квартире Лео, чтобы своими глазами увидеть комнату, о которой так много говорили в полиции. Некоторые цифры на обоях Лео выцарапал ногтями. Все они составляли слова, которые комиссар так и не смог сосчитать. Да Лео и сам не помнил их количества. – В конце концов он понял, что и его фамилию можно зашифровать при помощи калькулятора, – сказал Арне. – Ноль, три и семь – вот три цифры, которые дают «Лео». Алфавит beghilos помог ему пережить тяжелое детство. Лео так прямо и сказал вчера в больнице, после того как врачи прооперировали его огнестрельное ранение. – Три пули в стену, одна в бедро, – горько напомнил Бернхард, намекая на плохую огневую подготовку комиссара. – А мне вот до сих пор не верится… Хоть пулей удалось его остановить. Иначе… «Иначе он перерезал бы Сорокиной горло», – мысленно закончил за начальника Арне. Говорить об этой ужасной женщине ему не хотелось. – Лео целых два часа рассказывал нам о цифрах, – сказал Арне. – Я внимательно наблюдал за ним и, кажется, понял его. Он довел Диану Цайзиг, дочь Екатерины Сорокиной, до самоубийства одними цифрами. – Но она и до того была не совсем здорова, – напомнила Инге. – Тем не менее Лео проделал большую работу. Это ж надо было написать столько писем, в которых нет ни одной буквы! Эта странная форма преследования в конце концов лишила ее рассудка и довела до крайней степени отчаяния. Вдобавок муж Дианы никак не желал воспринимать угрозу всерьез. Наконец, Ханс Лео лично вернулся в жизнь сводной сестры, чтобы нашептывать ей тайком, каким паршивым было их детство. Мы никогда не узнаем, как именно это происходило. Лео всячески стремился внушить Екатерине Сорокиной чувство вины, но она оказалась на редкость жесткой женщиной. – Арне указал на листок с претензиями обиженной дивы. – Ей было наплевать, что Диана повесилась. Когда Лео это понял, он решил попробовать с похищенными девочками. Все, чего он добивался, – вытянуть из Сорокиной признание. И тщательно подготовился к вчерашнему вечеру, который чуть было не закончился катастрофой. – Ты все сделал правильно, Арне, – похвалил Бернхард. – И все-таки у меня не укладывается в голове, что ассистент директора Земперопер почти идеально проворачивал такие трюки… – Далеко не идеально, – возразил Арне. – Ни в моем понимании, ни в его собственном. Иначе мы никогда бы на него не вышли. Теперь нам известно, что он лично передал Анналене Винцер VIP-билеты на премьеру в Опере и разговаривал с ней. Тогда-то фрау Винцер и поделилась с ним планами по посещению торгового центра. – Но почему в таком случае Анналена не узнала Лео, когда он обратился к ней в торговом центре в образе охранника?