Он был старше ее, но это ее не смущало. Она уже поняла – их связывает нечто более глубокое, чем время и место. Он проводил ее до входной двери и, когда она уже поднималась по лестнице, послал ей воздушный поцелуй. Никаких пустых обещаний, две родственные души во времени и пространстве. Лишь на следующее утро она засомневалась. Услышит ли она еще когда-нибудь что-нибудь от него? Она ли одна наполнена таким чувством, будто умрет, если они больше не встретятся? Прошло семь дней. Семь долгих дней, когда каждый вечер она неизменно приходила к почтовому ящику с пустым конвертом. Надежда едва не покинула ее. Вечером последнего дня она опустила в ящик последний конверт без содержимого и отвернулась с ощущением внутренней пустоты. Когда она повернула за угол, он стоял посреди тротуара. И улыбался. Глава 10 Йеппе подцепил пластиковой вилкой кусок сухого цыпленка и половину листа салата и постарался донести до рта, не уронив. Они с Анетте взяли обед с собой в садик при Глиптотеке, чтобы немного прогреть мозги на солнце. По крайней мере таково было официальное объяснение. В действительности же причиной являлось отчасти стремление покинуть дерьмовое настроение, царившее в управлении, отчасти желание Анетте покурить. Вокруг на газоне лежали полуголые копенгагенцы, наслаждавшиеся одним из последних теплых деньков. Точнее, самым последним. Йеппе аккуратно повесил ветровку на спинку скамейки и закатал рукава. Эта куртка была подарком, который он сам себе сделал после того, как закрыл больничный, и он относился к ней бережно. Анетте стояла, поставив ногу на скамейку, и, опираясь на коленку, затягивалась, прищурившись. – Фальк только что сообщил мне, что утром во время допроса припер Дэвида Фуссинга к стенке, и в рассказах парней о злополучной ночи есть кое-какие пробелы. Даниэль уверенно подтвердил, что разговаривал с Кристофером сразу после концерта, однако двое других участников группы и бармен, с которым нам пока не удалось связаться, говорят, что концерт завершился гораздо ближе к полуночи, чем утверждал Кристофер. Они играли еще три номера на бис. Если Кристофер ушел уже в 22.30, а это самое позднее, когда его видели в Доме студента, и вернулся лишь к полуночи, он запросто мог все успеть. – То есть: он ушел с концерта, чтобы взять защитный костюм и нож, убил Юлию, не спеша вырезал на трупе узорчики, сфотографировал, повозился в поисках пароля к ее профилю в Инстаграме, избавился от орудия убийства и окровавленной одежды и вернулся обратно, чтобы напиться с ребятами? Не оставив следов на месте преступления. Это чушь собачья, Анетте! – Да оно так и должно было выглядеть – совершенно невероятным. Но у него был мотив, и он был там, Йеппе. Он БЫЛ там. Как часто преступником оказывается человек, хорошо знакомый с жертвой и случайно оказавшийся рядом? Хм-м, дай-ка прикину… ах да, всегда! – А у него вообще хватило бы сил нанести такой мощный удар? Нюбо сказал, что у преступника, наверное, завидные физические данные. Ты видела, какой Кристофер тощий? – Здесь вопрос лишь в степени ярости. Йеппе захлопнул пластиковую крышку над остатками вялого салата и выкинул его в ближайшую урну. Выковыряв кусочек курицы, застрявший в зубах, он протолкнул его в пищевод глотком колы. Если так и дальше пойдет, с него штаны свалятся. Вот единственный плюс от развода: от горя становишься благообразно стройным. Теперь он был именно таким, каким многие годы его хотела видеть Тереза. – Они закрыли ее профиль в Инстаграме? – Да, Сайдани наконец удалось пробиться к администратору. Но вред уже причинен. Все утренние издания успели скопировать и опубликовать изображение. Начальник полиции выглядит так, словно месяц никак не просрется. О деле известно уже на министерском уровне. – Сайдани нашла еще что-нибудь интересное в Фейсбуке и прочем? – Она была слишком занята фотографией в Инстаграме, чтобы продвинуться дальше. Пока нет ничего бросающегося в глаза. Ей нужно пахать дальше и уповать на то, что где-нибудь появится снимок Таинственного Мистера Мокса с поднятым окровавленным ножом. Это меня ни хрена не удивит, ведь сейчас все сами себя фотографируют. Телефон Йеппе опять завибрировал. Тот же номер. Кажется, звонит уже четвертый раз за сегодня, старый добрый герр Стендер. Рано или поздно Йеппе все равно придется ответить и успокоить его. – Фальк разговаривал с отцом Юлии перед нашим уходом. Все шло не так уж гладко, – заметила Анетте и, взглянув на окурок, решила, что там хватит не больше чем на одну затяжку. – Посмотри-ка, как этот дяденька разозлился. – Йеппе с утомленным видом кивнул на