– А кто твой дядька? – обрадовавшись, что разговор таким естественным образом переключился с нее на него, спросила Нэла. – Тоже вроде казака. – Антон улыбнулся. – Ты не думай, он нормальный, без штанов. В смысле, в штанах нормальных. – А как это, что он вроде казака? – Ну, он из Романова, город такой в Липецкой области. Их казаками вроде не считают. Но если разобраться, они казаки и есть. – Ты из Липецкой области? – Я из Нефтеюганска. Отец был из Романова, дядька и сейчас там живет. А я вообще не бывал. – Тебя тоже людей посмотреть сюда пристроили? – Нет. Мне в Гамбург надо. А тут бесплатно вышло добраться. – А зачем тебе в Гамбург? – с интересом спросила Нэла. Все-таки необычная вокруг него образовывалась география: Нефтеюганск, Романов какой-то, теперь вот Гамбург еще. – Учиться, – ответил он. – Там университет есть, на экономику пойду. – Тебе экономика нравится? – удивилась Нэла. В ее представлении экономика была если не совсем скучной наукой – хотя ей самой вообще-то казалось, что совсем, – то все-таки не слишком подходящей для такого человека, как Антон. Хотя какого – такого? Ведь она его совсем не знает. – Сейчас не до того, чтобы нравилось, – усмехнулся он. – А до чего? – Надо деньги учиться делать. Такое назначение учебы показалось Нэле странным, но возражать она не стала, а спросила: – Ты немецкий знаешь? – Не, – помотал головой Антон. – Ну да! – поразилась она. – Как же ты в Германии учиться собираешься? – На месте разберусь. Он и правда был необыкновенный, это ей не показалось. И бесстрашие, похоже, предназначалась у него не только для драки – он умел не думать о последстивиях, вот что в нем было. Ни на секунду не задумался ведь о том, что ему придется много дней жить бок о бок с человеком, которого он так лихо побил, и как этот человек себя поведет, вдруг мстить станет? И о том, как будет жить, да еще и учиться в Германии, не зная языка, не думает тоже, а вернее, не боится ничего с этим связанного. Никогда Нэла таких не видела, никого такого не знала! А вообще-то она не знала ведь ни одного своего ровесника, который был бы не из Москвы или Петербурга. Была немного знакома с Таней Алифановой, та приехала из городка Болхова Орловской области и случайно оказалась в левертовском доме, немного – со школьниками из Лилля и из Лондона, с которыми практиковалась во французском и английском, когда те приезжали по школьному обмену в Москву. Но чтобы близко… «А с ним я разве близко?» – подумала Нэла. И сразу же сама себе ответила: «Да!» И сразу ей стало радостно, и сразу она смутилась так, что даже в носу защекотало. Она чувствовала близким себе человека, с которым у нее не было и быть не могло ничего общего. Ей нравилось смотреть, как он ест. Ей хотелось расспрашивать его, что за город этот Романов и почему он живет в Нефтеюганске. Ей совсем не хотелось с ним расставаться, хотя уже наступила ночь и море, на которое они смотрели, стоя у борта, расстилалось перед ними пугающей темной бездной. Впрочем, морская бездна не казалась ей пугающей, и корабль больше не выглядел сумасшедшим. Читая книжки про любовь, Нэла всегда думала: а как их герои догадываются, что влюбились? Именно книжки вызывали у нее такую мысль, потому что когда про свою влюбленность говорили подружки, Нэла считала, они просто выдумывают, чтобы поинтересничать друг перед другом. А в книгах огромной гербольдовской библиотеки было про настоящую любовь, это она понимала. Но вот как настоящую любовь распознают, понять не могла даже из самых лучших книг. И вдруг это стало ей понятно само собой, без единого слова, и в ту минуту, когда она этого совсем не ожидала, и по отношению к человеку, с которым ей даже в голову не пришло бы это связать. Какие неожиданные штуки вытворяет жизнь! Глава 5 Неизвестно, начал ли ее бывший муж разбираться в архитектуре, но место для своего бюро он выбрал со вкусом. Или не красотой здания руководствовался при выборе, а только стоимостью аренды, или еще какой-нибудь причиной, ко вкусу не имеющей отношения? Впрочем, вкус к жизни у него был всегда, и даже слишком ярко выраженный. Как бы там ни было, огороженная территория, которая называлась бизнес-парком, очень Нэле понравилось. О русской промышленной архитектуре эпохи модерна она делала когда-то сюжет для телеканала «Арте», поэтому красота зданий из каленого красного кирпича, гармоничных лужаек перед ними и высоких металлических лестниц, которые их опоясывали, была понятна не только взгляду ее, но и разуму. – Что здесь раньше было? – спросила она, стоя у окна в Антоновом кабинете. Из него была видна река и Лужнецкая набережная, и смотреть в окно было поэтому приятно. – Да завод какой-то, – ответил он. – Если хочешь, узнаю. – Я и сама узнаю, – улыбнулась Нэла. Нет, не произошло в нем перемен. Работать в красивейшем месте Москвы, каждый день входить в здание, которое построено сто лет назад, даже не поинтересоваться, что за здание такое, потому что это не имеет отношения к делу, и руководить при том архитектурным бюро, – все это было очень в его духе. Радоваться его