трезвонивший телефон. – У него есть причина злиться. – И то правда. Кстати, я думаю заняться проверкой его прошлого, когда вернемся. – Фальк уже вовсю трудится над этим. Поговори с ним. – Круто. Обязательно. Все-таки должен же быть кто-то в окружении Юлии, кто знает хоть что-нибудь о Таинственном Мистере Моксе. – А кто сказал, что это не плод фантазии? Не все, что шуршит, является оберткой от конфетки, как известно. Даже Каролина его не видела. – Молодая женщина двадцати одного года от роду не придумывает себе отношений. Возможно, все было платонически и невинно, но есть некий мужчина, который произвел на нее сильное впечатление. Каролина сказала, что Юлия была в него влюблена. Мгновение они сидели молча. Впитывали кожей солнечный свет, звуки жизни и нормальность окружающей действительности, прежде чем вскоре вернуться в мрачный параллельный мир отдела убийств. Йеппе смотрел на опавшие лепестки и голубиный помет на гравии и думал, что вот он, точный образ Копенгагена – мозаика из цветов и дерьма. Он стукнул по пустому бумажному стаканчику: – Эй, как у тебя вообще делишки? Ну, там, дома или еще где? Анетте посмотрела на него с некоторым изумлением. – Хорошо, спасибо. Анетте вышла замуж за своего школьного парня Свена, и ее брак всегда громил в пух и прах все статистические данные. Свен был архитектором и работал из дома, так что имел возможность ухаживать за тремя бордер-колли, к которым они оба относились как к своим детям. По-видимому, семейство процветало и не испытывало никаких трудностей. Йеппе до сих пор помнил, как однажды подвозил Анетте перед трехдневными курсами в Ольборге. Он, черт возьми, никогда прежде не видел, чтобы кто-то так целовался на прощание. Йеппе всегда относился к их счастью чуть ли не с подозрением и держал ухо востро на предмет любых трещинок на безупречно отлакированной поверхности. Отчасти из заботы о коллеге, отчасти из мелочности. Он посмотрел на спокойное лицо напарницы, подставленное солнцу, на ее вздернутый нос и индюшачью шею. Как у нее это получается? Анетте немного посидела, закрыв глаза. Затем хлопнула себя по бедрам, кивнула в сторону управления и встала. Следователь Фальк ссутулился за рабочим столом, так приникнув глазами к монитору, что напоминал карикатуру на рекламу оптики. Справа от мышки лежали очки для чтения, которых никто никогда не видел нигде, кроме как на столе или на лбу их владельца. Он медленно что-то набрал, несколько раз кликнул мышкой, затем сделал пометку в записной книжке рядом с клавиатурой. Фальк являлся одним из незаменимых сотрудников отдела борьбы с организованной преступностью. Может, не самым деятельным, но надежным и кропотливым исследователем. – Анетте говорит, ты сейчас занимаешься Кристианом Стендером? – Йеппе взял лишний стул и сел рядом с Фальком. – Нашел что-нибудь? – Не знаю, можно ли так сказать. Стендер, оказывается, успешный бизнесмен – и швец, и жнец, и на дуде игрец. Входит в состав нескольких правлений и вкладывается во все подряд, начиная с ветряков и заканчивая придорожными ресторанами. Большую часть денег он заработал на предприятии, импортирующем запчасти для BMW. Еще он в некоторой степени меценат, среди прочего, подарил несколько произведений Музею современного искусства в Гернинге. – Современного искусства? – Почему бы и нет, пусть и в провинции. Он учредил и закрыл несколько фирм, даже не совсем ясно сколько, но и банкротства тоже были. И тут уж популярности себе не заработаешь. – Вряд ли речь идет об убийстве дочки партнера, совершенном в состоянии аффекта от известия о потерянных деньгах. Но несомненно, стоит проверить! – Я взял несколько самых крупных из недавних банкротств и копаю там. В материале разобраться тяжело, потребуется какое-то время. Йеппе вдруг понял, что с ними находится следователь Ларсен. Тот стоял сзади, склонившись над столом, и слушал, сложив руки на груди. Йеппе вопросительно посмотрел на него. Мгновение казалось, что они играют в «кто кого переглядит», и Ларсен сдался первым. – Я поинтересовался семейной историей Кристофера Гравгорда, оказалось довольно интересненько. – Ларсен уселся боком на стол и мог смотреть на них сверху вниз. – Рос в Брёндбюэстер с психически нездоровой матерью-одиночкой, которой стукнуло сорок три, когда она его родила. Бог его знает, как так получилось. Каждые вторые выходные в семье опекунов, пенсия по инвалидности, посылка к Рождеству от Армии Спасения и так далее, ну, вы в курсе. Опекуны впервые подали заявление в администрацию коммуны, когда Кристоферу было три года. Новый приятель матери побил его, и на