неизменности или печалиться, было Нэле пока непонятно. Кабинет Антона всем своим видом свидетельствовал о том, что профессия у хозяина современная и респектабельная. Это ощущение не возникало из-за невнятной дороговизны, а складывалось из множества выразительных деталей. На маленьком высоком столике стоял деревянный многогранник – из дубового дерева, как Нэла на взгляд определила, – на нем деревянная же вазочка, из которой торчали острые зеленые травинки. В ту минуту как Нэла взглянула на нее, вазочка вдруг оторвалась от многогранника и стала медленно крутиться в нескольких сантиметрах над ним. – Завораживает, да? – сказал Антон, заметив, что эта загадочная левитация привлекла Нэлино внимание. – Электромагнит включается, полюса отталкиваются – и пожалуйста. Травка эта тоже странная, не из земли питание берет, а из воздуха. – Как из воздуха? – удивилась Нэла. – Да черт ее знает. Корней, во всяком случае, у нее нет, земля ей не нужна. Даже воду наливать не надо, иногда опрыскивать только. Впрочем, и это не свидетельствовало о том, что Антон переменился. Ему всегда было интересно необычное, так что левитирующая трава скорее была подтверждением такого интереса, чем неожиданной потребности в стильном интерьере. Да и вряд ли он сам интерьером своего кабинета занимался, наверняка специально обученные люди. – Хорошо у тебя, – сказала Нэла. – Правда? – обрадовался Антон. И неожиданно добавил: – Я, знаешь… Когда офис искал, то все время думал, понравится тебе или нет. Можешь не верить, но так. Не было причин ему не верить. Но что ответить на его слова, Нэла так пока и не понимала. – Чем же твое бюро занимается? – спросила она. – Чем заказчиков привлекаешь? – Правильно мыслишь. – Антон посмотрел на нее с удивленным уважением. – Уникальное предложение требуется, да. Мы советские здания реконструируем, довоенные. А их же полна Москва, так что без работы не сидим. Первый наш проект. – Он кивнул на большую фотографию, висящую над его столом. – Фабрика-кухня была. Я когда впервые ее увидел, чуть не заплакал, ей-богу. – Почему? – улыбнулась Нэла. – Родину вспомнил. – В Нефтеюганске такие дома были? – разглядывая здание на фотографии, спросила она. – Странно. – Не было, конечно. Для Нефтеюганска и такое роскошь. Но все равно – стены желтые были, облупленные, сбоку лестница, такая, знаешь, вот-вот развалится… Родина, короче, без слез не взглянешь. А мы из нее вон что сделали. Здание на фотографии действительно не вызывало слез. Оно смотрело на мир огромными, ритмично расположенными окнами со стальной окантовкой, стены были выкрашены в благородный зеленоватый цвет, наружная лестница вовсе не собиралась разваливаться, а наоборот, придавала его очертаниям ту мощную и гармоничную прагматику, которая составляла самую суть конструктивизма. – Нравится? – спросил Антон. – Да, – кивнула Нэла. – У тебя и правда талантливые люди работают. – А я тебе вообще не… вру. Она догадалась, что он хотел сказать, и поняла, почему не сказал. Хотел сказать «я тебе никогда не врал», но сказал «не вру», потому что как раз врал ей, а теперь думает, что это осталось в прошлом, но так это или нет, никому не известно, в том числе и ему самому, просто он всегда был подвержен иллюзии, будто то, что он чувствует сейчас, останется неизменным вечно. А для нее эта иллюзия закончилась вместе с юностью, и поэтому она не может ответить ему так, как он, наверное, ожидает. Нэла пришла к Антону, когда рабочий день, даже долгий, уже должен был закончиться. Ей не хотелось влиять на его планы и ни с кем в его бюро не хотелось пока знакомиться. Как он станет ее представлять? Он любит торопить события, а сейчас это совсем не нужно. И теперь, глядя в окно, как вечер – июньский, ясный – окутывает город, золотом пронизывает реку, Нэла поймала себя на том, что через этот вечерний вид пытается воспроизвести чувство, которым была охвачена в тот вечер, когда они стояли у борта корабля, идущего по Балтике, Антон допивал ряженку, а она смотрела то на море, открыто, то на него, украдкой, и понимала, что влюбилась с первого взгляда, как Джульетта, хотя и непонятно, Ромео ли перед ней, и что это чувство действительно ни с каким другим не перепутаешь. Но можно ли повторить его в себе после того как оно ушло, и надо ли его повторять или лучше понять, что и без него можно обходиться, в повседневной жизни уж точно? Она не знала. – Я в офисе не каждый день бываю, так что работать можешь прямо в этом кабинете, – сказал Антон. – Я еще не… – начала было Нэла. – Сначала, конечно, в курс войти надо, – быстро перебил он. – Что мы делаем, что собираемся делать. Он хотел, чтобы решение уже было ею принято. Он так этого хотел, что даже не считал нужным скрывать. И это было так странно, что Нэла не находила ответных слов, потому что не понимала причину неожиданного его к ней порыва. Как будто не было времени, когда они не виделись, как будто расстались друзьями и поддерживали добрые отношения, а не отшатнулись друг от друга, как будто нынешний ее приезд к нему был чем-то само собой разумеющимся…