выходные мальчик попал к ним с синяками по всему телу. Мы имеем чудовищное пренебрежение обязанностями по уходу за ребенком. – Но недостаточное для изъятия из семьи? – Нет, для изъятия не хватило самой малости. Зато хватило для изрядного повреждения ума мальчика, если вам интересно мое мнение. Вот два замечания со школьного периода. Первое: разгромил раздевалку. Видимо, из-за проигрыша в вышибалы. Второе: отдубасил одноклассника, потому что тот его дразнил. Это произошло в четвертом классе. – Ларсен прищурился и кивнул сам себе. – И? – кратко отреагировал Йеппе. – И? Он явно нестабилен, и у него были мотив и возможность убить Юлию. Я считаю, его нужно задержать. – Через пару часов мы с Анетте собираемся к Клаусену в Центр криминалистический экспертизы. Давай выясним, обнаружили ли они какие-нибудь важные улики на месте преступления. А тебе пока что придется довольствоваться дальнейшей проверкой парня. Пройдись по его коллегам из театра, друзьям и так далее. У нас пока недостаточно оснований для его ареста. Ты и сам прекрасно это знаешь. Йеппе встал с кресла, сразу возвысившись над идеальной по форме головой Ларсена. Прежде чем уйти, он похлопал Фалька по плечу. * – Как вам кажется, сколько нам еще придется торчать в Копенгагене? Мне надоело сидеть в этом проклятом гостиничном номере в бесконечном ожидании. Нам еще нужно подготовиться к похоронам Юлии. Что вы вообще делаете, чтобы найти убийцу? Кристиан Стендер опрокинул в себя стакан с прозрачной пузырящейся жидкостью и посмотрел на Йеппе совершенно безумным взглядом, словно всегда привык получать ответы на свои вопросы. Улла Стендер согласилась встретиться с Анетте в холле отеля, чтобы поговорить наедине. И вот Йеппе сидел на желтом жестком диване с шелковой обивкой и гнутыми ножками и смотрел на беспокойные метания Кристиана Стендера по толстому ковру комнаты номер 202. Сегодня тот был одет прилично. Темно-серый костюм, недурно сидевший на его тучной фигуре, но сверкавший потертостями на локтях и коленях, массивные ботинки на ногах, реденькие волосы надежно зафиксированы на макушке каким-то средством. Не тот обломок человека, с которым они встречались накануне, но с тем же паническим взглядом. – Отрадно видеть, что сегодня вам получше, господин Стендер. Садитесь. Кристиан Стендер сел на краешек глубокого кресла, готовый тут же вскочить и возобновить свои метания. Йеппе старался вложить в свои слова всю властность, на которую был способен. – В делах об убийстве, подобных этому, тело выдается лишь после того, как делается окончательный отчет о вскрытии. Это легко может занять несколько дней. Потом вам будет позволено забрать вашу дочь и похоронить. Я прекрасно понимаю, как вам тяжело в данной ситуации находиться в гостинице, однако вы нужны нам здесь. Мы хотим одного – найти убийцу вашей дочери и закрыть дело как можно быстрее. – Моей дочери. – Кристиан Стендер интонацией выделил первое слово. Он говорил, не поднимая головы. – Простите? – Моей дочери, Юлия была моей дочерью, не Уллы. Ее дочерью никогда не была. – Что это значит? – Йеппе наклонился вперед, упершись в бедра, у него уже заболела поясница от сидения с прямой спиной на глубоком диване. – Когда умерла моя первая жена, Ирена, я позволил ей заботиться о нашей дочке. Мы ведь могли надеяться только на Уллу, ну и в итоге все сложилось достаточно удачно. Улла была большой поддержкой и для меня, и для Юлии, но она никогда не была ей матерью, скорее… подругой. У вас есть дети? Ощутив привычный укол в сердце, Йеппе покачал головой. – Значит, вы не понимаете, о чем я говорю. Родительская любовь к ребенку уникальна. Это единственная безусловная любовь, которую дано почувствовать нам, людям. У приемных родителей такого не будет никогда. Голос его смягчился. Йеппе понял, что, если он хочет плодотворного допроса, ему нужно сменить тему, прежде чем Кристиан Стендер расклеится. – У Юлии был парень? Знакомые мужчины? – Замолчите! – Его собеседник словно обиделся. – Вам не удастся повернуть все так, как будто моя Юлия была неразборчива в связях или что-то в этом роде! Юлия небезупречна, но она была умной девушкой, и и у нее были амбиции. Она перебралась в Копенгаген не для того, чтобы квасить тут и всякое такое, хотя это тоже – неотъемлемая часть молодости. Она хотела получить образование, что-то из себя представлять. Если бы она кого-то встретила, то рассказала бы мне. У нас не было друг от друга никаких секретов. Тут Йеппе засомневался. – А до переезда в Копенгаген? Парни или друзья-мужчины в гимназии или вне ее? Как насчет ее увлечения театром?